Тонкие узоры переплетающихся судеб

POV Он       Двадцать первый век. Век продажных людей, высокоскоростного интернета, виртуальных знакомств и повальной депрессии у молодёжи. Парни и девушки собираются вместе, дабы посидеть в кафе… Между ними нет разговоров, нет искреннего смеха. Лишь стук пальцев о яркие экраны навороченных смартфонов. Фотографируя еду, прожигая своё время наедине с бездушной техникой, они называют это общением. Они подсчитывают количество друзей в ФейсБуке, не здороваясь и не замечая их в реальной жизни.       Этот век поглотили современные девайсы, заменяя реальное человеческое общение на жалкую виртуальную иллюзию.       Женщин, как это ни странно, всё так же интересуют деньги, а молодых перспективных людей — выгодные связи. Бездомные всё так же просят подаяние, протягивая руки к людям у храмов и маленьких церквушек, а вера требует подношений в свою казну. Всё так же процветают секты и старообрядческие общины.       Из века в век в этом мире практически ничего не меняется.       Наряды сменяют наряды, половину столетия в моде юбки, остальную половину столетия — брюки. Половину века мужчины носят фраки на войну, другую половину века — на парады.       Всё так же грабят банки, открывают новые бары и мотели, вырубают леса и пытаются доказать, что всё это делается во благо человечества.       На деле же, ничего не меняется. Эгоизм и цинизм людской неизменно вечен.       Скука, да и только.        — Повторить, — бросил я пожилому бармену лет семидесяти, указывая на свой пустой стакан.        — Впервые почти за половину века вижу, как ты стараешься напиться, — улыбнулся старик, наливая полный стакан виски и пододвигая его ко мне.        — Сам знаю, что бесполезно, — криво улыбнулся я. — А иногда так хочется… Да и скучно. Чем ещё заняться в это время, если не пить?        — Да, лучше пить, нежели… — старик осёкся, не закончив фразу.        — Нежели убивать, — спокойно сказал я за него. — Ты знаешь, о моих слабостях, Бэн. Но сегодня нет настроения. Поэтому, предпочитаю пить, а не убивать. Всё же лучше, правильно?        — Резонно, — старик за стойкой бара улыбнулся мне в ответ и начал своё привычное дело — полировку кристально чистой барной стойки.       Старик Бенджамин, или Старый Бэн, как его называли местные, был владельцем бара «Бэн&Мина» уже на протяжении сорока лет. А знакомы мы с ним были ровно пятьдесят один год. Старик Бэн был единственным живым человеком, кто знал обо мне почти всё. Так же то, что я — Ричард Холт — был семисотлетним вампиром. А, если быть совсем точным, то семисот десятилетним вампиром.       Внешность зачастую обманчива. И я постоянно пользовался этим. Каждое зеркало, в котором я себя видел, говорило, что перед ним молодой высокий парень двадцати пяти лет, с длинными тёмными волосами, закрывающими лопатки, и карими глазами, имевшими грязный оттенок из-за линз, которые приходилось надевать, дабы не выделяться среди толпы обычных людей. Если бы я подошёл к вам и сказал: «Привет, а я — вампир», то вы бы просто рассмеялись мне в лицо и угостили пивом. А если вы были бы девушкой, то непременно начали со мной флиртовать. Так уж устроен человек — до простоты банально и предсказуемо. Проверено многолетней практикой.        — Что-то ты совсем захандрил, — старик поджал губы и покачал головой.        — Скучно, — я пожал плечами, принимаясь за очередной стакан с янтарной жидкостью, не приносившей забвения.       Лишь терпкий вкус виски заставлял меня блаженно прикрывать глаза.        — Попробовал бы как-то развлечься, — сказал Бэн. — Не знаю, например, скачки. Или, скажем, интернет, там много интересного. Или начал бы путешествовать. А если совсем скучно, то попробуй что-то запрещённое. Ночные гонки, ограбления банков или подпольные бои, в конце концов. Или... Или нашёл бы себе девушку! Проблем не оберёшься тогда! И скуку как рукой снимет!       