Госпожа Радуга

      Аберфорт сидел на деревянной скамье и читал книжку про Урфина Джюса. Он хохотал и периодически прихлёбывал пиво из большой глиняной кружки. Не поворачиваясь ко мне, он буркнул: - Мы закрыты до полудня. Приходите через час.       Он снова углубился в чтение. Я села напротив него и принялась рассматривать. Это был высокий моложавый мужчина лет тридцати, но глаза у него были очень взрослые и мудрые. Только по глазам я поняла, что он старше, чем кажется. Он хорошо выглядел в простой клетчатой рубахе с закатанными рукавами и жилетке, которая явно знавала лучшие времена. Брюки были заправлены в грубые сапоги, намечающийся животик выпирал над широким кожаным ремнём. В одном ухе торчала пиратская серьга, неухоженная каштановая борода и низкий хвост из зализанных волос довершали образ. - Вы очень похожи на людоеда из моей первой книжки, просто удивительно, - я улыбнулась удивлённому хозяину таверны. - Дамочка, я же сказал, закрыто… Ой, да это же Госпожа Радуга ко мне пожаловала! Рад, очень рад. Спасибо, что заметили. Я специально образ подбирал под Вашу иллюстрацию. Очень мне людоед понравился. Если бы Вы ещё дописали, что он нежно любил своих коз, вообще было бы здорово. Что Вам налить?       Я попросила того же пива, очень уж оно аппетитно выглядело, шикарная шапка из пены, аромат мне тоже понравился. - За счёт заведения, - он сноровисто протёр чистый стол и поставил орешки и сыр.       Пиво было великолепным, я молча наслаждалась минут пять. Он тоже приложился к кружке. - Удивительно вкусно! Спасибо большое. Только я хотела Вас угостить, а Вы успели первым, - я говорила искренно, мне понравился брат Дамби. Он был какой-то настоящий, искренний. Он выглядел надёжным. Такие люди если любят, то навсегда, если дружат, то по-настоящему, а если ненавидят, то тоже на все сто. Возможно, я совершу ещё одну ошибку, но я не буду юлить и обманывать этого человека. - Вы мне нравитесь, Аберфорт. Поэтому разговор будет ещё труднее, чем я думала.       Он спокойно кивнул: - Да, леди, кажется, я понимаю, почему Вы пришли. Давайте поговорим. Только я Вас кое о чём попрошу, ладно?       Он дождался моего кивка и сноровисто протянул мне мою книжку. - Не откажите в любезности, подпишите. Я редко кого прошу. И если Вы не против, то я ещё хотел бы Вас сфотографировать в интерьере моего паба. Вон, на стенке у меня целая коллекция.       Я подписала книгу (Лучшему людоеду и человеку, мистеру Аберфорту Дамблдору, с искренним уважением) и с удовольствием рассмотрела стену почёта. На многих фотографиях были засняты посетители с хозяином. Я попросила сделать совместную фотографию, Аберфорт засуетился, обрадовался, притащил мальчишку-поварёнка и быстро пригладил бороду. Фотография получилась отличной: мы сидели друг напротив друга, чокались пивом и улыбались в камеру. Мы договорились называть друг друга по именам. Потом Аберфорт заинтересовался, кто послужил прообразом Урфина Джюса. Я честно ответила, что представила хитрого манипулятора, который культивирует образ всеобщего дедушки, но по сути является отвратительным старым пауком. У этого «божьего одуванчика» на совести столько смертей и несчастных случаев, что будь кости ступенями, а старик – королём, то на трон пришлось бы взбираться полдня.       После всех приготовлений, Аберфорт вывесил табличку «закрыто на санобработку», выгнал поварёнка и посудомойку и удобно устроился на стуле с высокой спинкой. Я вздохнула и начала говорить: - Аберфорт, для начала мне необходимо выяснить, как Вы относитесь к своему брату, Альбусу? Это непраздный интерес. Мне это важно. Прошу Вас, подумайте. - Тут нечего думать, Кэтрин. Я не простил его и не прощу никогда. Нет ни дня, чтобы я не скорбел по сестре, Ариане. Мне плохо без неё, очень плохо. Тридцать лет прошло, а мне кажется, что это случилось вчера. Ты не знала её, она была светлой и доброй девочкой. Не её вина, что она не могла контролировать выбросы. Вернее, могла, но не всегда. Со мной она была спокойной и весёлой. Мама погибла по собственной неосторожности, Ариана не могла причинять боль намеренно. Я соврал ей, что мама уехала. Она поверила и очень ждала маму обратно. Я зарабатывал гроши и покупал сестре крошечные сувениры от «мамы». Они все у меня, бережно хранятся в её сундучке с игрушками. Я живу без неё, словно сплю. В тот проклятый день, ах, если бы я был в сознании, ничего бы не произошло.       