Аферистки: Все законно.

      POV Катя       Как же болит голова! Ничего ужаснее я не чувствовала давно. Точно черепную коробку что-то разламывает, как яичную скорлупу. Боль с каждым днем развивается все больше и не даёт мне полноценно размышлять... Итак, Игнатьев, которого я якобы задавила на машине Рокотова, был создателем «сыворотки гнева». Это даже хорошо: значит, не придется выяснять, как он связан с этим делом (а то, что обязательно связан, было понятно мне с самого начала). Да и судьба его мне, в принципе ясна. Судя по тому, что его решили убрать подобным способом, он либо стал абсолютно бесполезен, либо (если учесть то, что он успел начать работать аптекарем) он решил выйти из игры, и от него просто избавились, как от ненужного свидетеля.       С машиной не совсем понятно. Почему именно Рокотова? Это что, был такой сомнительный способ обеспечить «моему преступлению» мотив? Если да, то он довольно глупый и непродуманный, а значит времени на раздумья у преступника было мало. Видимо, изначально подставлять меня никто не планировал, но, как говорил Леоновский, я что-то узнала и куда-то сходила, и, наверное, тогда я кого-то спровоцировала на эту подставу.       Я явно пошла к тому, о ком узнала в Нижнем Новгороде. Следовательно, где-то у меня должен быть записан адрес и, может быть, даже имя этого человека. А в связи с этим вопрос: где вообще мои вещи? Со мной что-нибудь из них было, когда я очнулась в разбитой машине за городом? Нет. Тогда где сейчас моя сумка? Дома? Тоже нет. Меня явно не из моей же квартиры на место преступления притащили. Значит, из квартиры того, о ком я узнала в Нижнем. Следовательно, тот, о ком я там узнала, и есть преступник, и, скорее всего, у него моя сумка. Но есть вероятность, что листок с адресом я все-таки выложила и оставила в своей квартире. Надо попросить Женю поискать его там, когда она ко мне придет. Кстати, давно она ко мне не приходила. Надеюсь, что у нее все в порядке.       Тут моя голова заболела настолько сильно, что я сдавила виски ладонями и надеялась, что с болью ко мне придут и ещё какие-нибудь воспоминания, но вместо этого боль становилась только сильнее, а воспоминания так и не приходили.       Я, медленно добравшись до двери, со всей силы заколотила в нее кулаком. — Врача! Позовите врача! Мне нужна ударная доза витамина C!

***

      Договорившись обо всем с Зотовым, Женя вернулась в квартиру к маме. За то время, что девушка отсутствовала, Антонина успела эмоционально остыть и больше к разговору о катиных ошибках и ухажерах не возвращалась. Зато Женя с ужасом и болью в течение почти что часа наблюдала за тем, как мама с тошнотворным умилением разглядывает катины дипломы: за успехи в плавании, за успехи в фортепианном исполнительстве, в пении, в чтении...       «И хоть бы одна чертова бумажка напоминала о том, что и я жила в этом доме», — со злостью подумала Женя.       Девушка смотрела на мать и с грустью вспоминала отца: он бы о ней не забыл.       Антонина же в глазах Евгении выглядела матерью, которой вполне хватает и одной дочки.       На деле же, Лаврова-старшая просто старалась вложить всю любовь, предназначавшуюся для двух дочерей — в одну Катю. И Женю она любила, просто очень уж невыносимо больно было ей вспоминать о пропавшей дочери, и однажды они с Катей договорились: никаких разговоров о второй сестре.       Когда мама ушла, Женя вздохнула с облегчением: все-таки общаться с ней в качестве Кати было очень нелегко. Как только она опустилась в любимое кресло Зотова, чтобы немного передохнуть, рядом на тумбочке зазвонил домашний телефон. Обречённо закатив глаза, Женя подняла трубку. — Катя, это ты? — послышался голос Чиглинцева. — А кто ж ещё? — мрачно усмехнулась Лаврова, будучи даже не в силах ответить как-нибудь пожизнерадостнее человеку, который интересен ей, как мужчина. — Есть важный разговор. Ты очень занята, сильно устала? — спросил он, слыша вялость в голосе девушки. — Нет, я свободна, — немного приободрилась Женя от мысли, что она сможет сегодня пообщаться с Мишей. — Скоро приеду к тебе в отделение, хорошо? — Да, жду тебя, — произнес майор и положил трубку.       Женя улыбнулась и с новыми силами стала собираться в отделение полиции.       За все время, что она изображала Катю, до этого момента ей не представлялась возможность побыть с Чиглинцевым наедине: они были либо в обществе курсантов, либо — лейтенанта Захаронка и судмедэксперта Тарасюка. Теперь же, наконец-то, она сможет пообщаться с «пока что другом» лично и узнать, как он успел измениться и действительно ли их с Катей что-то связывало — мамины намеки в эту сторону Женю очень тревожили.       Уже походя к нужному зданию, Женя резко затормозила, а потом двинулась в разы медленнее: «Миша позвал меня поговорить о чем-то важном. А вдруг он догадался, кто я такая?» — с ужасом подумала девушка. Добравшись до кабинета майора Чиглинцева, Лаврова успела подумать уже все варианты ответов и отговорок, но все равно очень нервничала.