Я поморщился.        — Ну, хорошо, Рич, — Бэн с сомнением в глазах смотрел на меня. — Если не хочешь искать девушку, найди себе парня.        — Неужели я так плохо выгляжу? — заворчал я, чуть не поперхнувшись виски.        — Мало ли какие у тебя вкусы! — старик добродушно улыбнулся и принялся снова и снова протирать сияющую поверхность стола.        — Вкусы у меня с самого рождения вполне стандартные, — на последнем слове я сделал видимое ударение. — А вообще, друг мой, — добавил усталым голосом, — я слишком стар для всего этого дерьма.       Бэнджамин глухо засмеялся.        — Неужели за… Сколько тебе лет? Чуть более семисот? — задал он вопрос, а я кратко кивнул. — Неужели за семьсот лет ты перепробовал все развлечения, что есть на этом свете?        — А ты думаешь, можно ещё чем-то заниматься, если у тебя есть вечность, кроме как прожигать её всеми возможными способами? — несколько язвительно заметил я. — У меня были и толпы девушек, и опасные друзья, и запрещённые гонки, и путешествия. За семьсот лет я побывал везде, где мог. Я облазил каждый уголок земного шара. Пешком, бегом, ползком, на самолёте, на пароходе, на велосипеде. Всеми возможными способами. И узнал всё, что мог. Нынешний век — самое мерзкое и одинокое, что могло вообще случиться с людьми. Поэтому считаю своим долгом хандрить вместе с обществом.        — Тогда я тебе сочувствую, Рич, — тон старика был извиняющимся.        — Я тебе тоже, — тихое бормотание вырвалось у меня. — Садись, выпей со мной. Сегодня сколько уже? Тридцать лет?.. Или больше?..       Я не закончил фразу и похлопал по высокому стулу рядом. Посетителей в баре, кроме меня, не было, поэтому Бэн без колебаний взял бутылку виски и, обойдя барную стойку, сел, с трудом взобравшись на высокий стул.        — Ты всё помнишь, — прокряхтел старик тихо, наливая виски себе в стакан и подливая янтарную жидкость мне. — Тридцать два года, — поправил меня Бэн. — Сегодня ровно тридцать два года, как не стало моей семьи: жены, Эльмины, двух сыновей с их жёнами и трёх моих любимых внуков.        — Побочный эффект вампиризма — всё помнить, — вздохнул я, опрокидывая в себя очередной стакан. — Мир им пухом.       Алкоголь на пару секунд обжёг глотку.        — Покойтесь с миром, родные, — сказал Бэн, выпив виски залпом. — Да, уже тридцать два года… — голос старика был тихим. — А я помню всё, будто это было вчера.        — Терять любимых всегда больно. Тем более, семью, — философски сказал я.       Хотя, по сути, я никогда не терял тех, кого любил.       Когда я стал тем, чем я сейчас являюсь, у меня уже не было ни семьи, ни родных. Я родился в 1310 году, в Эдинбурге, на то время принадлежавшим к Шотландскому Королевству. Дата рождения доподлинно неизвестна. Но это была весна. Всегда весна. Полагаю, середина апреля.       Мать умерла, когда родила меня. А отец сгинул в одном из военных походов. Я не знал материнской ласки и отцовского слова. У меня не было братьев и сестёр, за которых можно переживать или которыми можно гордиться. Я всегда был один. И одиночество стало мне и матерью, и отцом, и братом, и сестрой, и женой, и детьми. Мой Маленький Ад, в котором я варился уже не одно столетие, приучил меня выживать самостоятельно и заботиться только о себе. Немного эгоизма, немного ненависти, немного пустоты и отрешённости — и вот он, я!       Вполне возможно, что именно поэтому в поведении, что было мне присуще, постоянно мелькали многие истинно циничные чувства, недоступные подавляющему большинству людей. И, может, «семейная депривация», как называют это многие новомодные психологи, коих пруд пруди в этом веке, стала виновницей моей чёрствости и жестокости. Жалость доступна либо слишком слабым духом людям, либо слишком сильным. В этом мне ещё предстоит разобраться.       