Мой страх — отсутствие тебя

      Гермиона и Дилан решили остаться в больничном крыле до тех пор, пока Рон не придет в сознание. Они сидели на пустующей койке, вдыхая запах настоек и трав, которые мадам Помфри старательно распылила в помещении, дабы снизить напряжение и нервозность молодых людей. Когтевранец успокаивающе накрыл руку девушки своей и чуть сжал:       — Я уверен, с ним все будет хорошо, — сказал он, понизив голос и чуть склонившись к ней.       Гермиона не ответила, только сухо кивнула, понимая, что Грэйв прав. Сколько раз Рон на тренировках по квиддичу падал с метлы после неудачных маневров и всегда быстро поправлялся. Так должно быть и в этот раз, но девушка все равно беспокоилась, потому что ей казалось, что она что-то упускает. Например, почему Малфой хотел поговорить с ней или почему он вдруг набросился на ее друга, ведь слизеринец практически никогда не позволял себе распускать руки, считая это унизительным. Кроме того, Гермиона была уверена, не потеряй Рон сознание, она, возможно, поговорила бы с юношей, так как он был очень настойчив.       — Ты в порядке? — Дилан отвлек ее от рассуждений. — Попросить мадам Помфри дать тебе что-нибудь?       — Нет, я в порядке. Просто задумалась, — Гермиона слабо улыбнулась, бегло взглянув на юношу, в глазах которого увидела море нежности и заботы.       — Расскажешь?       — Может быть, стоило поговорить с ним... Он выглядел потерянным и нуждающимся в этом диалоге, — неуверенно произнесла Гермиона, смотря на свои руки, а не на своего собеседника. — Он же был твоим... в смысле, вы же росли вместе.       — Да, но разговора он ждал не от меня, а от тебя. Гермиона, не пойми меня неправильно, но мне не хотелось бы, чтобы ты с ним обсуждала что бы то ни было, — отрезал Дилан.       — Но он не причинит мне никакого вреда. Не думаю, что он набросится на меня с кулаками на глазах у всех, как это произошло с Роном, — продолжала девушка, озвучивая свои мысли.       — Почему ты так уверена в этом? — юноша повысил голос, и тут же мадам Помфри вышла из соседней комнаты, предупредив, что, если такое повторится еще раз, им придется выйти в коридор. Грэйв извинился и задал свой вопрос вновь. — Так, почему?       — Я просто чувствую это. Называй это интуицией или как тебе еще угодно, но я знаю, что мне опасаться нечего, — девушка встала и направилась к выходу.       — Куда ты? — Дилан развернулся, чтобы лучше видеть ее.       — Пойду прилягу, — не оборачиваясь, ответила девушка.       — Ты же не собираешься встретиться с ним? — переспросил когтевранец, потирая лоб.       — Нет, Дилан. У меня просто болит голова. Побудь с ним, он скоро придет в себя, — с этими словами Грейнджер прикрыла за собой дверь, понимая, что сделает все с точностью наоборот.       — Я слышала, у кого-то из вас болит голова? — раздался за дверью голос мадам Помфри.

***

      Гермиона быстро шла, минуя один школьный коридор за другим, пока вдруг резко не остановилась, понимая, что не знает, где искать Малфоя. Прислонившись спиной к стене, она закрыла лицо руками, чувствуя, как ее что-то тревожит, что-то важное. Это была старая часть замка. Сюда мало кто заходил, поэтому девушка опустилась на пол, не боясь быть застигнутой. Почувствовав, что глаза стали влажными, она руками вытерла непрошенные слезы и обхватила руками колени, притянув их к себе и опустив на них голову.       Она сидела так, чуть покачиваясь, слушая завывания ветра и смотря на метель, разыгравшуюся за окном. Странным образом это успокаивало ее, приводило мысли в порядок. Гермиона не понимала, почему ей так грустно, почему внутри все щемит от тоски. Она пыталась разобраться с этим, используя старую проверенную логику, но ей не хватало элементов головоломки. Почему ей так важно поговорить с ним? Ведь девушка чувствовала, что это необходимо сделать. Она старалась вспомнить причину изо всех сил, пока внезапно на поверхность не всплыла мутная картинка, больше похожая на сон или видение.       Гермиона сидела у дерева и читала книгу. Было очень солнечно и тепло. Она наслаждалась этими мгновениями, безмятежностью и спокойствием, пока рядом с ней не появился кто-то еще. Фигура парня была плохо различима, но это не был Дилан. Почему-то она могла сказать это с полной уверенностью. Девушка злилась, но так как это была сама она, Гермиона знала, что злость эта всего лишь показная. Слишком много мельканий и суеты, а потом все, что она могла видеть — глаза цвета чистого серебра и взгляд, от которого ее пульс предательски ускорился.       