Милости

Хиёри не могут найти уже больше двух недель. Она скрылась после того злосчастного вечера и больше не появлялась - словно измываясь над другими участниками этого абсурдного спектакля. Сето и Кано предполагали, что Змей просто хочет немного продлить их страдания - хочет увидеть то, как они все медленно падают в пучины тёмного, вязкого отчаяния, которое просто так не отпускает никого. Может быть, они и правы, может и нет, но посоветоваться им не с кем. Мари только недавно смогла выйти из их родного убежища, едва передвигаясь на дрожащих от слабости ногах, пытаясь стереть с лица тёмные тени от недосыпа и спрятать красные от пролитых слёз глаза. Она скорбела, долго и горько, ночами выла в подушку и жалась к ночующему в её комнате Сето, засыпая лишь под утро, и то - на пару коротких предрассветных часов. Такой же уставший и опустошённый, с такими же красными и постоянно влажными глазами Сето рассказывал потом Кано по утрам, как Мари сквозь всхлипы звала Кидо, просила её вернуться и снова приготовить любимое пирожное Мари, снова погладить по мягким волосам, снова обнять и сказать, что она не одна. И Мари часто-часто просила прощения. Сето говорил всё это, повторял как мантру каждое утро - словно бы он и сам звал Кидо и просил ту вернуться. Кано не возражал, и шёпотом, одними губами повторял за Сето, пусть и знал, что им уже ничто не поможет и что их уже никто не услышит. Последние две недели Коноха подворачивает одну свою неприлично-длинную штанину, пусть это и рушит к чёрту весь его образ и смазывает впечатление. Он говорит: «Так я точно не забуду,» - и, взяв с собой печенье с верхних полок кухонных шкафов, уходит на крышу, есть в одиночестве. Где он чуть больше полумесяца назад говорил с Кидо, где Кидо дала ему сил и решимости. Шуя однажды доводилось стоять у дверей той самой крыши и слышать чужой тихий голос. Коноха говорил сам с собой, раз за разом повторял фрагменты того их памятного диалога и много-много молчал. - Это твои друзья, - шепчет Коноха, и Кано понимает - это слова Кидо. - Ты должен помочь им так, как считаешь нужным. Потом Коноха хрустит своим печеньем, но это длится не больше минуты. Он замолкает потом, сидит в тишине ещё с десяток секунд и тихо спрашивает у неба: «Если бы я не ушёл, а искал вместе с ней, я смог бы защитить её?». И ответа ему никто не даёт, но Кано хочется выйти из своего укрытия и сказать так громко, как только может - «Да, черт тебя дери, да, со своей силой ты точно не дал бы Кидо умереть». - Если есть что-то, чем мы можем помочь, обращайся, - доносится до Кано на грани слышимости. Если не прислушиваться, то слова разобрать почти невозможно. Но Кано прислушивается - это ведь последнее, что Кидо говорила Конохе. - Если захочешь, можешь возвращаться с Хибией, мы будем рады. На этот раз после его слов хруст не слышно. В этот момент Коноха всегда перестаёт есть почти на десять минут и просто молчит, то ли засыпая под лучами тёплого августовского солнца, то ли размышляя. И его никогда, никогда не прерывают, потому что это стало необходимостью. Ещё к ним в убежище зачастили Шинтаро и Эне. Может, они приходили сюда только из желания найти Хиёри, но в это верилось мало. Это казалось почти невозможным, потому что их взгляды не заметить невозможно - сочувствующие, тяжёлые. Эне изредка забирается в телефон Кано и спрашивает у него, как он? Кано пытается шутить и говорит, что нормально, а сам самым краем глаза наблюдает за тем, как Шинтаро заходит в комнату Кидо и кладёт по несколько йен на прикроватную тумбочку, шумно извиняясь и оправдываясь при этом - «извини, у меня не так много налички, потому я буду возвращать тебе свой долг частями». Момо вместе с ними почти не ходит - наведывается