Драко Малфой — спаситель магии // Schwer was los

— Одной из достопримечательностей города Любека являются «ганги». Это такие внутренние дворы с узкими проходами к ним, — объясняла Мари назидательным тоном, напомнившем Драко о Гермионе Грейнджер. — К шестнадцатому веку, когда Любек процветал, зажиточным горожанам нужна была прислуга и рабочие руки, так что в город устремлялось все больше людей, а места не хватало. К тому же, селиться за крепостными стенами было запрещено. Поэтому позади домов, где у хозяев до этого были внутренние дворы, огороды и хлева, строили ряды домиков: сначала они были деревянными, а потом фахверковыми и каменными. Многие из них сохранились до сих пор. А каждый ганг, то есть проход, пронумерован и ему присвоено собственное имя. В отличие от Грейнджер, слушать Мари было приятно. «Ну еще бы, — усмехнулся про себя Драко, — одно удовольствие глядеть, как она мило шевелит розовыми губками, а эти синие глазки... Как ласково она смотрит на меня! Все же я определенно ей нравлюсь». То ли луна перешла из первого дома в какой-то другой, то ли вмешались иные силы, но настроение у Драко было превосходным. Прошлым вечером, после лодочной прогулки и вкусного ужина, к нему в комнату заявился Эрхард, непременно желающий продолжить обучение Драко «Теории Паутины» и всему, что с ней связано. Драко с недовольством отложил открытый было учебник по Зельеварению — он собирался повторить кое-какие темы в качестве подготовки к выпускным экзаменам Хогвартса. Впрочем, вопреки ожиданиям, описание ритуала оказалось вовсе не таким нудным, как предыдущие теоретические разъяснения о магической паутине. Эрхард просто начертил схему расположения всех пяти магов и указал, какие заклинания каждому из них придется творить и как взаимодействовать друг с другом. Выглядело это вполне понятно, да и для пущей наглядности они вскоре должны были собраться все вместе, чтобы отрепетировать обряд вызова вольпертингера. Когда же Эрхард наконец отправился спать, Хайнц Фриц притащил Драко две толстые потрепанные книги, в которых были обозначены разные варианты генеалогического древа Коппелиусов и прелюбопытнейшие заметки об особенностях данного семейства. Все это было на немецком, но с помощью домовика Драко удалось понять многое, и на следующий день он отправился в Любек в информационном всеоружии. А упросить Мари, чтобы их сопровождали и Панси с Блейзом, которые якобы загорелись желанием полюбоваться на красивый город, на удивление не составило труда: Мари согласилась мгновенно и охотно. Магическая улица Любека, Вундерганг, или, в переводе с немецкого, Удивительный Проход, начиналась на Глокгиссерштрассе (*1). Как объяснила Мари, толкая закрывающую узкий вход к ганг решетку, жителям магического Любека пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть этот проход от вездесущих маггловских туристов, шныряющих по различным закоулкам в поисках необследованных ранее живописных гангов, где можно было вдоволь нащелкать картинок аналогами колдоаппаратов. Чтобы протиснуться через низкий кирпичный тоннель, Драко пришлось втянуть голову и согнуться чуть ли не вдвое. Сзади слышалось недовольное сопение Панси и Блейза. Но всего через несколько секунд перед Драко открылась такое зрелище, что он мигом позабыл обо всех своих неудобствах. Если Косой Переулок в Лондоне был давно привычен и знаком, то Вундерганг поразил Драко новизной. Ярко раскрашенные дома с балками-перекладинами в стенах чередовались со зданиями, сложенными из красного и темного, почти черного, кирпича. Перед каждым входом вились длинные цветущие розы, а подоконники были уставлены всевозможными порцелановыми и металлическими фигурками, которые кривлялись и подмигивали проходящим мимо людям. На резных скамеечках под окнами сидели владельцы домов, читая газеты и попивая чай или пиво с таким видом, словно бы они находились у себя в