Я накрыла его руку своей: - Сочувствую Вашей потере от всей души. Страшно терять близких, и время не лечит. Простите, что вызвала тяжёлые воспоминания. Так Вы не видели, кто именно выпустил луч, убивший сестру? - Нет. Я отличался буйным темпераментом, как отец. Это Альбус у нас святоша, а я легко завожусь и быстро остываю. Альбус же копит обиды годами, а потом поражает обидчика в удобный момент. Но я отвлёкся. Мы перебрасывались заклинаниями, все втроём. Все против всех. Геллерт кинул в меня что-то мерзкое, я увернулся, но споткнулся и вырубился на пару минут. Когда я очнулся, Альбус качал на руках мёртвую сестру. - Альбус не говорил, как умерла Ариана? - Говорил, конечно, но я слишком хорошо его знаю, чтобы верить его словам. Разумеется, это был Геллерт, любовничек его. Когда я попросил Альбуса показать мне воспоминание, он резко отказался. Тогда я ему врезал. Бессмысленно, конечно, но иначе я не мог. - Хотите, я попытаюсь объяснить, что произошло? Я была на грани между жизнью и смертью довольно долго. Мне снились сны. Несколько снов были очень яркими и страшными. Собственно, поэтому я и пришла. Один сон был о трёх юношах и молоденькой девушке. Рассказать?       Он зачарованно кивнул. Я приступила к рассказу: - Представьте тихий пустынный берег. Ярко светит солнце, волны бьются о скалы, на берегу песок и камни. Площадка довольно большая, растительности нет вовсе. Вдруг загорается яркая вспышка, на берегу лежат четверо. Один юноша-блондин, дорого и со вкусом одетый, даже без сознания ухитряется сохранять надменный вид. Второй юноша с волнистыми каштановыми волосами до плеч тоже хорош собой, у него тонкая батистовая рубашка, жилет и брюки. Третий юноша немного моложе, светловолосый, он одет проще, волосы короче, он лежит, широко раскинув руки. Юная девушка одета в голубое платье и передник, у неё светлые волосы и милые черты лица. Она тихо лежит на боку, свернувшись калачиком.       Аберфорт прервал меня, изменившись в лице: - Всё так и было. Это пляж, на котором мы играли детьми, ещё до трагедии с папой. Ариана перенесла нас туда, когда мы начали ссориться. Прошу, говори дальше. Ты словно была с нами.       Я посмотрела на него с жалостью. Ему не понравится моя история: - Потом все пришли в себя, долго кашляли. Геллерт кричал, что не понимает, как они там оказались, что он туда никого не переносил. Ты прервал его, объяснив, что это сделала Ариана. Геллерт уговаривал Альбуса пойти с ним, сражаться за идею, сулил неограниченную власть, он соблазнял и упрашивал, рисовал заманчивые перспективы, льстил и запугивал. Твой брат ощутимо колебался, видно было, что он влюблён в друга со всем пылом юности. Он готов был уйти с любовником, но тут Ариана расплакалась. Она закрывала ушки руками и умоляла не ссориться больше. Она раскачивалась и просила: «Не нужно больше драться, не нужно». Ещё она плакала и просилась к маме. Ты успокаивал сестру и напомнил Альбусу о долге перед семьёй. Это взбесило Гриндевальда, вы начали обмениваться боевыми заклинаниями. Вступил в бой и Альбус, но ты дрался в полную силу, а эти двое рисовались друг перед другом, изредка отвлекаясь на тебя, как на надоедливого комара. Они действительно сильные колдуны. Бой был эффектным, но ничего действительно серьёзного не использовалось. Потом Геллерт совершил ошибку, наслав на тебя «Круцио». Это очень испугало Ариану и разозлило Альбуса. Драка пошла всерьёз, Ариана плакала и раскачивалась на коленях, ты встал с трудом и направил палочку на обидчика. Тот легко увернулся и метнул в тебя тёмный луч. Тебя плохо слушались ноги после второго непростительного, так что ты упал и ударился головой, потеряв сознание. Это событие послужило катализатором трагедии. Обмен ударами между бывшими друзьями стал жёстче и вот они метнули друг в друга «Аваду Кедавру». Внезапно поднялась Ариана и вытянула руки вперёд: «Никаких больше драк, прошу». Смертельные лучи встретились на полпути и замерли. Две зелёных вспышки висели ровно посередине между Гриндевальдом и Дамблдором. Ариана держала их усилием воли, но вдруг устала и в последний раз попросила: «Никаких больше драк». С этими словами её руки бессильно упали, а два луча полетели в неё. Она упала замертво, устремив невидящий взгляд голубых глаз в небо. Геллерт растерянно сказал: «Клянусь, я не хотел» и аппарировал прочь. Альбус выпустил из своей палочки подряд штук двадцать безобидных «Люмосов», проверил тебя, убедился, что ты без сознания, и только после этого пошёл к сестре, не забыв подстелить платок под ягодицы.       