Семьи у меня никогда не было. А любовь… Это вообще не моё, как выражалась нынешняя молодёжь.        — Да… — протянул старик. — Скажи, Рич, а ты никогда не думал о том, чтобы стать владельцем бара, например?        — Даже не хочу догадываться, к чему ты клонишь, Бенджамин! — с притворным ужасом в голосе воскликнул я. — Понимаю, что ты уже тридцать два года как вдовец и потерял всю семью, поэтому тебе некому оставить в наследство свой бар. Но, поверь мне, я — не самая лучшая кандидатура на этот пост.        — И всё же, подумай над этим. Всё равно тебе нечем заняться, — тихо сказал старик, вставая со стула. — Скоро рассвет. Пожалуй, буду закрываться.        — Я понял, — улыбка появилась на моём лице. — Тебе уже пятьдесят лет не хватает мужества сказать: «Ричард, пошёл вон отсюда, я спать хочу и из-за тебя не закрываю бар вовремя!»       Ответом стал звонкий смех моего единственного друга — старика Бенджамина.       Оставив на столике стодолларовую купюру и зная, что этим я в очередной раз вызову волну возмущения старика Бэна, когда он её найдёт, я вышел в прохладную лунную ночь с улыбкой на лице.       Осень в этом году выдалась на редкость дождливая и пасмурная. Солнце решило не выползать из-за туч, а город утопал в грязи и лужах, заботливо оставленных осенней непогодой.       Но именно эта ночь оказалась на редкость ясная: на небе сверкали мириады далёких звёзд, а дополнял картину белый полумесяц. Ветер был на удивление тёплым, хотя всё равно продолжал срывать последние листья с деревьев. В воздухе витал аромат осени: запах гнилых листьев и сырости.        — И вновь всё те же звёзды… — вздохнул я, разглядывая далёкие планеты на тёмном небосводе. — Уже семьсот лет всё те же проклятые звёзды! — пробормотал вслух и, с тоской приняв это, пошёл по направлению к дому.       Нет ничего лучше двухчасовой прогулки ночью среди одиноких деревьев и тусклых фонарей, отбрасывающих кривые тени. Но у меня было время. У меня было чертовски много времени. Чертовски много времени, чтобы скучать и слоняться по миру, прожигая своё и без того дерьмовое существование.       Тёмный переулок поманил красной кирпичной кладкой голых стен. Стоило сразу придать этому значение и прибавить шаг, проходя мимо, смотря перед собой. И тогда всё могло бы сложиться по-другому… Но не сложилось.        — Отпустите меня! Не трогайте! — донёсся до моих ушей из переулка мелодичный женский голос, который срывался на крик.       Вот опять одно и то же. Ночь, переулок, девушка, невесть откуда поздно возвращающаяся домой, и компания изрядно выпивших мужчин, желающих развлечься. Классика большого города. Классика любого города. Классика нынешнего времени.       И даже это вскоре стало представляться скучным. Столько раз я спасал маленьких миленьких девушек из лап головорезов… Со временем надоело.       Но то ли эта ночь подействовала на меня… То ли годовщина со смерти семьи Бэна и его с годами не утихающая тоска…       Десяток метров — и мои шаги гулко отражаются от кирпичных стен переулка.       Пятеро парней и одна девушка. Совсем юная. Лет девятнадцати-двадцати, не более. Двое держали её, двое стояли чуть в стороне, а руки одного по-хозяйски путешествовали под юбкой у жертвы.        — Не надо! — вырываясь, тихо умоляла девушка, понимая, что она ничего не сделает против пятерых бугаёв.       На белых щеках блестели дорожки слёз.       Я глубоко вздохнул и спокойным голосом сказал:        — Если дама сказала «не надо», значит, не стоит к ней лезть.       Отморозки, как и их жертва, замерли. Все взгляды мгновенно устремились на меня.        — Ты кто такой вообще? — прокуренным голосом спросил лысый. — Вали отсюда, иначе мы тебе все косточки пересчитаем и на куски растащим, будешь потом себя по крупинкам отдирать от стен!        — Думаю, из всех присутствующих здесь только я способен на то, что ты сейчас описал, яйцеголовый, — беспечным голосом ответил я, хотя внутри уже начинала закипать злость. — И я не привык к тому, что мне перечат.        — Покажем ему, парни, почём фунт лиха? — скрипучим голосом предложил самый низкий из банды. — А то смотри какой борзый нашёлся!        — Сейчас мы тебе, супергерой, покажем кто кому тут перечит! — рыкнул лысый и, отлипнув от девушки, бросился на меня.       Мой кулак встретился с виском лысого, отчего бугай пошатнулся и рухнул на мокрый от вечернего дождя асфальт. Но внутри меня не было желания просто остановить его. Во мне с каждой секундой крепло желание и потребность убить.       Краем глаза я заметил, что девушка ещё сильнее задрожала в руках отморозков.       Когда подельники лысого поняли, что их главарь, растянувшись на асфальте, не шевелится, то двое державших девушку, разжали свои лапы, отпуская жертву на свободу. Но она стояла на месте, будто приросла к асфальту. И вместо того, чтобы убежать отсюда со всех ног, не шевелилась, а её небесно-голубые глаза смотрели на меня.       Это невинное создание точно не должно увидеть то, что произойдёт здесь дальше.        — Закрой глаза, — сказал я тоном, не приемлющим отказа, смотря в голубую бездну её глаз. — И пока я не прикажу, даже не смей приоткрыть их. Поняла?       Зачарованно смотря на меня, девушка слегка кивнула, зажмурилась и закрыла лицо ладонями, чтобы наверняка ничего не увидеть. Её жест показался мне таким милым и наивным, что я не смог сдержать улыбку. Так непривычно видеть чистоту и непорочность среди непросыхающей грязи и разврата.       В голове словно прозвучал сигнал к действию. Тело само начало действовать, бросившись на потенциальных врагов.       Рвать. Крушить. Разрывать. Уничтожать. Наслаждаться.       Слова, словно извращённый гимн, звучали в голове. Что-то модно, что-то вышло из моды, а что-то вечно. Единственное, что могло развеять скуку и серость обычных будних дней — это хорошая встряска. И сейчас, устроив массовое убийство в переулке, я с наслаждением отметил, что настроение, оказывается, улучшается, несмотря на мысли, гложущие несколько часов назад. Приятное открытие за приятным занятием.       Части тел отлетали в разные стороны, а тишину осенней ночи смогли нарушить лишь несколько сдавленных криков боли моих жертв, а так же несколько вскриков ужаса тех же жертв, когда они начали понимать, с кем связались.       Возможно, всё могло бы обернуться для них иначе. Но не обернулось. Да и кого я обманываю? Не могло бы.       Осматривая переулок, я думал лишь о том, что безумное количество крови, витавшее даже, как мне казалось, уже в самом воздухе, как и убийство, давно не вызывают во мне тех ярких эмоций, как пару столетий назад. Ни радости, ни счастья, ни сожаления, ни горечи. Я видел и проделывал такое столько раз, что эта картина стала чем-то обыденным и до дрожи привычным. Удовлетворение от произошедшего? Да, немного. Но не более.       Но одна вещь заставила моё сердце дрогнуть: девушка, которая ещё пару минут назад могла бы стать жертвой насильников, сейчас стояла среди моря крови и частей человеческих тел, всё так же по-детски наивно прижимая ладони к лицу.       Подойдя к ней совсем близко, я взял маленькие ладони в свои руки и, медленно убирая её ледяные руки от бледного лица, сказал тихо:        — Пока не открывай глаза.       Девушка, стояла, крепко зажмурившись, будто боялась того, что может предстать перед ней, открой она глаза чуть раньше моей команды.       