Неужели это был Малфой? С другой стороны, так много парней с серыми глазами. Может быть, ей вообще это приснилось. А главное, чем больше Гермиона думала об этом, тем сильнее болела голова, словно хотела расколоться на две части. Это становилось невыносимо. Все-таки ей было необходимо поговорить с ним. Возможно, это как-то прояснит ситуацию, поможет ей найти верное решение, а сейчас ей действительно лучше вернуться в комнату, чтобы не поругаться еще и с Диланом. Ведь его тоже можно понять.       Гермиона поднялась с пола, отряхнула форму и пригладила растрепавшиеся волосы. Девушка собиралась уже было уходить, как вдруг услышала тихую мелодию, льющуюся из дальнего конца коридора. Она была печальной, сродни ее собственному внутреннему ощущению, и вела за собой. Стараясь не выдать своего присутствия, Грейнджер стояла у двери аудитории и слушала, как кто-то умело играет на клавишах старинного фортепиано, вкладывая в его звучание свою душу. Она не знала, кто там, но почувствовала странное родство с этим человеком, будь то юноша или девушка. Ей хотелось оказаться ближе, но Гермиона понимала, что может стать здесь лишней.       Сначала несмелый и тихие звуки постепенно нарастали, а вместе с ними увеличивалась и сила влияния мелодии на девушку. Она будто бы почувствовала все, что творится на душе у невидимого ей человека, и это очень сильно трогало ее, задевая за живое, заставляя сопереживать. Но ведь она может попробовать утешить того, кто в одиночестве переживает свои потери. Не успела гриффиндорка подумать об этом, как мелодия смолкла, оборвалась, оставшись не сыгранной до конца, словно силы оставили и самого исполнителя. Понимая, что ее появление сейчас будет некстати, она нырнула в первую нишу, вжавшись в нее настолько, что девушку невозможно было бы заметить. Грейнджер слышала, как приоткрылась дверь, но не услышала удаляющихся шагов. Выждав несколько минут, она выглянула в коридор и столкнулась с Малфоем.       Она ожидала, что он накричит на нее, как делал это и прежде, оттолкнет, смерит своим презрительным взглядом и приправит все это фирменной усмешкой, однако, вместо того, чтобы сделать что-либо из этого списка, он облегченно выдохнул и закрыл глаза, давая ей право поступить так, как она считает нужным. И она осталась рядом с ним, положив свою руку ему на запястье.       Драко сделал шаг к ней с закрытыми глазами и зарылся лицом в ее волосы, вдыхая такой знакомый и нужный ему запах.       — Я был уверен, что мне не кажется, — едва различила Гермиона.       — Что не кажется? — спросила девушка, до конца не уверенная в том, должна ли она была это услышать или юноша разговаривал сам с собой.       — Что именно ты подслушивала за дверью, — Грейнджер заметила, как изменился его голос, будто бы юноша улыбался в эту минуту, и от этого ей стало так уютно рядом с ним, что она даже испугалась этих американских горок, на которые были похожи ее собственные эмоции.       — Малфой, ты хотел поговорить, — напомнила она, не зная как себя вести, ведь такое поведение юноши обескураживало ее.       Драко отстранился, положив руки ей на плечи и всматриваясь в такие знакомые, но в то же время чужие глаза. Как он и подозревал, не могла его Грейнджер вести себя так безразлично по отношению к нему. У него было ощущение, словно они в самом начале.       — Проходи, — рукой он указал на приоткрытую дверь в аудиторию.       Гермиона зашла внутрь маленькой темной комнаты. В центре стоял музыкальный инструмент, слабо поблескивая лакированными боками. У стены в тени спряталась старинная софа нежного желтого цвета с деревянными резными подлокотниками и высокой спинкой. Девушка присела на самый край и посмотрела в ожидании на юношу, застывшего в дверях. Лишь его взгляд, едва различимый в тусклом приглушенном свете, продолжал следить за каждым ее движением.       Драко не спеша подошел к ней и опустился на колени, игнорируя софу и карие глаза Гермионы, которые от его поступка стали казаться еще больше на ее бледном лице. Он опустил свою голову ей на колени, от чего девушка смутилась еще больше, и начал говорить.       — Ты знаешь, как много произошло за эти два дня? Мне кажется, что прошла целая жизнь, пока меня не было в Хогвартсе. Все изменилось настолько, что я и себя уже с трудом узнаю, — тихий треск свечей и голос юноши сливались воедино, заставляя Гермиону проникнуться.       — Расскажешь? — спросила она, как это сделал Дилан часом ранее.       — Когда я уезжал, то был практически абсолютно счастлив. У меня была семья, друг, эта школа, квиддич и ты, Гермиона.       Девушка вздрогнула, когда Драко произнес ее имя, и он это заметил, но не показал виду.       — Малфой, я не понимаю, о чем ты говоришь... — виновато проговорила она.       — Я знаю, но позволь мне договорить, а потом показать тебе кое-что еще, — дождавшись ее согласия, юноша продолжил. — Я принял метку, похоронил мать и потерял тебя. Если с меткой я могу смириться, потому что знаю, что есть обстоятельства, которые сильнее меня, то с остальным я не могу справиться.       — Мне очень жаль, — Грейнджер приняла сказанное им гораздо ближе к сердцу, чем ей того хотелось. — Но ты не должен был этого делать. То, что ты примкнул к Волан-де-Морту, не принесет тебе ничего, кроме новых потерь.       — Я сделал это не из великой преданности к нему, а для того, чтобы помочь тебе, помочь вашему отряду. Думаешь, я не знаю, что вы все еще собираетесь иногда для того, чтобы отработать заклинания? Только так я мог заслужить его доверие.       — Я не знаю, почему верю тебе, — гриффиндорка провела по волосам Драко, невесомо, но он все же почувствовал. — Но я чувствую, что ты знаешь больше, чем я. Поэтому расскажи мне, что со мной не так?       Драко поднял голову и посмотрел в лицо Гермионы. Было видно, что он догадывается, в чем дело, но не спешит озвучить.       — Малфой, говори же!       — Скажи мне, что ты испытываешь, когда каждый день просыпаешься и ходишь на занятия, когда проводишь время с друзьями? — осторожно начал слизеринец.       — Мне спокойно и легко. Я решила, что пусть все идет своим чередом, и это действительно помогает расслабиться. Только вот... — Грейнджер отвела взгляд. — Когда я сегодня увидела тебя, у меня создалось ощущение того, что все, что я делаю — иллюзия.       — Почему же? — спросил Драко, глядя на нее снизу вверх.       — Когда я вижу тебя, — краснея, продолжила Гермиона, — мне становится так грустно, и я понимаю, что не смогла бы вести себя так беззаботно все остальное время.       — А ты принимала успокаивающие лекарства или зелья?       — Нет, за последнюю неделю не было ни одного, хотя голова раскалывается ужасно.       — Поднимайся. Нам нужно сходить в одно место, — решительно произнес Драко, взяв ее за руку.       Гермиона поняла, что они идут на Астрономическую башню, но вот откуда он знает про ее любимое место? Хотя, возможно, это просто совпадение. Девушка тайком смотрела на точеный профиль юноши и удивлялась тому, насколько легко можно было с ним общаться. Малфой ни разу за это вечер не оскорбил ее, не сказал плохого слова, а, наоборот, открывался ей все больше и больше, и это вновь казалось таким знакомым и привычным, что Грейнджер, обдумывая все это, споткнулась на последней ступени, ведущей на открытую площадку. Она едва успела взвизгнуть, как тут же ее подхватили его руки, сильные и надежные, и тогда Гермиона увидела те самые серые глаза. Драко осторожно высвободил ее из своих объятий и вновь взял за руку, будто так и должно быть, будто это и есть правда.       — Грейнджер, докажи мне, что ты действительно такая сильная, какой я тебя всегда считал. Посмотри на это место и скажи, что ты помнишь. Знаешь ли ты, какое отношение к нему имею я? Неужели такая сильная волшебница не сможет снять с себя «Империо»?       И тут все встало на свои места. Гермиона удивилась, почему она раньше не поняла, в чем дело, почему ее не насторожило то, что ее чувства вовсе не ее и почему не вспомнила того, кого полюбила. Стоило только ей со всей ясностью осознать, что она обманута, заколдована, подчинена, как все стертые, спрятанные поглубже воспоминания были вытащены наружу. Их было так много, они были так сильны, что девушка не устояла на ногах и осела на заснеженную площадку.       — Ты помнишь, что между нами происходит на самом деле? — спросил Малфой, опустившись рядом с ней.       — Драко, прости меня, — Гермиона подняла на него влажные глаза. Ее волосы, растрепанные ветром, то и дело норовили скрыть от него ее взгляд, поэтому он аккуратно заправил их за ухо. — Я должна была помочь тебе, когда ты просил.       — Грейнджер, моя маленькая гриффиндорка, — голос юноши стал проникновенно нежным и заботливым, — больше не исчезай так. Я боялся, что потерял тебя.       Слизеринец притянул девушку к себе и поцеловал ее губы, соленые от слез, успокаивая свою сильную девочку. С неба падал белый пушистый снег, покрывая все белым полотном, залечивая раны и принося спокойствие двум влюбленным. Снежинки, медленно кружа, опускались на их ресницы и тут же таяли без следа.       — А ты неплохо играешь на фортепиано, — между поцелуями успела вставить Гермиона и тут же была повалена в снег под искренний смех Драко.       — Можем попробовать сыграть вместе, — предложил он, стряхивая снежинки с непослушных прядей, и вновь наклонился, чтобы поцеловать ее.       — Жаль только, это не входит в мои планы, — на лунный свет вышел парень с каштановыми волосами, держа в руках волшебную палочку.