гостиной. Совсем рядом с Драко находилась витрина магазина вещей домашнего обихода, необыкновенно нежной расцветки. Видимо, подушечки на скамейках были куплены там же, и соответствие тонов создавало впечатление тщательно продуманных декораций к театральной сценке. В воздухе витал аромат лакрицы и, хотя Драко был не большим ее любителем, он нашел, что этот запах как нельзя более подходит к антуражу Вундерганга. Источник аромата, лакричная лавка, была вся увита лакрицей: яркие нити сплетались в цветы, свивались шнурками, завязывались бантиками, наматывались на палочки, чтобы тут же быть проданными шумным, галдящим детишкам. Продавец, полный мужчина турецкой наружности, довольно подсчитывал на ладони мелочь и ссыпал ее в большую копилку — толстую кошку с щелью между ушами. Кошка отзывалась на каждую монетку довольным урчанием. — Это Герр Кучуккараджа, — назвала имя продавца Мари. Драко хотел было уже уточнить, много ли турецких магов проживает в Вундерганге, как сзади его толкнула Панси: — Малфой, ты издеваешься?! Мы с Блейзом уже целую вечность скрючившись стоим в этом тоннеле, а ты и не думаешь сдвинуться с места! — Извини, — слегка смутился Драко. Ночью он немного пораздумывал над упреками Панси из-за его нежелания видеться с ней в последнее время, и пришел к выводу, что поступал не очень-то вежливо. То есть, Драко по прежнему был уверен в том, что не мог бы вести себя иначе в сложившейся ситуации, но, все-таки, это выглядело невежливым. Поэтому он дал себе слово, что попробует поговорить с Панси наедине и объяснить ей положение, в котором оказался сразу после суда над ним самим и над отцом. — Извини! — фыркнул Блейз, выбираясь на свет и отряхиваясь. — Малфой, ты никогда не думаешь о других! Но и Блейз, и Панси, враз позабыли о своем недовольстве, едва начав разглядывать Вундерганг. Драко же последовал вслед за Мари вдоль по улочке, уворачиваясь от трясущихся по мостовой велосипедистов и разглядывая прилавки и витрины. Внезапно у него вырвалось громкое: «Ах!» — так как он увидел знаменитые немецкие метлы «Фольксбезен» (*2). Небрежно расставленные у зеленой деревянной двери магазина, они словно бы подрагивали, готовые взлететь и исчезнуть в небе. Дрожащей от волнения рукой Драко погладил гладко отполированную ручку одной из них: — Смотрите, это же модель «Блитц», то есть «Молния»! Немецкая модификация, повышенная скорость и хорошая маневренность... А это «Гешвиндихкайт», что значит «Скорость»! Я думал, их уже и в продаже-то нет, все скупили коллекционеры! У нее есть одна особенность — вот эти три несущих прута, которые выращены с использованием особых технологий... — тут Драко пустился в пространные рассуждения о характеристиках метлы, не обращая внимания на то, что Блейз откровенно скучал, а Панси разглядывала какие-то сделанные вручную украшения в окне соседней лавки. Мари, однако, слушала внимательно, поэтому Драко не останавливался, пока не замолвил хоть слова о каждой из выставленных метел. Затем он все же приобрел ту самую «Гешвиндихкайт» и еще три другие метлы, договорившись с счастливым продавцом, чтобы их отправили прямиком в Малфой-мэнор. — Не беспокойтесь, — уверил его продавец. — Наша скорая совиная почта доставит все в целости и сохранности, не успеете и глазом моргнуть. Благодарю за покупку, вы сделали прекрасный выбор! А дальше Панси и Блейза соблазнил марципан знаменитой марки «Магнидереггер» (*3), щедро представленный на всеобщее обозрение. Панси накупила марципановых фигурок, изображавшие животных, людей, словно настоящие фрукты и овощи, даже маленькие домики и кораблики, Блейз набрал коробки с ассорти из апельсинового, шоколадного, сливочного, кокосового и ягодного марципаном, а Драко взял несколько бутылочек марципанового ликера в подарок отцу. Отгоняя настырных марципановых бабочек, порхавших над его головой и норовивших забраться в магазинную