Тень парижской весны

      — Ииииии! — я продолжала визжать на одной ноте, упираясь спиной в холодный сырой камень и не открывая крепко зажмуренных глаз. Босые ноги ощущали резко похолодевший пол, на котором не осталось и упоминания о приятном ковровом покрытии, покрывавшим номер. Голос сорвался, я резко вдохнула, закашлялась и открыла глаза. Захотелось заорать еще раз, но голоса не было.       Вокруг меня была темнота, разрываемая только пятном света прямо по курсу. А впереди, буквально на расстоянии метра, стоял высокий мужчина в темном костюме. В руке, на уровне плеча, он держал старинный масляный фонарь, который отбрасывал неверный, мерцающий свет на его обладателя. Самым колоритным в образе мужчины была полумаска, полностью скрывающая правую часть лица. Он с интересом разглядывал меня, как диковинную зверюшку. На половине лица, не закрытой маской, отражалась откровенная усмешка.       — Идем, — он протянул мне руку, затянутую в черную перчатку, отчего я еще сильнее вжалась в стену. — Ну, как хочешь.       Он отступил на шаг и двинулся по коридору, унося с собой единственный источник света. Оставшись в полной темноте, я заметалась и кинулась за ним — перспектива блуждать в полной темноте непонятно где меня пугала еще сильнее, чем этот странный мужик. Он как минимум, живой, и у него есть фонарь.       — Подождите! — я бежала за огоньком, но он не приближался. Блин, я отстала от него на полминуты, не больше! Как он мог так далеко уйти?! — Стойте! Пожалуйста!       Я слышала только свое срывающееся от испуга дыхание и шлепки босых ног по каменному полу. Боже мой, да что это такое? Что за коридор? Что за мужик? Что вообще за сюр?!       Сюр! Точно! Такой маразм только присниться может!       Я резко затормозила, больно вписавшись в стену и проехав по ней ладонями. Сделала несколько вдохов, успокаивая дыхание, и пошлепала в сторону огонька уже спокойным шагом.       Крис, тебе это снится. Спокойно. Ты в относительно здравом уме и твердой памяти. И мужик этот снится. Да и больно он похож на одного персонажа, которого ты за ужином поминала. И будет очень смешно, если тебе он и привиделся.       Огонек постепенно приближался, и я снова начала паниковать. А что, если там никого нет и я буду идти за этим огоньком до утра? А что, если…       Свет фонаря резко переместился ближе, и я почти влетела в стоящего среди коридора мужчину. Сделав шаг назад, я замерла, откровенно разглядывая его — конечно, насколько мне это позволял желтоватый свет фонаря, который он продолжал держать на уровне плеча. Его плеча — а мне приходилось как раз по уровню глаз. Высокий, одет старомодно, я бы дала начало двадцатого века. Темные волосы, широкие плечи… и улыбка. От такой мужской улыбки пробирает дрожь, непонятно — или приятная, или не очень.       Крис, выдохни. Это твой сон, и ты тут хозяйка.       — Вот только не говори, что ты — Призрак Оперы, — мой жизнерадостный голос разнесся по каменному коридору. — Только сегодня тебя вспоминала.       — Я знаю, — мужчина чуть склонил голову, словно приглашая меня к разговору.       — Конечно, знаешь. Ты же мне снишься! — я окончательно осмелела и начала откровенно веселиться. — После сегодняшнего ужина — вполне себе неудивительно. Я даже выпила за тебя.       — Идем, — он снова протянул мне руку, которую я приняла уже без страха. Сон же! — Тебе не стоит долго стоять босиком.       — И куда мы идем? — я бодро пошлепала рядом с мужчиной, щурясь на свет фонаря. — Лошадь и лодка будут?       — Нет, — он обернулся ко мне, чтобы снова наградить улыбкой. — Думаю, тебе не понравится в подвалах. Во всяком случае, пока.       — Так куда мы идем? — я чуть ускорила шаг и пошлепала рядом с ним. Не нравится мне, когда смотрят через плечо, да еще и сверху вниз. — Тебе есть, куда привести девушку, кроме как в подвал?       