На Аберфорта было страшно смотреть. Он обхватил себя руками и раскачивался на стуле. Вдруг он внимательно посмотрел в никуда и закричал: - Точно! Именно это не давало мне покоя! Его носовой платок лежал чересчур удобно, я вспомнил! У меня было ощущение чего-то неправильного в той сцене, да, так и было! Тогда я был слишком раздавлен, чтобы обратить на такую мелочь внимание, потом как-то забылось, но теперь я точно вспомнил. Платок! Убийца! Проклятый убийца! Как бы я хотел его убить! Ты бы знала, как я мечтаю о его смерти. Так же, как и он о моей. Мы не можем убить друг друга, мы связаны клятвой. Если он убьёт меня или каким-либо образом послужит причиной моей смерти, то немедленно умрёт сам. То же самое случится со мной. Клятву невозможно снять или обойти. Мы клялись сестре, она скрепила клятву своей кровью. Это очень сильные узы. Жаль, что я не сделал того же для неё. Этот хитрый ублюдок был бы уже мёртв. Я благодарю Мерлина, что ты пришла ко мне. Извини, я не смогу помочь тебе убить братца, хотя хочу этого больше всего на свете. Прошу тебя, не рассказывай мне о своих планах. Прости, но я рад, что ты рассказала мне правду. - Аб, я пришла к тебе сказать, что не держу на тебя зла и не собираюсь мстить всей семье Дамблдоров. У меня есть враг, есть план и возможности. Я сделаю всё сама, но тебе я не враг. Мир тебе, хороший человек.       Аберфорт торжественно пожал мне руку: - Мир тебе, последняя из рода Гонт.       Мы ещё немного поговорили, я выяснила, что Альбус и Геллерт давно помирились и обмениваются письмами, хотя видятся редко. Аберфорт знал это наверняка, поскольку письма приходили на адрес его таверны. Переписка была не слишком активна и сплошь зашифрована, использовались псевдонимы и недомолвки, но почерк Гриндевальда был известен Абу со времён юности. Он делал вид, что верит брату, который много и цветасто рассказывал про немецкого мага, Айвара Диллонсби, который работает по сходному с Альбусом проекту по изучению свойств крови дракона. Я зацепилась за драконью кровь и спросила, как вышло, что Альбус заседает в Визенгамоте. Аб расхохотался и объяснил, что братец ходит туда вместо мастера Фламеля, который ленится участвовать в бесконечных заседаниях. Альбус надувает щёки и важничает, но по сути работает живым думосбросом без права голоса. Обсуждения длятся месяцами, так что Фламель смотрит выжимку и объявляет Альбусу, за какой вариант голосовать. Дамблдор – ширма.       Это сильно меня порадовало и прояснило поведение Дамби у авроров. Он нарабатывает себе репутацию и старается примелькаться в Министерстве. Ну-ну, почти получилось.       Мы пообедали и поговорили на отвлечённые темы, Аберфорт поинтересовался, почему я не использую гламур или хитрое зелье от седины. В ответ я прочла ему «Балладу о седых» автора Майи Румянцевой в переводе, сокращении и адаптации:       Говорят, нынче в моде седые волосы,       И «седеет» безумно молодость.       И девчонка лет двадцати       Может гордо седою пройти.       Но какому кощунству в угоду,       И кому это ставить в вину.       Как нельзя вводить горе в моду,       Так нельзя вводить седину.       Говорят, нынче в моде седИны…       Нет, не мода была тогда:       В городах седые дымины,       И седая в селе лебеда.       И седые бабы-вдовицы,       И глаза, седые от слёз,       И от пепла седые лица       Над холмом поседевших берёз.       Пусть сейчас не война… Не война…       Но от горя растёт седина.       …Эх ты, модница, злая молодость.       Над улыбкой седая прядь…       Это даже похоже на подлость…       За полтинник седою стать.       …Я не против дерзости в моде,       Я за то, чтобы модною слыть.       Но седины, как славу, как орден       Надо, выстрадав, заслужить!…       Он понял и улыбнулся. Это была страшная улыбка, она сказала мне о его отношении к брату и моей мести гораздо больше, чем любые слова. Мы тепло попрощались.       Я ушла, а Аберфорт долго стоял на пороге «Кабаньей головы» и смотрел мне вслед. Следующим пунктом моей программы значился благотворительный концерт в Хогсмите в ближайшие выходные и триумфальное возвращение в Хогвартс. Я иду, иду мстить.