корзину, чтобы быть оплаченными на кассе, Драко восторженно заявил Мари: — Мне здесь нравится. Наверное, было бы неплохо пожить пару месяцев в таком чудесном месте. Вот сдам экзамены и приеду на все следущее лето... Мари улыбнулась ему в ответ, и Драко сразу же понял, что она уже совсем не сердится на него, а ее чувства к нему только укрепились. «Надо продолжать в том же духе, и тогда, вполне возможно, через пару дней она сама меня поцелует», — наметил себе Драко. Тетушка Адель просила Мари купить ей шерсти для вязания, поэтому они всей компанией завернули в «Wolle und Hobby» — «Шерсть и Хобби», где, кроме шерсти, было еще много чего необычного и занимательного. — Какая прелесть! — пискнула Панси, едва увидев множество всевозможных бусин, расфасованных в маленькие коробочки. — Погляди, Драко, это же целое богатство! Но Драко не отвечал, поглощенный невероятными пуговицами, инкрустированными серебрянными и перламутровыми вставками. Рядом с пуговицами сидели лопоухие домовые эльфы, которые шустро сбивали перламутр с больших раковин, на месте добавляли другие составные части пуговиц, особым образом щелкали пальцами и тут же бросали готовые изделия в кучу других. Двое молодых мужчин, не намного старше Драко, споро вытачивали костяные заколки, а женщина в возрасте расписывала красками деревянную шкатулку. Чуть поодаль, юная девочка сжимала особыми щипцами кусочки щетины и ворсинки шерсти, прибавляла к ней палочки и получала восхитительные кисточки. Драко невольно залюбовался девчонкой — тонкой, длиннолицей, с бледной, в мелких веснушках, кожей. «Ах, если бы я уже не был влюблен в Мари!» — с некоторой досадой подумал он. Разумеется, девчонка не устояла бы перед его врожденным обаянием — она и так уже с интересом косилась в его сторону. Очень похожий на нее мальчишка, по-видимому, брат, сосредоточенно натягивал на подрамники холсты. Кроме уже готовых вещей, продавались и составные части и материалы, так что любой, при желании, мог бы заняться рукоделием, воплощая свои самые необычные фантазии. — Ах, Мари, как хорошо, что ты заглянула! И не одна... Добро пожаловать, — поприветствовала их статная женщина, держащая в руках по мотку белоснежной шерсти. — Мы как раз получили альпаку и мериноса... Или тебе на этот раз нужен кашемир? Пока Мари выбирала из предложенного, Драко присмотрел несколько чудесных цветочных вазонов ручной работы для своей матери, увлекавшейся разведением растений. Кроме того, он не удержался и перед пуговицами, с размахом наполнив целый пакет. Блейз и Панси тоже чем-то прельстились, и Драко благородно и щедро оплатил покупки Панси, небрежно бросив: «После сочтемся». — Спасибо, Драко, это очень мило с твоей стороны, — повеселела она, и тут же проныла: — Ох, пойдем-то скорее отсюда, не то я тут всего наберу! Драко был вполне с ней согласен. Еще немного полюбовавшись на слоников из папье-маше, которые через пару минут вновь распадались на кусочки бумаги, чтобы самостоятельно собраться вновь, и на богатую палитру пастельных карандашей, они поспешили к выходу. — Здесь много турков, — высказал то, что ранее удивило Драко, Блейз. — Да, у нас много турецких иммигрантов, да и среди магглов их много, так что полно магглорожденных, — объяснила Мари, поудобнее перехватывая пакеты с мотками шерсти. Они прошли мимо антикварной лавки со старой, красивой мебелью, и мимо обувной мастерской, предлагавшей на выбор всевозможные модели туфлей, ботинок и сапог. — Ну, насмотрелись? Тогда давайте снова выйдем в маггловский город, — предложила Мари и, отвечая на удивленные взгляды, прибавила: — Клара Коппелиус и ее дед живут среди магглов. То есть, конечно, их дом скрыт от чужих глаз, но находится он в маггловской части Любека. Драко, в который раз, поразился неразборчивости магов, предпочитающих жизнь среди лишенных магии существ, но решил не высказывать на сей раз вслух свои