С тебя причитается

      — Нам тоже. — Его слова вызвали мурашки, пробежавшиеся по всему телу.       Я не решилась, что-либо произнести. В моей голове проносилось множество мыслей, и я не успела ухватиться ни за одну из них. Секунды длились подозрительно долго, и мне начинало казаться, что этот миг и вовсе вечен. Моя ладонь все еще была сжата в руке Максима, но его хватка немного ослабла. Я знала точно, что если попытаюсь выдернуть руку еще раз — у меня получится, но почему-то не сделала этого.       Фоменко развернулся на пятках и потянул меня за собой к краю крыши. Стараясь ни о чем не думать, я молча последовала за ним. Парень остановился в двух шагах от ограждения, я же стояла прямо за его спиной. Еще немного, и паника накроет меня с ног до головы.       — Перестань бояться и посмотри, — все еще стоя спиной ко мне, произнес он.       Закрыв глаза, я набрала побольше воздуха в легкие и рискнула выглянуть из-за его широкой спины. Весь город отсюда был виден как будто на ладони. Люди, машины, деревья — все казалось таким крохотным с высоты девятиэтажного здания.       Раньше мне никогда не доводилось бывать на крышах домов. Высоты я боялась, как огня. Пусть меня продолжало потряхивать, каждый раз, когда я глядела вниз, но оно того стоило.       Происходящее было похоже на какой-то сон или магию. Мне нравилось это место. Мне нравилось быть здесь. Мне нравилось стоять за спиной Макса и держаться за его плечо всякий раз, когда голова начинала кружиться от страха. Эмоции, которые я испытывала в этот миг, описать было сложно. Это был и жуткий страх, и гордость за саму себя, и невероятное восхищение с нотками волнения в душе.       Хотелось просто сесть на этом самом месте и остаться здесь навсегда. Тишина, что воцарилась на крыше, не была удушающей, а скорее приятной; она давала возможность погрузиться в глубины своего сознания и найти ответы на вопросы, которые мучали.       Я разглядывала все еще чужой для меня город с слегка приоткрытым от восторга ртом, и понимала, что медленно, но верно влюбляюсь в это место. Я будто отреклась от мира на какой-то промежуток времени, что даже не заметила, как Максим присел на край крыши, спиной к городу и лицом ко мне, и, не говоря ни слова, наблюдал за мной.       — Тебе идёт задумчивость, — произнес он, когда я, наконец, заметила его.       Легкая улыбка тронула мои губы. Макс похлопал ладошкой по месту рядом с собой, призывая меня присесть рядом с ним. В голове тут же пронеслись варианты того, как трагично могут закончиться подобные посиделки.       — Может, найдем более безопасное место? — не своим от волнения голосом спросила я.       Парень смотрел на меня в течение нескольких секунд, но все же поднялся со своего места. Я стала оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать подходящее местечко, где бы можно было посидеть.       — Пойдем. — Максим кивнул головой куда-то в сторону, и я последовала за ним.       Мы прошли мимо люка, через который сюда и забрались, и оказались на противоположной стороне крыши. Вдалеке стал виднеться старый потрепанный диван, который вполне бы сгодился за удобное местечко для посиделок. Фоменко, схватившись за его спинку, с невероятной ловкостью перепрыгнул диван и с грохотом приземлился на подушки. Невероятное количество пыли, что до сего момента копилось в старой мебели, благодаря приземлению Макса вырвалось наружу и окутало нас обоих своим вихрем.       Пыль заставила нас несколько раз чихнуть. Проводя руками по волосам, дабы вытряхнуть все ненужное из своей шевелюры, я, в отличие от Фоменко, обошла диван и аккуратно приземлилась на него.       — Прости, — ероша свои волосы и не переставая ухмыляться, извинился за свой необдуманный поступок Максим.       Забравшись на диван вместе с ногами, я обхватила руками колени. Дурацкая привычка. Когда-то давно мама воевала со мной, пытаясь отучить сидеть за столом, на диване или еще где-либо вместе с ногами, но все ее усилия были тщетны. Девушкам несвойственно сидеть подобным образом, но какая кому разница, если на мне надеты джинсы?       — Мы вроде собирались говорить? — прищурив глаза, первой подала голос я.       Моя душа будто поделилась на две половины. Одна боялась неизведанности, боялась этого разговора и вытекающих из него последствий. Вторая же призывала меня к действию, до одури в голове хотела знать, о чем же пойдет этот волнующий разговор. И я выбрала вторую.       — Точно, — хмыкнув, произнес Макс, — еще раз извини меня за мою вчерашнюю вспыльчивость.       Я видела по его глазам, что это было далеко не то, о чем он хотел поговорить, но понятия не имела, как вывести его на чистую воду.       — Давай не будем возвращаться к этой теме больше, — я подняла на него взгляд, и парень кивнул.       Фоменко раскрыл коробку с пиццей и знакомый аромат тут же ударил в нос. Живя с папой, я привыкла питаться неправильной едой, которую с легкостью можно было заказать на дом. Конечно, периодически я могла приготовить что-нибудь и сама, тем более, что выходило у меня не так уж плохо, но нехватка времени и моя врожденная лень вынуждали питаться, чем придется.       Раз Макс не хотел заводить разговор первым, я решила, что это может и подождать, а вот пицца ждать не будет. Оторвав приглянувшийся мне кусочек, я с блаженством прикрыла глаза, поглощая пищу. Сейчас я смело могла назвать этот момент идеальным, без всякого преувеличения.       — Алёне нравится Кирилл? — ни с того ни с сего спросил Макс, ошарашив меня своим вопросом.       Я зависла в немом молчания, держа кусок с пиццей возле приоткрытого рта. Уж такого вопроса я точно не предполагала услышать. Хорошо еще, что не успела откусить, иначе бы еда встала комом в горле.       — А тебе эта информация для каких целей? — нахмурив брови, ответила вопросом на вопрос я.       Парень оглянулся, и я повторила за ним. На значительном расстоянии от нас Дорофеева и Тимофеев поглаживали мою собаку и, по всей видимости, о чем-то говорили. Бессмысленные обрывки их фраз доносились до нас с порывами ветра, но сопоставить их в полноценный разговор было трудным занятием.       — Не знаю, между ними что-то явно происходит, и я пытаюсь понять что, — пожимая плечами, ответил Фоменко.       Я повернулась обратно и стала вглядываться в небо, обдумывая слова парня. Я была уверена, что он знал куда больше, чем говорил, впрочем, как и я.       — Мне кажется, они оба не разобрались в себе, — озвучила свою мысль я.       Макс откинулся на спинку дивана и закинул руки за нее. Боковым зрением я видела, что он так же, как и я, смотрит куда-то вперед, задумавшись.       И вновь между нами повисла тишина. Я совершенно не понимала, что между нами происходит, и отказывалась даже думать об этом. Как-то все запутанно было, или же я просто ухватилась за первое же логическое оправдание происходящему.       — Это странно, — вновь неожиданно заговорил он, — мы столько лет проучились вместе с Дорофеевой и только в этом году действительно начали общаться.       Я повернулась лицом к Максу, внимательно слушая его рассказ. Мне не хотелось его прерывать, тем более, что мне действительно было интересно слушать.       — Хотя это еще не странно, — он будто говорил с самим собой, — странно то, что мой друг умудрился влюбиться в кого-то, кто совершенно не похож на его тип.       Я слушала его молча и кивала. Мой мозг слишком долго обрабатывал информацию, поэтому я не сразу поняла, о ком он только что сказал.       - Ты хочешь сказать, что Тимофеев влюбился в Алёну? — вдруг выкрикнула я и тут же обернулась назад в надежде, что мой возглас не был услышан ребятами.       Они, как ни в чем не бывало, сидели на том же месте, и казалось, совершенно не слышали ничего вокруг. И это было хорошо.       — Чёрт, — ругнулся Фоменко, вскакивая со своего места, — ты не должна была это знать.       Я стала часто хлопать ресницами, наблюдая за тем, как Фоменко нервничает. Внутри меня разливалось какое-то странное, но приятное чувство. Я знала, что моё чутье меня не подведет.       — Почему он просто не скажет ей? — я тоже решила встать со своего места и оказалась прямо напротив Максима, всего в нескольких шагах.       — Потому, что это не так уж просто, — размахивая руками, возмутился он.       Я замолкла. Не разу в жизни я не сталкивалась с тем, что люди боялись признавать свои истинные чувства. А даже если и признавались в этом себе, не многие находили силы признаться в этом нужному человеку. Каждый боится быть отвергнутым, предпочитая не рисковать. Сердца… они ведь более хрупкие, чем хрусталь.       Я настолько близко стояла с Фоменко, что слышала его учащенное дыхание. Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза и резко отвернулся. Я осторожно дотронулась до его плеча, но он тут же сбросил мою руку и быстрым шагом направился к краю крыши. Парень взялся обеими руками за ограждение и смотрел вниз.       — Макс? — окликнула его я, но он будто не слышал меня.       Чертыхнувшись себе под нос, я сделала то, на чтобы никогда в жизни не пошла по доброй воле — самостоятельно подошла к краю. Мое сердце настолько сильно билось в груди, что казалось, еще немного, и оно вырвется наружу. Мне вдруг резко стало плевать на вид, открывающийся с этого места, на закат солнца — я чувствовала лишь страх, пронизывающий каждую клеточку моего тела.       Максим стоял рядом, но казалось, будто его вовсе здесь нет. Все начало плыть перед глазами, кружиться, и мысленно я уже подготовила себя к обмороку, когда Максим обхватил своей рукой мою талию и притянул к себе. Я чувствовала невероятную слабость, как будто мои ноги стали ватными, и через раз забывала дышать.       — Федотова? — второй рукой он обхватил мой подбородок и развернул меня лицом к себе, — Федотова, не пугай меня.       Мой разум будто отказывался нормально функционировать. Я совершенно не помнила, как мы вновь оказались возле дивана, как Максим усадил меня — все было как-то размыто.       — Тебе лучше? — ладони парня лежали на моих коленях, а сам он сидел на корточках напротив меня.       — Вроде бы, — заплетающимся языком выговорила я.       Кажется, он выдохнул с облегчением, и сел на диван рядом со мной. Я пыталась обдумать последние несколько минут своей жизни, но у меня ничего не выходило. Я была слишком потрясена.       Мы говорили на какие-то отвлеченные темы, и я действительно пришла в себя. Макс показывал пальцем на ярко-красный закат солнца, говоря, что это к ветру. Я, наконец, восстановила дыхание и даже начала принимать активное участие в нашей беседе.       — Лесь? — позвал он, повернувшись лицом ко мне.       — Мм? — я повернулась в ответ.       — Ты действительно идешь на свидание? — тихо спросил он, закусив нижнюю губу в ожидании ответа.       Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, о чем он говорит. Тогда он все-таки услышал возглас Алёны по поводу нашей встречи с Артёмом.       — Эм, — помедлила я, — это не свидание.       Головой я понимала, что если парень приглашает девушку прогуляться, то это все-таки свидание, но почему-то яростно гнала от себя эту мысль. Я заметила замешательство на лице Максима и никак не могла понять, чем оно вызвано. Скорее даже просто не хотела понимать.       — В смысле? — хмуря брови, переспросил он.       — Это всего лишь прогулка, — пожимая плечами, ответила я как можно естественней.       Мне было жутко неловко говорить на эту тему, тем более с Фоменко. Его вообще это не касается, и я не знала, почему вдруг начала обсуждать с ним что-то личное.       — Хм, ну, конечно, — ухмыляясь, ответил он достаточно громко, будто не верил мне.       Я скложила руки на груди, так как больше не хотела говорить с ним на эту тему. Моя рука потянулась к коробке с пиццей, и я достала себе последний, уже холодный кусок. Фоменко молчал, наблюдая за каждым моим движением, что мне стало как-то не по себе.       — Не смотри так, — с набитым ртом пробурчала я, прикрывая рот ладошкой.       