Милости

 - Спасибо. Совсем маленькая Тсубоми - в своей красивой-красивой юбке, чистой белой блузке с красной лентой и короткой стрижкой - отрывается от книжки, которую она нашла где-то на просторах приютской библиотеки, и смотрит на подошедшего к ней Шую. Он стоит перед ней, заведя руки за спину, улыбаясь привычно-беззаботно и глядя хитро, не без смешинки в глазах.  Под деревом, которое растет буквально возле их приюта, прохладно и не совсем удобно, но это - самое тихое место, которое Тсубоми для себя нашла. Вокруг не было никого и ничего, кроме клочка изумрудной травы под самим деревом, на котором и расположилась Тсубоми, и самой Тсубоми. Детей других тут не было, потому что это дерево - слишком далеко от основной площадки, где обычно бегают все. Остальным это место кажется скучным.   - Ты о чем? - спрашивает заинтересованно Тсубоми, глядя внимательно и пристально. Шуя странный и немного - забавный, когда не пытается строить из себя черт пойми что. Но книга сейчас - интереснее. Классика японской литературы сейчас интересует больше, чем очередная странная задумка Шуи.   - Ты сегодня поделилась со мной своей порцией. - пожимает легко плечами Шуя, а после вытягивает одну - правую - руку вперед, протягивая Тсубоми маленькую, аккуратную ромашку, которая под натиском легкого летнего ветра покачивается на тонком стебельке и роняет один или два лепестка.  Тсубоми смотрит внимательно и чуть смущенно, потому что ей ромашек еще никто не дарил. Только сестра, но это другое, не то, что сейчас. Шуя - не ее сестра, и улыбается он совсем не так, как это делала она - он улыбается весело, хитро и лукаво. И это смущает больше всего. У Тсубоми розовеют щеки и ей немного жаль, что у нее нет способности становиться невидимой - сейчас ей хотелось спрятаться или хотя бы умыться, потому что чувствовала она себя странно.  - Ты отблагодарил меня за обед ромашкой? - спрашивает почему-то Тсубоми.   Шуя чуть смущенно трет шею свободной рукой, но смотрит все равно прямо на Тсубоми. Он выглядит так, словно не знает, что сказать и как ему оправдать этот свой поступок, и это вдруг смешит и вызывает легкую ненавязчивую улыбку.  - Ну, - говорит чуть громче нужного Шуя, взмахивая левой рукой и водя ей в воздухе, словно бы рисуя что-то. - Я не знал, что тебе еще можно дать, а как увидел ромашку, то подумал, что она подойдет. Она же милая.  Совсем как ты.  - Она красивая, - поправляет Тсубоми со вздохом, потому что ей кажется, что определение для ромашки Шуя подобрал неправильное. - Считай, мы квиты. - добавляет она, принимая эдакий презент из чужих рук и размышляя, стоит ли благодарить Шую за его... благодарность? Не будет ли это слишком глупо? - Спа...  - Шуя! Тсубоми! Они поворачиваются синхронно и смотрят на подбежавшего к ним Коуске одинаково недоуменно. Тот выглядит запыхавшимся, усталым, опирается о свои колени и тяжело выдыхает один раз. Этого ему хватает, чтобы прийти в себя, и он сразу вскидывает голову и смотрит прямо на друзей, которые покорно ждут.   - Дождь собирается. Надо в комнаты возвращаться. - говорит он, кивая в сторону приюта и уходящих туда детей.  Тсубоми вздыхает, поднимается с места и отряхивает юбку, придерживая книгу и самыми кончиками пальцев удерживая хрупкую ромашку. Шуя это отмечает, и оттого - улыбается, широко и ярко. 