взгляды, ведь мало ли кто мог услышать. Они снова вышли на Глокгиссерштрассе и завернули за угол. К счастью, улицы были почти безлюдными, поэтому добрались они до нужного места почти не встретив магглов. — Мы только что прошли бывший женский монастырь Святого Иоганна, Sankt Johannis. А это высокое здание — старинная маггловская школа, гимназия Johanneum. При этих словах Мари Драко, Блейз и Панси привычно скривились. Из окон школы доносилось детское пение — «Маггловское детское пение», — поправил себя Драко. — Ух ты, смотри, какие штучки! — Блейз приблизился к окну двухэтажного узкого дома с синей крышей. Там были выставленны маленькие фигурки с оружием — стрелами, мечами и какими-то другими непонятными предметами. У некоторые из них за спиной были крылья, у других на головах красовались рога. — Гляди, дракон! — оживился и Драко при виде миниатюрной копии дракона. — А эта женщина — с хвостом! — А это явно маг, у него даже палочка есть, — Панси постучала пальцем по стеклу. — А тут всадник на коне! Мари откашлялась: — У вас что, в Великобритании таких не продают? — насмешливо поинтересовалась она. Драко смутился. Определенно, предстоящая встреча с Коппелиусом выбила его из привычной колеи — ничем иначе нельзя было объяснить его восторг при виде маггловских игрушек. — Я... не думал, что магглы умеют... такое... — промямлил он, готовый провалиться со стыда под землю. Впрочем, судя по виду Панси и Блейза, им тоже было стыдно за свое поведение. Мари расхохоталась, а в ее глазах плясали чертики: — Вы сейчас так забавно все надулись! Но нам сюда, — она поднялась по ступенькам к порогу соседнего дома, к стене которого была прикреплена табличка: «Bei Sankt Johannis 12-14» (*4). — В доме номер двенадцать живут магглы, а дом номер четырнадцать, расположенный позади него, скрытый чарами незаметности, принадлежит Коппелиусам. Драко в очередной раз отметил, что магглы на редкость глупы и нелюбопытны: их определенно не интересовало, почему единственно видимый им дом носил двойной номер. Мари постучала особым образом, и дверь маггловского дома сама отворилась. Они снова поднялись по нескольким ступеням на лестничную площадку, на которую выходило две двери и где начиналась красивая витая деревянная лестница. Мари направилась к небольшой дверце под ней, достала свою палочку и произнесла что-то по-немецки. В ответ на это светлый окрас двери потемнел, на нем проступили кованные медные орнаменты, на ручке появились вычурные завитушки, а дверной проем увеличился. С тихим скрипом и эта дверь отворилась, а перед гостями открылся большой зал, с высокими стрельчатыми окнами, забранными вычурными решетками. Следуя за Мари по узорчатому паркету, Драко любопытно вертел головой. Впрочем, смотреть было особо не на что, кроме множества разнообразнейших очков, моноклей, оправ и обтесанных стекол, аккуратно расставленных на полках высоких шкафов. — Вроде считается, что Коппелиус коллекционирует глаза? — недоуменно спросил Драко у Мари. — Выглядит так, словно он собирает оптику. Или это и имелось в виду? Мари а потом, непривычно серьезная, сжимая в руках свою палочку, ответила: — А ты присмотрись к ним поближе. Драко поставил тяжелые пакеты с покупками на пол и шагнул к ближнему шкафу, вглядываясь в очки. Панси и Блейз последовали его примеру. — Ну и что тут такого? — Блейз ткнул кончиком своей палочки в стекло. — Это же не глаза. И тут прозрачная стеклянная поверхность помутнела, по ней прошла рябь и, внезапно, это оказался круглый карий глаз, крутящийся в оправе. Панси вскрикнула, Драко тоже не удержал испуганного возгласа. — Прямо как у Муди, — заметил Блейз, потрясенно уставившись на множество разнообразнейших глаз, оказавшихся на месте только что мертво блестевших стекляшек. Некоторые глаза моргали, другие осматривались, третьи только едва уловимо дрожали, вперив свой взор куда-то в пустоту. — Фу, какая