Макс начал смеяться, но не отвел взгляда. Я медленно пережевывала пиццу, пытаясь смотреть куда угодно, только не на него, но мое боковое зрение то и дело замечало его широченную улыбку.       — Ну, Макс, — вновь возмущаюсь я, несильно толкая его плечо.       — Федотова, давай без рукоприкладства, — еще больше смеясь, ответил он.       Я надула щеки и отложила в сторону недоеденный кусок пиццы. Тут же рука Фоменко потянулась к нему, и спустя пару секунд он с довольным выражением лица поглощал остатки роскоши.       — Ты специально это делал? — возмутилась я, размахивая руками по сторонам.       Макс проглотил последний кусок и, смеясь, утвердительно покачал головой. Я стала оглядываться по сторонам в поисках того, чем бы ударить его по голове. Под руку попалась лишь пустая коробка от пиццы. Резко схватив ее, я встала на колени на диване и замахнулась над головой парня.       — Леся, я знаю, ты не так жестока, — выставляя руки вперед, протараторил парень, давясь от смеха.       Меня происходящее веселило не меньше. Я запрокинула голову, позволяя громкому смеху вырваться из моей груди.       — Значит, ты меня плохо знаешь, — сверкнув глазами, я несильно хлопнула коробкой по голове парня.       — Ах, так, значит, — наигранно возмутился он, перехватывая мои запястья.       Со стороны выглядели мы наверняка весьма странно. Но, кажется, нам обоим было плевать на весь мир вокруг. Мы просто позволили себе веселиться.       — Что за оргии? — послышался голос Кирилла.       Я глянула ошарашенными глазами на Макса, который сжал губы в линию, заставляя себя не смеяться. Выкрутившись из цепких лап Фоменко, я села на диван как ни в чем не бывало.       — Умеешь же ты, Тимофеев, в нужный момент появиться, — ухмыляясь и иногда поглядывая на меня, возмутился Макс.       Алёна и Кирилл обошли диван и сели возле нас. Джун, которая все это время была с ними, положила голову мне на колени и высунула язык.       — Ну, и чем же вы двое занимались? — опершись локтем о спинку дивана, громко спросил у пришедших Фоменко.       — Разговаривали, — пожимая плечами, ответила за двоих Алёна, — а вы?       Ее вопрос заставил меня задуматься. Многое успело произойти за то время, что мы провели здесь. Мои эмоции буйствовали, никогда прежде за столь короткий срок я не испытывала так много различных чувств.       — Ну, пока вы двое были заняты друг другом, мне пришлось бороться с фобией Федотовой, — начал рассказывать Макс.       Сегодня был действительно красивый закат, который не мог не привлечь к себе внимание. Большое оранжевое солнце прощально пылало, медленно скрываясь из вида. Его красные лучи озарили линию горизонта. Город выглядел особенно красиво сейчас, преобразился до неузнаваемости. Почти не было слышно гула автомобилей и гомона человеческих голосов.       Краем уха я следила за ходом беседы, но все же мое внимание было сконцентрировано на прекрасном небе. Мне нравилось замечать красивые вещи и явления вокруг, они делали этот мир лучше. Я любила уходить в себя и с головой погружаться в собственные мысли. Я почти всегда обдумывала все вокруг, хотя другим советовала довериться своим чувствам. Я всегда была противоречивой, в этом была моя суть.       — Я не знала, что ты боишься высоты, — Алёна приобняла меня, утыкаясь носом в мое плечо.       — Все люди чего-то боятся, — не зная, что еще ответить, сказала я.       Видимо, мои слова, заставили каждого из нас задуматься нам тем, чего мы боимся, что прячем в темных уголках своих душ.       — У меня, например, клаустрофобия, — поддержал меня Кирилл и нарушил всеобщее молчание.       — А я боюсь всяких ползучих тварей, — тихо проговорила Дорофеева.       Я машинально повернулась в сторону Максима, он выглядел уж слишком задумчиво, будто эта тема для разговора затронула что-то важное в его душе.       — А я боюсь любить, — только и сказал он, вставая со своего места и не позволяя никому из нас что-либо сказать.

