Петуния

«Что же, можно определенно меня поздравить, дневник. Сегодня мне исполнится 10 лет, и впервые все внимание не будет концентрироваться исключительно на Лили. Господи, лишь бы она не испортила мне этот день». Петуния задумчиво отложила перо и уставилась на простирающийся ландшафт. Что-то странное жалило ее внутри, что-то настолько осязаемое и горячее, что становилась не по себе. Она, черт побери, до колик завидовала своей сестре. Лили всегда доставались самые лучшие игрушки, внимание всех соседей и самые искренние улыбки. Она как будто лучилась странным светом и магнитом притягивала людей своей добротой. Глядя же на Петунию, никто не испытывал подобного. Нет, надо отдать должное тому, что формальности элементарного этикета были соблюдены, и все знакомые семьи Эвансов всегда дружелюбно махали девочке рукой и звали на чай, но только вот интонация в их голосе разительно отличалась, а улыбка напоминала скорее формальность. За последние четыре года, она, конечно же, до безобразия изменилась. Перестала показывать истинные эмоции, когда ненависть к сестре росла с каждым годом и превращалась в ком, которой разрывал ее изнутри. Пеутния попросту стала обычной, окунулась в заурядность с головой и стала интересоваться чужими новостями, сплетнями и постепенно, медленно-медленно становиться одной из тех, о которых обычно говорят: «Серая». Старшая из дочерей Эвансов сжала с силой карандаш, закусив губу. Что бы ни происходило ранее, сегодня никто не посмеет испортить ей один из лучших дней в году. Сегодня она докажет всем: соседям, родителям, Лили — что не такая и особенная ее младшая сестренка. Захлопнув уже порядком потрепанную тетрадь, девчушка потянулась и поднялась со скрипящего стула. Писать в дневнике стало уже традицией. Каждый день она изливала своим широким, крупным почерком все свои эмоции, мысли, чтобы одиночество, такое привычное и уже родное, не убивало ее полностью. Петуния грустно улыбнулась, вспомнив, что сегодня вечером к ней придут одноклассники, которых она пригласила только из-за того, чтобы доказать непонятно кому, что она не одна. Создавать видимость коммуникабельности и навязчивого веселья, которое девочка на самом-то деле терпеть не могла. И все было бы хорошо если бы не один факт — Лили тоже должна присутствовать на этом мероприятии. Петуния злобно поморщилась, подумав о последствиях этой «оплошности». Уговорить родителей не получится, какой же праздник без веселой Лили? А то, что она вытворяла странные вещи, заставляла летать предметы, не прикасаясь к ним, никто не принимал в счет, будто бы это было не важно! Будто бы только у Петунии это вызывает странное подозрение. Поэтому, не желая терять ни минуты, девочка резво направилась в комнату своей пятилетней сестры, чтобы заранее все обсудить и приструнить ее. В конце концов, сегодня день Петунии, а не Лили. Сегодня, черт возьми, должно везти имениннице, а не ее сестре. — Значит так, Лили, — она сурово посмотрела на свою рыжеволосую сестру и грозно сказала. — Сегодня мой день, и только попробуй его испортить! Я попрошу тебя не выходить из своей комнаты и вести себя так, чтобы никто даже не догадался о твоем существовании. Это понятно? Девчонка послушно кивнула, но широкая улыбка на губах не вселяла никакого доверия. Петуния попросту не верила своей сестре, потому что как никто другой знала ее характер, знала ее повадки и желание делать все не так, как надо. Петуния бросила последний взгляд на свою сестру и спустилась в кухню, получая долгожданную дозу внимания со стороны родителей. Вечер обещал быть хорошим… Когда старинные часы пробили шесть, Петуния вздрогнула, подумав, как быстро все-таки пролетело время. Ее не покидало странное чувство, что что-то произойдет. Что-то настолько отвратительное, что навсегда убьет в ней веру в лучшее. Девочка оглядела себя в большом зеркале и довольно подмигнула своему отражению. Длинные светлые волосы были уложены в колосок, а синие платье ниже колен очень шло к ее глазам. Помнится, она выбрала это платье вместе со своей мамой, когда они, впервые за долгое время, смогли вместе подобрать ей школьную форму и заодно одежду для праздников. Тот день Петуния вряд ли сможет забыть, ведь, несмотря на вопиющую несправедливость, она любила своих родителей. Любила маму за ее теплую улыбку и нежные руки, любила отца за добрые слова и понимание. И, быть может, любила даже Лили за ее озорной характер и странную веру в лучшее. От мыслей ее отвлек дверной