гадость, — указала Панси на глаз с белесой катарактой. Драко вполне был с ней согласен. Поспешно отступая к середине комнаты, он запнулся и упал бы, если бы Блейз не поддержал его. — Осторожнее, — строго сказала Мари. — Если мы тут случайно что-то уроним, то герр Коппелиус это вмиг учует и окажется тут как тут. Мы, конечно, не магглы, но встречаться с ним я не люблю. Драко был бы тоже рад не встречаться с Коппелиусом, однако иного пути не было, если он хотел продать опалового скорпиона. Книги, которые раздобыл Хайнц Фриц, характеризовали Иоганна Коппелиуса как сильного колдуна, практиковавшего темную «окулярную» магию. Вроде бы силу для своих заклинаний Коппелиус отчасти черпал в глазах, но каким именно образом — Драко так и не разобрался, да и сами авторы книги, вероятно, этого не знали: уж слишком невнятными и запутанными казались их разъяснения. Коппелиус был очень стар, хотя точный год его рождения был неизвестен. Вдовец, отец двух дочерей — Олимпии и Клары, он в свое время присоединился к Гриндевальду, но после того, как последнего заключили в Нурменгард, был признан невменяемым, и потому избежал сурового наказания. Именно из-за его помешательства, которое время от времени опасно обострялось, Коппелиусу было запрещено покидать свой дом и аппарировать куда-либо. Почему это же не разрешалось его дочерям, в книгах не уточнялось. «Возможно, он просто симулирует свое сумасшествие, — догадывался Драко. — Ведь отец бы не стал предлагать опалового скорпиона чокнутому старику? Это ведь не пустяк, а невероятно ядовитое существо...». — Я схожу за Кларой, а вы пока стойте здесь и никуда не ходите, понятно? Я вернусь через минут двадцать-тридцать. Здесь с вами ничего не случится, только не прикасайтесь к очкам, — отдала распоряжения Мари и скрылась в одной из дверей в конце комнаты. — У нас есть полчаса, поняли? — тихо пояснил Драко Блейзу и Панси. — Нужно быстро разыскать ненормально коллекционера глаз и всучить ему скорпиона в обмен на наши денежки. Мда, задачка не из легких, — с сомнением покачал он головой, осторожно приближаясь к другой двери. — Справимся, — неожиданно уверенно ответила Панси, которой, вероятно, очень хотелось наконец-то разбогатеть. — Только давайте держать палочки наготове, а то мало ли что, — предостерег их Блейз. Драко презрительно фыркнул: уж свою-то палочку он «держал наготове» с той самой минуты, как они приблизились к порогу здания. В конце концов, его, Драко, обучала защите и нападению к-счастью-покойная тетушка Беллатрикс, так что не каким-то там Блейзам Забини напоминать ему об осторожности и бдительности! Дверь вела в темное, пустынное помещение, в котором, однако, тут же вспыхнули светильники под потолком. Мебели там не было, зато не стенах висели портреты — незнакомые женщины и мужчины. Из-за того, что они не двигались, Драко показалось, что его окружают мертвецы. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, он заметил, что глаза у них были необычайно живыми — они, казалось, вот-вот моргнут. И не успел он об этом подумать, как глаза и впрямь заморгали и сощурились от света, и это неприятно контрастировало с гладкой неподвижностью лиц. — Ой, — Панси ухватилась за руку Драко. — Что с ними такое? Не отвечая и покрепче сдавив палочку в пальцах, Драко приблизился к одному из портретов, почти волоча Панси за собой. — «Hilda Graukopf», — прочел он, стараясь не обращать внимания на уставившиеся на него белесые глаза потрета. — Какая-то Хильда Граукопф.... А тут, рядом, некий Вольф Ройтер, — Драко поежился под пристальным взглядом темных глаз Ройтера. — Даты смерти почти одинаковые, — подметил Блейз и понизил зачем-то голос: — Кажется, это времена Гриндевальда, ну, до того, как его Дамблдор... — тут он осекся, потому что Панси шикнула на него. Драко криво ухмыльнулся и словно бы беспечно ответил: — Не переживайте, мою психику не