Когда-нибудь (моя боль оставит на твоем сердце след)

003. Он родился в семье победителей. Его прапрадед выиграл самые первые Голодные игры. Его прадед, его тети и дяди, его родители — Вандербилты — это целая династия победителей. За неделю до Жатвы он постоянно проигрывал видео с играми его кузена Триппа, который выиграл пять лет назад. Каждый удар Триппа больно его ранил. Он не мог позволить себе проиграть. Нейт Арчибальд выиграл Голодные игры, когда ему было шестнадцать лет. Его Ареной были тропические джунгли, кишащие ужасающими выродками — волко-медведями, которые могли лазить по деревьям, кошмарными насекомыми размером с его голову, аллигаторами с кроваво-красными глазами. Он выиграл лишь благодаря чистому атлетизму, его мышцы пульсировали, когда он закалывал ножом жертву, все его жилы напрягались, когда он перепрыгивал через поваленные деревья и двадцатифутовые лощины. Он мог слышать нежный шум прибоя где-то вдалеке, стоило ему закрыть глаза, именно это его успокаивало, выдергивало из бездонный ямы, заставляло забыть об ядовитых ягодах, что так манили, и твердо шептало: Ты не можешь проиграть. Ты не можешь проиграть. Ты не можешь проиграть. Он вернулся домой победителем, очередным в длинной веренице. (Вот чего чего Вандербилты никому не рассказывали: Предполагалось, что Нейт будет добровольцем в свои пятнадцать лет. Именно тогда исчез тот долговязый мальчишка с нахальной усмешкой, который гонялся за Сереной и Блэр по всему городу, который бросал вонючие бомбочки за стену в тренировочный лагерь миротворцов. Он тренировался. Теперь это был мужчина, взгляд которого стал твердым, как сталь, в его манере говорить появилась неведомая жестокость. Он был готов. Правильнее сказать, он должен был быть готов. От него ожидали решительных действий. Он должен был сделать шаг вперед, как только имя трибута объявят, у него твердый и решительный взгляд. Он должен был вызваться добровольцем, его голос звонкий и чистый. Я хочу участвовать в Играх. Его должны были увезти на поезде в Капитолий, чтобы там представить всему Панему, как трибута Первого Дистрикта. Это должен был быть его год. Вместо этого он застыл на месте, бесхребетный. Он пытался открыть рот, но казалось, что его губы на замке, а голос затих где-то в глубине горла. Он чувствовал, как дед внимательно смотрит на него, но не обернулся. Вместе этого он поймал взгляд Серены на другой стороне площади, он чувствовал её удивление так же явственно, как гнев деда. Рядом с Сереной стояла Блэр, один только её вид заставил все его внутренности сжаться. Он никогда не видел её такой напуганной. Он прочитал по губам: «Сделай что-нибудь». Отчаянно. Немедленно. Нейт думал, что она возможно плачет. Он отвернулся, уставился на свои ботинки, он не хотел смотреть еще на одного человека, которого подвел. Он не смотрел и на сцену; вместо этого он продолжал безбоязненно смотреть на землю, на тоненькую ромашку, что выросла среди камней. Он не был мужчиной. Он был просто маленьким напуганным мальчиком. Хотя он не видел, он слышал. Он мог поклясться, что слышал громче всех остальных на площади: Трибут Первого Дистрикта — Дэниел Хамфри).