***

   - Спасибо.  Кидо вздыхает, опускает голову и сама старается не смотреть на Кано - ей самой неприятно, самой тяжело. Но Кано выглядит так, словно ему все равно. Но Кидо точно знает, что сейчас его глаза горят красным, и он вовсе с ней не честен. Это грустно, если честно, но Кидо его понимает - плакать при нем она больше тоже не хотела.  Выть от отчаяния - да, но точно не рыдать.   - За что? - вздыхает она, кладя узкую бледную ладонь на холодный камень. От неправильного, непривычного ощущения сводит пальцы, и Кидо готова поклясться, что этот холод идет вовсе не от самого камня.  А от Смерти, что стоит над надгробием сестрицы Аяно.  От той самой Смерти, что преследует их, дышит в затылок с самого чертового детства и постоянно напоминает - вы в моей власти.   - Ну, - смеется тихо Шуя, и улыбка у него грустная-грустная, а смех - надломленный. Неправильный. Сейчас все кажется неправильным и ненастоящим, и даже его иллюзорная, почти волшебная способность - не спасает, Кидо слишком многое понимает и видит. - За поддержку там, понимание, наверное...  Шуя говорит что-то еще, но Кидо не слушает. Это неожиданное "спасибо" согревает ее в этот отвратительный день и не дает сорваться, позволяет держать пытающиеся навернуться на глаза слезы. Сестрица Аяно бы не одобрила, правда? Сестрица Аяно потрепала бы по волосам, улыбнулась солнечно и ласково, сказала бы, что Кидо уже большая и плакать ей не надо.  Потому что она нужна своим друзьям сильной, достаточно стойкой для того, чтобы оправдать это такое важное "спасибо".   - Не за что, - отзывается тихо Кидо, а ее ладонь соскальзывает с гладкого полированного камня. И хоть теперь она не касается этого страшного куска мрамора, кончики пальцев все еще ощущают неприятный холод. - Теперь это моя обязанность, как Лидера - быть вашей надежной опорой.  Совсем как сестренка.   Кидо отходит на два шага, натягивает капюшон на голову - до самых глаз - и прячет руки в карман толстовки. Не смотря на свои громкие, красивые слова, уверенной в собственных силах она себя не чувствовала. Она чувствовала себя разбитой, уставшей и очень-очень грустной. Безмолвное кладбище только нагнетает еще больше, давит и заставляет опустить плечи под тяжестью своего густого, мертвого воздуха.  Кано, наоборот, подходит ближе, присаживается на корточки у самой фотографии, с которой на них смотрела живая, такая родная сестрица Аяно, и пальцами ведет по самому краю изображения. Он выглядит так, словно бы ожидает почувствовать что-то кроме обычного для мрамора холода. Кидо знает, что он хочет - забрать последние крупицы тепла их названой сестры, сохранить их в своем сердце до самого конца.  Кидо тоже пыталась это сделать.   - Наверное, - шепчет одними губами Кано, и Кидо даже удивляется на секунду, как она вообще его слышит. - Ты права. 

