А ты когда-нибудь умирал?

      - Кенсу, а ты когда-нибудь умирал?       - Нет, а ты?       - А я не знаю, - Бэкхен, улыбнувшись уголками губ, отворачивается к окну и чуть щурится от яркого солнца.       Сейчас утро, и у нас капельница. И мы в палате одни. Я, Бэкхен и длинные трубки.       - Как думаешь, каково это?       - Не знаю, Бэкхен…       Бэкхен… Кто ты, Бэкхен? Я… ничего не знаю. Не помню значений некоторых слов. И тебя не помню. Или не знаю. Имени достаточно. Бен Бэкхен. Здравствуй, Бен Бэкхен.       - Зачем нам капельницы? – снова поворачивается ко мне сосед.       - Я не знаю…       - Как давно мы не завтракали?       «Завтракали»? Что это? Это… что-то про завтра? Но сегодня сегодня, а завтра… оно наступит только завтра…       - О чем ты, Бэкхен?       Зрачки мальчика расширились, и он резко разворачивает корпус ко мне, сгибая руку в локте. И шипит:       - Черт, как больно…       - «Больно»?       О чем ты? Я… не понимаю? Почему ты так говоришь, будто я должен знать это слово? Бэкхен, ты сумасшедший?       - Так ты… тоже… того?.. – мальчик садится и вытаскивает иголку, растирая рану.       - В смысле «того»?       - Кенсу… Ты… как… как Чанель… Ты… - Бэкхен начинает всхлипывать. – Ты тоже… не помнишь? Ты забываешь? Кенсу, кто я? Как меня зовут? Как мы познакомились? Кенсу, ты меня помнишь? Кенсу!..       Он резко соскакивает с кровати и подлетает ко мне. Начинает трясти за плечи так сильно, что я боюсь, как бы не сломал шею. По его щекам льется вода. Градом. Она чистая. Краси… Ах, я не знаю… Она искрится, разрывая пленку солнечных лучей, пока падает вниз, промачивая тонкую ткань моей футболки. Она… Холодная? Что это? Это когда…       - Бэкхен, не тряси меня. Если я еще не умирал, это не значит, что надо помочь мне сейчас. Что такое «холодная»? Что это значит?       Парнишка резко нависает над моим лицом, словно старается что-то в нем разглядеть, что-то поймать. Его вода капает мне на лицо. Она горькая. Соленая. Мне не нравится. Она не такая, как на футболке. Она… теплая. Я не знаю, как это, но она теплая. Мне противно. Мне горько и неприятно.       - Бэкхен, что такое «теплая»?       - Кенсу! Ты - как Чанель! – воет парень в истерике.       Он соскакивает с меня и вынимает иглу из руки. Мне не нравится это. Так вот как выглядит «больно»… Он дует мне на локтевой сгиб.       - Я освобожу тебя. Ты не станешь, как он. Ты не можешь… Я не могу. Я не хочу… - Утирает сопли Бэкхен, старательно унимая дрожь в руках. Но у него плохо выходит. Он весь – как один оголенный нерв.       Трясет не его руки.       Трясет всего Бэкхена.       - Ты не станешь, как он. Ты не потеряешься. Ты будешь нормальным. Я тебе все напомню. Ты не должен быть, как Чанель…       Бэкхен начинает суетливо бегать от моей кровати к своей и обратно. Проводит какие-то махинации с трубками, вертит колесико на регулирующей капельницу пластмассе, втыкает иголки в матрасы.       - Они ничего не узнают. Они будут думать, что капельница все так же идет. Но она просто пропитает влагой матрасы. А когда они придут, мы скажем, что уснули с открытыми ртами, потому что разговаривали… Я все тебе расскажу, Кенсу. Ты не забудешь меня. Ты ничего не забудешь…