звонок, и, нацепив самую широкую улыбку на свете, именинница побежала встречать гостей. С каждой секундой этот день нравился ей все больше: она вместе со своими подругами стала весело играть в прятки, попутно воруя конфеты с кухни и убегая от мамы, которая шутливо и легонько била их по рукам. В доме раздавался детский смех, и в какой-то момент Петуния подумала, что была бы не прочь позвать к ним и Лили, но всякий раз, когда ее ноги сами вели в комнату сестры, Петуния понимала, что это ужасная идея. Потому что Лили была другой, и это пугало до колик. Правда, под конец мероприятия, когда именинница и ее подруги уютно уселись на полу в детской комнате и стали играть в настольные игры, к ним вышла Лили. — Что ты здесь забыла? — яростно воскликнула Петуния, заметив сестрёнку. Внутри нее что-то сжалось от страха, и неприятное чувство опасности будто бы пролезло сквозь кожу. Лили остановилась на пороге, испуганно глянув на свою сестру. — Мне мама разрешила, — робко заметила девочка, не решаясь ступить в комнату. Петуния нервно сглотнула, услышав шепот со стороны ее одноклассников. Попытавшись улыбнуться, Петуния жестом пригласила Лили в комнату и, отвернувшись, всеми силами пыталась сдержать слезы обиды. Почему всегда, когда ей так хорошо и весело, появляется она? Девочка сгорбилась, уставившись на разноцветный ковер своей комнаты, и устало вздохнула, ощущая, что сегодня она не может даже злиться на нее, настолько именинница чувствовал себя хорошо. Петуния резко вскочила на ноги и спустилась вниз, чтобы достать еще не распакованную куклу — подарок ее родителей. Хотелось показать ее всем и увидеть искорки зависти, да и к тому же фарфоровая кожа так красиво сверкала на свету, что хотелось немедленно сорвать обертку и начать играть. Только вот, когда она шла обратно в свою комнату, девочка услышала испуганные полукрики и звук бьющихся игрушечных чашечек. Петуния замерла, облизнув сухие губы. «Лили…» И эта простая мысль обожгла ее похлеще, чем огонь или зажженная спичка. Прибавив темп, Петуния быстро побежала к комнате, где находились дети. Резко открыв дверь, она замерла, пытаясь понять, что же произошло. На полу сидела Лили, а рядом, прижавшись к стенкам, стояли испуганные дети. Вокруг лежали разбросанные игрушки, книги и посуда, а также истоптанные чистые листки бумаги и ее собственные рисунки, которые она так усердно рисовала неделю назад. — Ч-что случилось? — дрожащим голосом спросила Петуния, готовясь к худшему, на мгновение забыв, как дышать. — Твоя сестра, не подходя ко мне, забрала сервизный чайничек! Даже не прикасаясь! — завопила Мила Эндрю, топнув ногой и вражески поглядывая на Лили, которая непонимающе посмотрела на детей, а потом на Петунию. — Твоя сестра уродка! Это ненормально! — выплюнула Лара Линт, у которой лицо было бледнее мела, а глаза опасливо и широко раскрыты. — Таких, как она, надо на костре жечь, — зло прошипела Фина. Петуния прислонилась к стене, ощущая дрожь в руках и слабость. Дети быстро выбежали из комнаты и стали дожидаться своих родителей, чтобы поскорее покинуть этот дом. А Петуния все стояла и стояла, смотря на ненавистные рыжие волосы и излучающие свет глаза, и клялась, что ненавидит ее так сильно, как не ненавидела в этой жизни никого. «Уродка!», — эхом пронеслись слова в голове, и именинница зажмурилась, чтобы не заплакать прямо здесь, на глазах у сестры. — Уродка! — хрипло проговорила Петуния, взмахнув рукой. Лили резко дернулась, поднявшись и с обидой поглядела в ответ, испуганно сжав кулачки. — Уродка! — Петуния… — попыталась было сказать что-то Лили, но была прервана. — Уходи! Иди прочь из моей комнаты! Девочка быстро подбежала к двери, догадавшись, что сейчас сестре явно плохо, и торопливо скрылась в коридоре. Пеутния навзничь упала на стул, закрыв глаза руками, и горько заскулила. А ведь не будь Лили такой странной, они бы были отличными сестрами, понимали бы друг друга с полуслова и общались бы в разы лучше. Только вот Лили Эванс — ее маленькая сестренка и самый близкий человек на земле — была до безобразия другой, даже ненормальной, что и стояло между ними. Что и углубляло пропасть. Петуния разжала руки и устремила свой взгляд на стол, где стояла фотография ее семьи, и сердце пропустило удар. Это был 1960 год. Год, когда родилась Лили. — Ненавижу! — прокричала она и, взяв фотографию в дрожащие руки, кинула ее на пол. Звук разбитой фотографии поразил стены, сотряс стекла в ставнях. — Все из-за тебя, уродка!