***

   - Спасибо, Кидо-тян.  Кидо тяжело вздыхает и смотрит влево - в ту сторону, где шагает Кано. Тот улыбается привычно, и к Кидо даже головы еще не поворачивает. Его взгляд устремлен вперед, на идущих впереди Мари, Сето и Момо, которые что-то обсуждали активно, взмахивая руками и иногда - пакетом с печеньем и упаковками чая.  Вся эта картина выглядит для Кидо слишком мило, потому она не сдерживает улыбки - это все так... по-домашнему.  Погода на улице чудесная - облачная, теплая. Такого не было давно, потому что весна у них в этом году была более чем отвратительная из-за частых дождей. И сейчас был первый теплый день, который обещали только в начале июня, и Кидо была честно рада, что вытащила всех на улицу - впервые за неделю. Хоть и дул прохладный ветер, Кидо было очень хорошо и тепло.   - Ты о чем? - спрашивает Кидо, устроив руки в сквозном кармане толстовки. Кано вдруг хихикает странно, но у Кидо нету желания не то что отвесить подзатыльник, а даже просто уточнить - какого черта?  Она упрямо игнорирует чужую веселую ухмылку и собственное острое чувство дежавю, которое вдруг коротко стукнулось о черепную коробку и почти сразу затихло, торопливо исчезая.   - Да просто, - пожимает плечами Кано, закинув руки за голову и искоса глянув на расслабленную Кидо, которая едва приподнимает уголки губ и смотрит на смеющихся друзей. Такая картина Кано завораживает, почти притягивает, потому что такой умиротворенной Кидо бывает редко: на ней висит слишком много забот, потому что она - Лидер, их опора. - За все.  Кидо смаргивает, а после озадаченно хмурится. Из-за капюшона и слишком длинной челки этого не разобрать, но она определенно сводит свои тонкие брови на переносице, где змейкой пролегает уже привычная складочка. Кано ее озадачил больше нужного, а думать сейчас - не хочется. У них впервые за последнее время выдался абсолютно свободный тихий день, и нагружать его чем-то сложным, вроде очередных идей и мыслей Кано, Кидо не импонирует.  В таком случае ведь легче сказать об этом прямо, правда?   - Не понимаю, о чем ты. - просто сообщает Кидо и прикрывает глаза на пару секунд для того, чтобы подставить лицо выглянувшему из-за пушистых курчавых облаков солнцу.  Кано завороженно смотрит на то, как в зеленых прядях путаются золотистые лучи, как свет играет на чужом лице и как солнечные зайчики прыгают по чужим чуть дрожащим ресницам.   И только когда Кидо открывает глаза и смотрит прямо на него, у Кано получается отвести взгляд. Это не выглядит так, что он прячется от глаз Кидо (или Кано хочет на это надеяться), скорее как то, что он просто увидел, что хотел. Это все сейчас выглядит естественным и самым правильным.  Или по-настоящему правильным сейчас было бы поцеловать ее?  - Да не важно. - качает Кано головой и опускает взгляд на землю, наблюдая за тем, как тени идущих впереди людей смешиваются в одно темное пятно, которое маячит чуть впереди, на расстоянии полушага. Это не кажется Кано чем-то неправильным, но он чувствует, как нужный ему - тот-самый - момент ускользает, утекает от него кристально-чистой водой. - Просто спасибо за то, что всегда рядом со мной. С нами.  Добавленная фраза гармонично вписывается в тихую трель птиц на дереве чуть дальше, в шуршание свежей яркой листвы над головами и смех идущих впереди людей; а последние два слова из всего резко выбиваются и давят на слух, точно неверно взятая нота у музыканта. Кано думает, что он - чертов придурок, который делает все, чтобы упустить тот-самый момент, который он ждет уже больше пяти лет. Ждет, и, черт его дери, сам выпускает, сам покорно расслабляет руки и позволяет воде уйти от него.  Кидо молчит, смотрит только вперед, и Кано думает, что она не услышала или опять не поняла. Может быть, думает Кано, это и к лучшему, потому что объясняться еще раз ему крайне неохота.  Но вместо ожидаемый тишины приходит нежданный ранее приятный - крайне - сюрприз - по щеке Кано быстро и коротко мазнули чужие губы, оставляя на коже горящий след от заветного касания. И Кидо после этого - удивительно расслабленная и спокойная, словно она и не сделала ничего. Кано в противовес ей едва заметно краснеет и теряется, и подобная смена ролей кажется не очень правильной, но чертовски милой.   - Не за что, - говорит Кидо, снова прикрывая глаза на долю секунды, а после - ласково глядя вперед, на счастливую Мари, воодушевленную Момо и довольного Сето. - Потому что за это я могу сказать "спасибо" и тебе.  Кано моргает, а после - буквально расцветает, улыбается до боли в скулах. Кидо поджидает губы и краснеет только сейчас, словно бы осознание приходит к ней с диким опозданием. Кано это кажется крайне забавным, но шутить сейчас он не решается - Кидо сейчас слишком милая, а ситуация - правильная.  Пусть свой шанс Кано сейчас и упустил, этого не сделала Кидо. И в следующий раз Кано обязательно, обязательно поймает тот-самый момент и поцелует ее первым.