Ответом мне был низкий, но достаточно мелодичный мужской смех.       — Потерпи немного. В Париже много мест, которые тебе стоит увидеть.       — О, ты хочешь быть моим проводником в Париже? — я расхохоталась в тон ему. — И как ты себе это представляешь? У тебя весьма колоритная внешность, чтобы не привлекать внимания окружающих.       — Это же твой сон, Кристина. Вот и придумай, как мы это сделаем.       Он остановился на очередном повороте коридора и положил руку на каменную кладку. Затянутые в черную кожу пальцы пробежали по камням, нажимая их в определенной последовательности. Я честно постаралась ее запомнить, но вовремя сообразила, что это бессмысленно — я и поворот-то этот не найду под страхом смерти.       Раздался негромкий скрежет, и между камнями появилась узкая полоска света. Мужчина выпустил мою руку, пристроил фонарь на полу и с видимым усилием начал сдвигать камни на себя. Результатом его усилий стала высокая узкая дверь, на оборотной стороне которой оказались полки с книгами. Он поднял фонарь, погасил его и снова подал мне руку.       — Идем.       Я без страха вложила свою руку в его и пошла в светлое пятно двери. Однако стоило мне переступить порог комнаты, как во мне проснулось чувство самосохранения: мне снова захотелось дико заорать и оказаться подальше отсюда. Но было поздно: я уже сделала несколько шагов внутрь, а за моей спиной раздался скрежет, возвещающий, что проход закрылся. Блин, какой реалистичный сон! Даже слишком, на мой взгляд.       — Страшно? — я резко развернулась на голос. Мужчина стоял у книжного шкафа, сложив руки на груди. Я наконец смогла нормально его рассмотреть. Светлая кожа, ещё и оттеняемая маской, серо-голубые глаза, темные, почти черные волосы, явно тщательно уложенные. В коридоре я не ошиблась по поводу костюма — старомодного покроя брюки и жилет, черная рубашка с широкими рукавами. Подобное носили городские щеголи до Первой мировой войны.       Так, Крис, прекращай пялиться. И ответь уже что-нибудь, ждет же.       — А должно быть? Ты сам сказал — это мой сон.       — Страшно, — констатирующим тоном повторил мой собеседник и оторвался от шкафа, на который опирался. Сделав три шага, он оказался прямо передо мной, заставив вновь смотреть на него снизу вверх. — Да, я тот, кого называют Призраком Оперы.       — Да я уже догадалась, — я постаралась, чтобы голос звучал максимально язвительно. — Кто еще заявится к одинокой женщине среди ночи, протащит ее по каменному коридору босиком, а потом еще и напугать попытается? Кроме Призрака Оперы, в Париже больше некому. И, кстати, позволь узнать, где мы?       — В моем доме, - голос мужчины был насмешливо-спокоен.       — Ты точно Призрак Оперы? Не Капитан Очевидность, случаем? — я хмыкнула и отступила на шаг. Да начнётся словесная битва.       Ответом мне снова стал смех. Даже как-то обидно стало.       — Хочешь в этом убедиться? — улыбка на половине лица стала шире.       — Все зависит от того, что ты можешь мне предложить, — я вернула ему улыбку.       — Все зависит от того, чего ты хочешь сама.       — Я много чего могу хотеть. Я, видишь ли, девушка строгих правил…       Мою откровенно издевательскую тираду прервал его смех. Отсмеявшись, мужчина снова уставился на меня, но уже без улыбки.       — Ты сама установила себе эти правила, не так ли?       — С чего ты взял? — я сузила глаза и погасила улыбку.       — Это очень просто — из твоих реакций. Ты не прячешь эмоций, во всяком случае во сне.       — Да? Ха! — я почувствовала, что «Остапа понесло», причем по полной программе. — Тогда по сценарию я должна очень тебя бояться, томно вздыхать, смотреть восхищенными глазами и падать в обморок от впечатлений. Так вот — обойдешься! Я тебя не звала, сам приперся. Испугал, да. Здорово испугал. Но это — мой сон. Так что выкладывай, какого черта приперся и чего надо.       