травмируют напоминания о Дамблдоре. Панси его слова явно не убедили, но она промолчала, только еще сильнее сжала его руку — и Драко сразу вспомнил, что именно это плечо ушиб в карете с Мари, хотя оно, казалось бы, перестало болеть еще до прогулки на парусных лодках. — Ладно, пошли дальше, — морщась, скомандовал он. Следующая комната была тоже заполнена только портретами со слишком живыми глазами. — Стоп, — запоздало спохватился Драко, — а что, если Коппелиус так и коллекционирует глаза?! То есть, вставляет их в портреты? — и он замер в потрясении. — Ну да, а что, ты раньше этого не понял? — удивился Блейз. Панси тоже глядела на Драко с изумлением. — Разумеется, я понял, — Драко поджал губы и резко взмахнул рукой с палочкой. — Я просто не был уверен, поняли ли вы, — от злости на умничанье Блейза он готов был огреть приятеля каким-то проклятьем. — Всегда стоит уточнить, все ли поняли все правильно, — неуклюже пытался он объяснить свой вопрос. — Тише, — Панси испуганно вздрогнула, — мало ли кто услышит! — Так нам и надо, чтобы нас услышали, — Драко, тем не менее, сбавил тон под обращенными на него взглядами всех портретов. — Нам же нужно встретиться с Коппелиусом. Где он, проглоти его арахнид?! Едва Драко успел произнести эти слова, как по комнате словно пролетел то ли ветер, то ли дуновение чего-то иного, нагоняющего тоску и тревогу, а в холодном прежде камине вспыхнуло пламя и осветило невысокую фигуру в дальнем углу: огромная голова покоилась на узких, сгорбленных плечах, лицо поражало нарушенными пропорциями, длинные, худые, несоразмерные руки болтались плетьми, а пальцы непрестанно шевелились. Человек открыл кривой рот под большим, нависающим носом, и гадким, гнусавым голосом забормотал по-немецки: — Kinder mit Augen... Mit guten Augen... (*5) — он сделал шаг вперед, и Драко, Блейз и Панси попятились. — Эй, вы — Коппелиус? — высоким голосом вскрикнул насмерть перепуганный Драко, выставив перед собой палочку, готовый использовать защитное или даже уничтожающее заклинание. Человек замер, неестественно вывернув и склонив уродливую голову: — Ты знаешь меня, звереныш? Столь неподобающее обращение к единственному наследнику великого рода Малфоев до глубины души возмутило Драко, и он даже позабыл, что Коппелиус внушает ему страх. Он уже готов был разразиться гневной речью, как сообразил, что не представился, и, следовательно, его собеседник понятия не имел, с кем разговаривает. — Меня зовут Драко Малфой, я сын Люциуса Малфоя, — рот у Драко пересох от волнения. — Отец направил меня к вам с деловым поручением. Он считает, что, возможно, вас заинтересует товар, который у нас есть. Коппелиус слушал его внимательно, прищурившись и словно бы даже принюхивась: — Малфой? — Да, Драко Малфой, сын... — решил было повторить Драко, но Коппелиус нетерпеливо перебил его, хрипло прокаркав: — Да, да! Малфой... Тоже пришел за глазами? — Я? — поразился Драко. — Нет, что вы... Я же говорю, у меня есть товар на продажу, и отец считает, что вас он может заинтересовать. Коппелиус приблизился, и Драко с трудом подавил желание отшвырнуть его от себя заклинанием. Панси что-то неразборчиво пискнула, а Блейз совсем побледнел, отчего его лицо стало серым. — Хорошие глаза, — Коппелиус чуть было не ткнул узловатым пальцев в глаз Драко, и тот рассердился: определенно, сумасшедший старик только и думал, что о глазах! «Одержимый какой-то», — Драко решительно оттолкнул руку Коппелиуса: — Простите, сэр, возможно, нам стоит вернуться к делу? Но Коппелиус словно бы не слышал его: — Помню, помню, — скрипел он. — Арманд Малфой покупал хорошие глаза для своего сына! Серые, хорошие, красивые! — Что он несет? — прошептала Панси. Драко пожал плечами: старик был не в себе, это было вполне ясно. — Хорошо заплатил, шельмец, хорошо, — бормотал старик, вглядываясь в лицо Драко. — За хорошую пару хороших глаз — хорошо