***

— Ну Варва-а-ара! — нудно тянул Виталик, пытаясь догнать уже окончательно обиженную жену. — Ты же видишь, что Игнатьева ничего не знает о смерти мужа и говорит, что врагов у него никаких не было. Значит, Игнатьев — случайный фигурант в этом деле, — тут парень успел-таки поймать жену за руку и развернуть к себе лицом: брови мадам Миско были нахмурены, а нижняя губа обиженно выдвинута вперёд. — То есть, по-твоему, его убили просто для того, чтобы Лаврова оказалась за решеткой? — выпалила она. Виталик замолчал, не желал спросить с девушкой, которая явно не собиралась верить в такую несправедливость. — Опять семейные разборки, — наигранно вдохнув, прокомментировал Саблин, выйдя из аптеки вслед за остальными курсантами и издали наблюдая за ссорой четы Миско. — Наша Варечка, в силу своей милейшей наивности, опять видит то, чего нет. Юля пронзительно посмотрела на парня осуждающим взглядом. — Да? А, по-моему, полчаса назад ты был тот же мнения, — язвительно проговорила она. — Может быть, но после разговора с Игнатьевой мне все стало предельно ясно, — весело парировал Денис. — Игнатьев — просто пешка. — А я согласен с Варей, — неожиданно подал голос Аркадьев. — Зачем убивать какого-то случайного аптекаря? Он наверняка им тоже мешал, вот они и решили избавиться и от него, и от Лавровой. — А жена?.. — медленно спросил его Шишкарев. — А жена могла чего-то и не знать, — тут же ответил Егор. — Сколько времени они вообще женаты? — Вроде, года два... или три, — с сомнением отозвался Саблин.       Курсант Аркадьев кивнул и посмотрел на него взглядом а-ля «вот, видишь: я прав».       Тем временем Варя уже вовсю умиленно улыбалась, глядя на мужа: Виталик использовал запрещённый прием для применения с женой — он назвал ее Варежкой, а каждый раз, когда он ее так назвал, бывшая Захарова забыла обо всех обидах.       Вскоре курсанты, наконец, объединились и направились в ОВД докладывать майору Чиглинцеву о своих успехах — а точнее, об их отсутствии.       Только Юля шла позади всех и размышляла о жене убитого Игнатьева. Несмотря на то, что романтическим восприятием мира Панова не страдала и вполне верила в убийство невиновного для организации подставы, поведение Игнатьевой казалось девушке странным: во-первых, она сразу проверила в невиновность Лавровой — ее даже не пришлось ни в чем убеждать, во-вторых, она как будто даже не хотела, чтобы убийцу ее мужа нашли, и, наконец, она очень сильно чего-то боялась, и потому тряслась, нервничала и довольно быстро выпроводила юных следователей из аптеки, ничего путного так и не сказав.       Предупредив ребят, что у нее дела, и она присоединиться к ним позже, курсант Панова решила вернуться в аптеку.