лишь изредка, и смотрит ужасно виновато, сминая в руках край кофты и глядя при этом исключительно в пол. Кано смотрит на её лицо и в его голове звенит, как колокол, чужой голос. Это всего лишь ошибка. Но вместо Момо вместе с Шинтаро и Эне в их дом ходит Аяно. Она обычно бледно улыбается и старается выглядеть хоть немного так же, как когда-то в детстве: весёлой, сильной, способной защитить. Только вот уже Шуя в это не верит. Аяно почти всегда стоит у плиты, готовя для всех карри или набэ, зовёт за стол и отвешивает Кано тумаки, когда он слишком задирает клюющую носом Мари или требующего уже которую добавку Коноху. Кано смотрит на это и видит тень Кидо - последнее время именно она готовила им обеды (даже не смотря на расписание), именно она ругала Кано за слишком вызывающее поведение и сильно пинала того прямо под столом, по голени. Кидо, но никак не Аяно. А Аяно старается выглядеть если не счастливой, то довольной жизнью точно - словно бы ничего не произошло. Словно Кидо и не погибла, а она сама не пытается занять её место - место лидера; поддержки и опоры для Ослеплённой банды. И Кано презирает её за это почти так же сильно, как и за то, что она однажды отвернулась от них. Аяно это понимает, но всё равно тянет к Кано свои тонкие бледные ладони, чтобы если не держать за руку, так хотя бы не дать погрузиться с головой в подавляющую волю грусть. Кано видит это, видит и сожалеющую улыбку Аяно, но всё равно отталкивает её руку, щурит зло свои глаза и усилием воли заставляет их оставаться обычными, человеческими. - Ты не заменишь нам Кидо, сестрёнка, - ядовитым шёпотом говорит Кано, а после разворачивается и медленно уходит из комнаты, оставляя Аяно одну. Кано не может теперь смотреть на неё слишком долго - в каждом мимолётном жесте, в каждом действии, Кано видит лишь то, что Аяно пытается копировать Кидо: она так же, как и Кидо, хлопочет у плиты и напевает незатейливую песенку, так же пытается заботиться о них всех (как раньше), так же чуть хмурится и много-много говорит, когда в Ослеплённой банде идёт разлад. Кано больно, Кано не может на это смотреть, потому что, чёрт, в такие моменты он особенно сильно хочет того, чтобы на месте Аяно оказалась Кидо. Живая, целая Кидо, которая приготовила бы им набэ и пиналась бы под столом, которая смотрела бы на всех немного мрачно, и лишь на Кано - с долью совсем не братской нежности. Кано так сильно хочет этого, что у него сводит леденеющие пальцы, что перед глазами стелется туман. Кано хочет видеть Кидо во главе их банды, а не предательницу-Аяно, которая пригрела поначалу и дала надежду, а потом - ушла, вместе со своей матерью ушла для того, чтобы через пару дней на машине вместе с ней вылететь за пределы дороги. Кано ни за что не даст вернувшейся вдруг Аяно занять место Кидо, которая уже давно была самым-самым лучшим главой их семьи. - Ты не заменишь. - повторяет день за днём Кано, отодвигая от себя тарелку с обедом, отстраняя от себя чужие руки и уходя из уже родного штаба. Аяно закусывает губу и смотрит Кано вслед, а стоящий недалеко Сето лишь вздыхает тяжело и отворачивается. Аяно никого не копирует - это именно Кидо переняла у Аяно некоторые привычки, когда стала чуть взрослее и мягче. Но влюблённый, не находящий себе места от переполняющей его скорби Кано не может этого понять, а объяснять ему никто не станет: в конце концов, в какой-то мере Сето и был с ним согласен. Кидо навсегда останется Лидером Ослеплённой банды, и даже появившаяся снова в их жизнях Аяно её не заменит, как бы она ни старалась. Никто ей этого не даст, потому что все ещё помнят заботу, слова, голос Кидо. И уже никогда не забудут. Их кончающееся время не даст этого сделать, даже если они захотят.