заплатил... — Малфои всегда хорошо платят, — с достоинством отозвался Драко и напомнил: — А сейчас мы тоже предлагаем выгодную сделку. Коппелиус продолжал бормотать о глазах, в то время как пламя камина вспыхивало с новой силой с каждым его словом. Портреты же оставались все так же неподвижны, за исключением их глаз, налившихся кровью и выпученно уставившихся на Коппелиуса. — Кажется, нам здесь ничего не светит. Слушай, может, мы найдем какого-то другого покупателя? — Блейз предложил это, не поворачивая головы, не решаясь выпустить Коппелиуса из поля зрения. — И эти глаза хорошие, здоровые, — тем временем переключился Коппелиус на Панси, но Драко живо оттолкнул ее себе за спину: — Послушайте, мистер Коппелиус, если вы не собираетесь заключать с нами сделку, то нам лучше прервать нашу встречу. Мы занятые люди, в конце концов, — без особой надежды на разумный отклик попытался он еще раз достучаться до старика. Наступила тишина, нарушаемая только быстрым сопением Панси около уха Драко, да их колотящимися сердцами. Спустя нескольо секунд Коппелиус откашлялся и неожиданно вменяемо произнес: — Прекрасно, мистер Малфой. Что вы хотите мне продать? — круглая, большая голова вытянулась на тонкой шее. Слегка растерявшись от произошедшей в речи Коппелиуса перемены, Драко, все же, подал знак Блейзу: «Покажи», — и тот достал из-под мантии шкатулку с опаловым скорпионом. Не успел он еще открыть ее, как Коппелиус уже словно бы почувствовал, что там находится: он только что не сделал охотничью стойку, так напряглось его тело. Драко осторожно взял у Блейза шкатулку и указал на камень: — Я думаю, вы знаете, что это такое. — Ja, weiss ich schon, — прошипел Коппелиус, начиная дрожать мелкой дрожью. — Eine schoene Sache, eine nuetzliche Sache... (*6) — Я попросил бы вас говорить по-английски, сэр, — с достоинством одернул его Драко. — Так вас будет куда легче понять мне и моим друзь... э-э-э... коллегам по бизнесу. Коппелиус оскалил в улыбке длинные, кривые, желтые зубы: — Как вам будет угодно, мистер Малфой. Казалось бы, все шло по плану, но Драко не расслаблялся. Тем не менее, он озвучил нужную сумму, и Коппелиус с готовностью согласился. — Но за счет своей доли я хотел бы получить от вас кое-что другое, а не деньги, — многозначительно посмотрел Драко на Коппелиуса, не желая при Блейзе и Панси озвучивать название нужных ему очков «Alia visio» — ведь, возможно, отец потому и послал ему запечатанное письмо с инструкциями, что никто не должен был о них знать. Панси с Блейзом недоуменно нахмурились, но Драко не обращал на них внимания. — Коне-е-ечно, — блеюще протянул Коппелиус, потирая руки. — Малфой всегда что-то хочет, что-то особенное, что-то важное, что-то нужное... — и, внезапно вцепился в плечо Драко: — Пойдем, пойдем, Малфой, выберешь то, что надо. Драко панически оглянулся на Панси и Блейза, которые были уже готовы защитить его от Коппелиуса, однако тут же взял себя в руки: — Все... в... порядке. Я должен... пройти с ним, — неровным голосом успокоил он друзей. — Это... отец поручил мне... Я должен... наедине... Блейз недоверчиво возразил: — Драко, но он может попытаться отнять у тебя опал силой! — Это слишком опасно! — вторила ему Панси. Драко был с ними совершенно согласен, и больше всего на свете ему не хотелось оставаться один на один с чокнутым Коппелиусом. Но перед глазами встало разочарованное лицо отца: «Я думал, ты уже взрослый, и я могу доверить тебе важное дело». Отцу наверняка были необходимы эти очки, раз он решил рискнуть единственным сыном — а в том, что рядом с Коппелиусом он подставляет под удар свое здоровье и, может быть, даже жизнь, Драко не сомневался. — Я должен. Не переживайте, он не отнимет у меня ничего, клянусь всем, что мне дорого, — пафосно ответил Драко, поражаясь собственной силе духа и храбрости. И совершенно не вовремя пожалел, что рядом нет