***

      Стрелки часов перевалили за десять часов, когда мы, наконец, опомнились и засобирались домой. Мы разглядывали ночное небо, говорили обо всем, что приходило в голову, и, кажется, были счастливы в этот миг. Больше не чувствовалась напряженность в компании, к нам вернулись прежние Алёна и Кирилл, громко смеющиеся и болтающие.       Первым с крыши спустился Тимофеев, который впоследствии помог спуститься мне, Алёне и Джун. Макс был последним, кто покинул ее, закрыв за собой люк. Мы снова оказались заключены в тесной коробке лифта на пару минут.       Обратно мы шли в линию, ведь был уже поздний вечер, и мы с Дорофеевой не рискнули идти как прежде за спинами парней. Вместе шли мы недолго, на одном из перекрестков, как всегда, нам пришлось разделиться. Забрав поводок из рук подруги, я обняла ее на прощание и, улыбнувшись Алёне и ее спутнику, вместе с Максимом отправилась в сторону дома.       — Почему ты боишься любить? — вдруг нарушила я сложившуюся между нами тишину.       Из моей головы все никак не выходили слова парня, сказанные сегодня. Чтобы заявлять такое, должны быть веские причины.       — Тебе так хочется это знать? — смотря перед собой, спокойно спросил Фоменко.       Я кивнула головой, но поняв, что он, скорее всего, не увидел, сказала «да».       — Когда ты любишь кого-то, ты обрекаешь себя на мучения, — остановившись, начал рассуждать он, — ты начинаешь зависеть от человека, а я не хочу быть зависимым, понимаешь?       Неконтролируемая дрожь пробежала по моему телу. Он говорил так, будто нечто подобное происходило в его жизни, но выглядел-то он как обычный семнадцатилетний подросток. Пожалуй, он был одним из самых труднопонимаемых для меня людей. В нем крылось столько таинственности, что не мудрено было сойти с ума.       — Ты говоришь так, будто любовь — что-то плохое, — поднимая на него глаза, проговорила я, — но у нее есть и другая сторона медали.       Рука парня потянулась к выбившемуся локону моих волос. Аккуратно сжав его между указательным и средним пальцем, он заправил его за мое ухо. Я стояла, абсолютно не двигаясь, и смотрела в его глаза. Изо всех сил я пыталась понять этого человека.       — Уже поздно, — растягивая слова, проговорил Макс, — нам нужно идти.       Весь оставшийся путь мы вновь провели в молчании. Я не боялась возвращаться домой во мраке, со мной был парень выше меня на целую голову и вряд ли бы кто-то захотел с ним связываться.       Я все еще не понимала, как меня затянуло в этот калейдоскоп событий, и почему Фоменко был по-своему добр ко мне. Он был таким же противоречивым, как и я. Говорил, что боится чувств, а сам излучал их.       Наконец, мы оказались на крыльце моего подъезда, на том самом месте, где и встретились сегодня. Он стоял прямо напротив, возвышаясь, и смотрел на меня, немного прищурив глаза. Я оттягивала вниз рукава толстовки, отчаянно пытаясь согреть холодные пальцы рук.       — Спасибо, что проводил, — приподнимая уголки губ, поблагодарила я его.       Макс покачал головой и усмехнулся, хотя я и понятия не имела, что было смешного в моих словах.       — Знаешь, — вдруг начал он, — я рад, что ты переехала сюда.       Уставившись на него в удивлении, я ждала каких-либо дальнейших пояснений, но они не последовали. Большим пальцем он водил по своей нижней губе, и я готова была поклясться, что так он искушал меня.       — Тебе не пора домой? — спросила я, прикусив внутреннюю сторону щеки.       — Гонишь меня?       — Нет.       Джун, которая все это время терлась между нашими ногами, наконец-то села на одном месте и стала переводить свои глаза-бусинки с меня на моего одноклассника.       