Она так и притягивала мой взгляд. Желание пройтись пальцами по плавным линиям её бледного лица грозило затмить здравый смысл и логику, согласно которой я просуществовал столько столетий. Я рассматривал девушку, отмечая про себя каждую особенность её лица. И стоило признать, что Она была прекрасна: тонко очерченные скулы на круглом лице придавали ей ту добродушность, которая встречалась у представительниц прекрасного пола пару столетий назад, и делала девушку похожей на маленькую девчонку. Маленький прямой носик, на котором хаотично рассыпались несколько десятков еле заметных веснушек, дополнял небольшой подбородок. Густые и пушистые ресницы, на которых не было ни грамма туши, делали глаза огромными на этом фарфоровом личике. На губах незнакомки аллели маленькие трещинки, заботливо оставленные холодной осенней погодой, характерной для Туманного Альбиона. А густые каштановые волосы, водопадом струившиеся по спине девушки и доходящие ей до талии, казалось, шелестели от ветра.       Осторожно, одними кончиками пальцев, я приподнял её голову за подбородок, немного резко скомандовав:        — Посмотри на меня.       Веки девушки затрепетали, и глаза, обрамлённые густыми ресницами, распахнулись. Меня вновь обожгло любопытным взглядом двух сапфиров. И я с ужасом понял, что в этих бездонных голубых глазах нет ни страха, ни ненависти, ни злости. Лишь огромная всепоглощающая благодарность. Благодарность мне — убийце тысяч, может, сотен тысяч людей.       Голова девушки дёрнулась. Милое создание упрямо хотело оглядеться по сторонам и понять, что же только что произошло в сумрачном переулке, но я сильнее сжал её подбородок:        — Нет, нет, милая. Тебе не стоит оглядываться по сторонам, — немного грубо приказал я. — Теперь слушай внимательно: тебя здесь не было. И меня здесь не было. На этой улице совсем нет камер наблюдения. А так же нет иных доказательств, что ты здесь была, как и я. Сейчас ты пойдёшь домой и ляжешь спать. Утром же забудешь об этом происшествии и обо всём, что случилось в этом переулке. Поняла?       Голубые глаза внимательно всматривались в моё лицо, пытаясь вырезать в памяти образ неожиданного спасителя, но тень от фонаря падала так, что меня было практически невозможно разглядеть.        — Х-х-хорошо, — заикаясь от волнения, пролепетала девушка, опаляя своим дыханием, в котором смешались запахи карамели, шоколада и мяты.       Тело предало. Её сладковатый запах, поселившийся с той минуты в моей голове, теле и разуме, напомнил о чём-то светлом и непорочном из далёкого и тщательно забываемого прошлого. Вдохнув этот аромат сладости, я сильнее сжал подбородок спасённой.        — Вот и молодец, послушная девочка, — ухмыляясь, сказал я, а девушка вспыхнула, и бледные щёки в один миг приобрели нежно розовый оттенок. — Теперь нам пора.       Потянув это хрупкое создание к выходу из переулка, я не мог больше думать ни о чём, кроме как о небесно-голубых глазах, похожих на два драгоценных камня — сапфира, и смотрящих в мою тёмную душу, выворачивая её наизнанку, обнажая самые сокровенные мысли. Это и радовало, и раздражало одновременно.       Когда мы оказались на центральной улице, где через один горели фонари, я разжал пальцы, освободив запястье девушки из своей смертельной хватки. Голубые глаза с немым вопросом уставились на меня.        — Мне пора, — сдавленно сказал я, поворачиваясь к девушке спиной и делая несколько уверенных шагов прочь.        — Подождите! — звонкий голос нарушил тишину ночи, заставив мои ноги прирасти к месту.        — Что ещё? — резко спросил я, не оборачиваясь.        — Вы спасли меня! — констатировала факт девушка. — Как вас зовут?        — Это не имеет значения. И это сейчас меньше всего должно тебя волновать! — рассвет был не за горами. — А теперь иди домой, пока ещё кто-то не позарился на твоё тело, — зло сказал я и быстрым шагом пошёл прочь от девушки.        — Спасибо, — раздался тихий шёпот позади, который мог различить лишь слух вампира.       Бывают просто ночи, а бывают ночи, что переворачивают весь привычный мир вверх дном. Меняют небеса и землю местами. Путают созвездия в полушариях.       Сегодня была именно такая ночь.