зеркала, ведь наверняка он сейчас выглядел бесподобно: бледный, с горящими глазами, выпяченным острым волевым подбородком, готовый ринуться в небезвредные перипетии. «Стоп, сейчас не время о таком думать», — осадил сам себя Драко, следуя за Коппелиусом прочь из комнаты, а затем через помещения, которые мало отличались от предыдущих — все те же глазливые портреты на стенах или очки на полках, разве что в одном было множество подзорных труб, телескопов и микроскопов. Драко еле поспевал за стремительным Коппелиусом, так что, когда тот остановился, он чуть было не налетел на его спину. Коппелиус метнулся к одному из шкафов и выхватил очки в тонкой оправе: — Вот, то что вам нужно, мистер Малфой. В его голосе, однако, Драко уловил какую-то непонятную еще угрозу, и потому только сильнее стиснул шкатулку с опаловым скорпионом. — А деньги? — Деньги... Да, деньги, — Коппелиус щелкнул пальцами, и вдруг по полу замело то ли метелью, то ли пылью. Приглядевшись, Драко сообразил, что это мельчайшие крупицы песка, которые споро собрались в маленьких песочных человечков, каждый из которых нес по золотой монете. По одному, они приближались к Коппелиусу, складывая монеты в холщовый мешок у того в руках. Когда мешок приобрел совсем невиданные размеры, Коппелиус вновь щелкнул пальцами, видимо, применяя чары уменьшения, и протянул Драко маленький узелок. Драко все медлил, подозревая какой-то подвох, но потом быстро выхватил из рук Коппелиуса очки. Когда же он собирался взять и деньги, старик отпрянул: — Нет, юный Малфой, сначала товар, — прошипел он. Драко вынул из шкатулки опал, крепко сжимая его в пальцах. Он уже передавал его Коппелиусу, как тот вдруг нечеловечески взвизгнул: — Graue Augen! Серые глаза! — и задергался, видимо, вновь впадая в свое полное безумие. Вместе с ним забеспокоились и песочные человечки, вновь распадаясь на песчинки, которые начали носиться по комнате. Закрывая глаза ладонью, Драко выхватил у Коппелиуса деньги и собрался уже швырнуть ему злополучный опал, как песок со всех сторон ринулся на него. Отвернув голову и выкрикивая слова заклинаний, чтобы остановить это сумасшествие, Драко вдруг увидел огромный портрет на стене, изображавший Геллерта Гриндевальда. Вместо глаз у портрета была пустота — да такая, что сразу становилось ясно, что это не просто незаполненный холст, а нечто действительно пустое и несуществующее. — Глаза, глаза! Хорошие глаза! — бесновался Коппелиус, сдерживаемый магией Драко. Песок начал утихать, давая Драко отступить к выходу, но тут опал в его руке шевельнулся. В ужасе Драко увидел, как гладкая поверхность треснула и показались тонкие, отвратительные ножки, большие полупрозрачные клешни, и разогнулся оканчивающийся острым шипом хвост. — Мое! — с новой силой завопил Коппелиус и ринулся на опешившего Драко, а вместе с ним посыпался и песок. — Прочь от меня! — завопил Драко, пытаясь стряхнуть и тянущегося к его глазам Коппелиуса, и скорпиона, а странное эхо вдруг отозвалось громким: «Прочь, прочь, геть, геть! Подите прочь!». И в то же мгновение на Драко словно бы навалилась неимоверная тяжесть, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, все вокруг стало искрящимся и переливчатым. Его дыхание словно отражалось и многократно усиливалось, невзирая на то, что было слабым — так сильно стискивало что-то его грудь. «Меня укусил скорпион?! Я умираю?! — в исступлении беззвучно кричал и безрезультатно вырывался Драко. — Спасите! Помогите! Кто-нибудь!» — но он и сам себя не слышал. И, в довершении ко всему происходящему, в блестящей мути, окружавшей его, вдруг показалсяя огромнейший синий глаз, дробящийся и множащийся на бесконечность искаженных ресниц, радужек и зрачков. «Я умираю...» — снова подумал Драко, и ему показалось, что эту мысль повторил хор голосов вокруг него, а потом все засияло еще ярче, и его тело будто растворилось в этом сиянии.