Фонарь возле моего подъезда вдруг стал мерцать, создавая немного неуютную атмосферу. При первом исчезновении света я даже слегка вскрикнула, подпрыгнув на месте.       — Темноты тоже боишься? — поглядывая на мерцающий фонарь, спросил он.       — Не то, чтобы боюсь, — неуверенно начала я, но не успела закончить предложение, так как рука парня прижала меня к его груди.       Я хотела было возмутиться, но не стала этого делать. Я чувствовала его сердцебиение — его сердце часто-часто колотилось. Он медленно водил своей рукой вверх-вниз по моей спине, его прикосновения будто обжигали мою кожу. Уже знакомый запах его парфюма ударил в нос, и я не могла не вспомнить поездки на его мотоцикле. Казалось, что это было тысячу лет назад, а прошло лишь несколько дней.       Не знаю, сколько мы так простояли, время будто замедлилось. Покашливание за нашими спинами заставило меня отпрянуть от груди Макса и оглянуться назад.       —  Пап? — мои глаза увеличились, наверное, вдвое при виде родителя.       Он не выглядел сердитым или расстроенным, скорее так же, как и я — удивленным.       — Ты идешь или тебе еще нужно время? — с неким недоверием поглядывая на парня позади меня, спросил отец.       — Иди, а я догоню, — на одном дыхании пробормотала я.       Папа скрылся за железными дверьми подъезда, забрав с собою и Джун и оставив нас с Максимом наедине вновь.       — Неловко вышло, — поднимая взгляд серо-голубых глаз, произнес он.       Выпустив воздух ртом, я немного взъерошила волосы, пытаясь прийти в себя после столь насыщенного дня. В принципе, это было ожидаемо — папа всегда возвращался домой в позднее время, но я никак не ожидала встретиться с ним, прижатая к груди Фоменко на крыльце нашего подъезда в достаточно поздний час. Кажется, я влипла.       — Н-да, — только и вымолвила я, прикусив нижнюю губу.       Сейчас все мои мысли были заняты тем, как же объяснить все папе. В какой-то степени я была даже рада его появлению, ведь теперь моя голова не была забита мыслями о странном поведении моего одноклассника.       — Не кусай губы, когда я рядом, — наклонившись к моему уху, прошептал Фоменко, вырывая меня из моих раздумий, — пожалуйста, — с улыбкой добавил он.       Парень прошел мимо меня, перепрыгивая через ступени, спустился с крыльца и, обернувшись, подмигнул мне. Набрав в легкие побольше воздуха, я не стала наблюдать за тем, как он скроется из вида, а направилась к тяжелой подъездной двери, мысленно подготавливая себя к важному разговору.       По всей квартире был оставлен включенным свет. Одна из привычек отца. Стянув кеды, я прошла в гостиную, увидев родителя возле холодильника.       — Ну, и что за юноша прижимал мою дочь к себе пару минут назад? — продолжая копошиться в холодильнике, спросил папа.       Присев за барную стойку, я следила за действиями отца. Мужчина достал брикет с мороженым и разложил его по двум тарелкам.       — Это был Макс, мой одноклассник, — опираясь щекой на свою ладонь, пробубнила я.       Папа поставил передо мной одну из тарелок и глянул неоднозначным взглядом. Отлично, он мне не поверил.       — Одноклассник, говоришь? — хитро прищурив глаза, переспросил он.       — Я серьезно, между нами ничего нет, — начала доказывать свою правоту я.       По факту, я была права, хотя сомневалась в своих же словах. Папа утвердительно качал головой, внимательно слушая каждое мое слово, но улыбка не перестала сходить с его лица.       — Как скажешь, Лисенок, — пожимая плечами, просто ответил он.       Это оказалось куда проще, чем я думала. Еще пару раз повторив, что увиденное им — не совсем то, чем могло показаться, я таки доела свое лакомство. Стрелки часов перевали за одиннадцать вечера, поэтому, пожелав папе спокойной ночи, я отправилась спать.