Я говорила, осознавая сюрреалистичность происходящего. Но наорать на Призрака Оперы — если это действительно он — это да!       — Закончила? — он никак не отреагировал на мою тираду.       — Что? — я не ожидала такой реакции. Такого спокойствия… да я вообще ничего не ожидала!       — Ты закончила? Если да, то проходи, садись. Что ты хочешь: кофе, шоколад, чай?       У меня отвалилась челюсть, и, пытаясь совладать с эмоциями, я оглянулась в указанном направлении. В дальней стене комнаты был сделан камин, огонь в котором еле тлел. Возле камина стояли два глубоких уютных кресла и маленький столик в стиле Второй империи. Кто-кто, а люди этого времени знали толк в изяществе и гармонии линий.       — А где гроб? — я сама не ожидала от себя этого вопроса.       — Какой гроб? — мужчина заметно опешил, видимо, тоже не ожидая такого.       — Ну, в котором ты спишь…       Блин, да я кину в него чем-нибудь! Сколько можно надо мной ржать!       — Эта байка для книги, Кристина. У меня никогда не было гроба — ни тогда, ни сейчас.       Я тряхнула головой и направилась к камину. Постояла секунду перед столиком и плюхнулась в левое кресло. Он остановился у соседнего, не сводя с меня глаз.       — Слушай, но если ты реальный — сколько тебе лет?!       — Больше ста семидесяти.       — И как тебе в таком возрасте?       — Интересно. Мне нравится наблюдать за сменой эпох, — он встал, оставив меня одну. Через пару минут напряжённого ожидания я увидела сначала поднос, выплывающий из-за спинки кресла, а затем и несущего его мужчину. Именно увидела — звука шагов не было.       Поставив поднос на столик, он повернулся к камину, одной рукой отодвинул решетку, а другой начал ворошить угли. Я принюхалась — от подноса шел вкусный шоколадный запах. Привстав в кресле, я взяла кофейник и налила в чашки тягучую темно-коричневую жидкость. Аромат шоколада стал одуряющим. Настоящий горячий шоколад. Какой все-таки реалистичный сон.       Закончив с камином, мужчина вернулся в кресло и взял вторую из наполненных мной чашку.       — Спрашивай. Я вижу, что у тебя много вопросов.       — Почему ты решил на них отвечать? — я пригубила совершенно восхитительный напиток.       — Я уже сказал — мне интересно наблюдать за людьми. За тем, как вершится история. И я могу себе это позволить.       — Почему ты пришел именно ко мне?       — Ты сама этого захотела, — он сделал глоток. — И ты мне интересна. Ты носишь памятное мне имя. Но ты не похожа на ту Кристину. Ни внешне, ни внутренне.       — С внешностью ладно, но с чего ты взял, что я не похожа на нее внутренне? Кстати, а она реально была, та Кристина?!       Мужчина слегка дернулся в кресле, и я поспешила загладить свою бестактность.       — Извини, я не хотела тебя задеть, и…       — Все в порядке. Да, она действительно была. И та история, что ты знаешь — почти правда. Хотя, в реальности все было гораздо прозаичнее.       — Женщины любят глазами, да?       — Женщины любят кошельки. И красивые физиономии, да, — он откинулся на спинку, разглядывая мое лицо.       — С чего ты взял, что я не люблю красивые физиономии и кошельки?       — С того, что тебе около двадцати пяти, ты не замужем, и не стремишься, зарабатываешь сама и не боишься перечить тому, что заведомо сильнее тебя.       — Это ты о себе? — я позволила себе съязвить, отмечая в голове возникшую напряженность.       — В том числе.       — Кто еще в этом списке, позволь узнать?       — Твоя бабушка.       — А о ней ты откуда знаешь?! И с чего ты взял, что она сильнее меня?! Хотя, это же мой сон…       — Именно. Ты оглядываешься на нее. Прислушиваешься…       — Я слишком многим ей обязана — она меня вырастила… — я прервала себя на этой мысли. — Так, ты сказал, что готов отвечать на мои вопросы, а не задавать свои!       — Спрашивай, — на половину лица вернулась уже знакомая ухмылка.       — Как ты дожил до наших времен?       — Легко.       — В чем секрет? Все-таки сто семьдесят лет — весьма преклонный возраст, а выглядишь ты…       — Я выгляжу так же, как и в свои тридцать. Я не меняюсь. И, извини, секрета тебе не раскрою. Во всяком случае пока.       — Почему?       — Это одновременно очень легко и невыразимо сложно. Потерпи. Если тебе это действительно нужно — сама поймешь. Еще вопросы?       — Кристина. Она действительно сбежала, или ты сам ее отпустил? Извини, если…       — Я отпустил ее. Женщина, которая тебя предает ради сытого будущего… Заканчивать, или сама понимаешь?       — И никакой, блин, романтики! — я попробовала сделать еще глоток, но поняла, что шоколад уже застыл и пить его будет проблематично. Утащив с подноса ложечку, я отковыряла кусочек и отправила его в рот. Ммм… как вкусно!       — Нравится?       — Очень. Слушай, а…       — Да, история в Опере — реальность. За исключением некоторых деталей. Гастон сделал меня откровенно ужасным, придумал этот забавный эпизод с гробом и озером…       — И сиреной?       — Ты хорошо знаешь книгу.       — Будешь смеяться, в школе я ей зачитывалась. Представляла себя на месте Кристины…       — И как? — он тоже взялся за ложечку.       — Да никак, честно говоря. Я бы тогда от обоих сбежала куда подальше.       — А сейчас?       — А ты значительно симпатичнее, чем в книге.       Он отставил чашку, громко и неприятно звякнув ложечкой о край.       — Ты так в этом уверена? С чего я, по-твоему, ношу маску?       — Моих школьных знаний по анатомии человека хватает, чтобы предположить, что у тебя определенная аномалия развития лица. Или врожденная, или полученная в результате травмы.       — И это не страшно?       — С учетом того, что та часть лица, которую я вижу, совершенно нормальна — нет. Да и за столь длительную жизнь ты мог исправить дефект — было бы желание…       — Ты действительно меня совершенно не боишься?! — он развернулся ко мне, сложив руки на коленях, от чего наши лица оказались на одном уровне. — Ты не знаешь, где ты находишься. Ты сидишь наедине с незнакомым мужчиной…       — Который мне снится, — я тоже отставила чашку. — Я бы тебя реально испугалась наяву. Еще как испугалась. И вопросов бы не задавала, пытаясь забиться в угол, как любая нормальная женщина. Но ты мне снишься. И это все объясняет. Кстати, мы пойдем обратно тем же путем? Я босиком, знаешь ли…       — Сейчас ты настоящая, Кристина. А наяву ты прикрылась бы такой же маской, как у меня. Но я прикрываю ей реальное уродство. А ты — собственные страхи. Ты боишься, Кристина…       — Так, слушай, а давай ты ко мне в душу лезть не будешь, а?! — я вскочила с кресла и поняла, что ноги меня не держат. Затянутые в капроновые чулки ступни заскользили по теплому, но удивительно гладкому полу, и я начала заваливаться вбок.       Мужчина в одно мгновение оказался на ногах и подхватил меня, усаживая обратно в кресло. Я попыталась его отпихнуть, но и руки отказались меня слушаться. Я с ужасом осознала свою совершенную беспомощность.       — Не бойся. Согласись, не мог же я просто так привести тебя к себе? Ты сейчас просто уснешь, а проснешься в своей комнате. Я приду еще, если захочешь.       — Как я…       — Тебе нужно просто как следует захотеть. Мы еще поговорим. И не ори ты так сильно в следующий раз…       Я почувствовала, как проваливаюсь в какое-то плотное марево, не в силах пошевелить даже пальцем. И медленно, чувствуя, что меня подняли на руки и куда-то несут, отключилась.