Классика жанра

До нужной субботы Антонова вся извелась от мыслей, как правильно поступить в данной ситуации. Не отлепляться от Соколовой, чтобы не дай бог?.. Что-то ей подсказывало, что Юля выберет такую же стратегию относительно Лисицына – только слепой еще не заметил, что между этими двумя летят искры, стоит атмосфере хоть на чуть утратить рабочее состояние. А что если от нее и Бориса также искрит, а все просто молчат и делают вид? Нет-нет, глупости, кто-нибудь из этих кумушек точно бы не утерпел и сказал что-нибудь. Или Холодов – ему только дай волю языком почесать о коллегах. Валентина вздохнула, посмотрев на часы. Никакой срочной работы не было, Рогозина в любую минуту может зайти или позвонить, чтобы сказать, что она свободна ехать в деревню к Селиванову. Антонова снова вздохнула. Чтобы разобраться в себе, она довольно долго соблюдала дистанцию, и, к ее удивлению, ни один из желавших ее присутствия в своей жизни мужчин не нарушил ее. Словно оба выжидали, что она предпримет. А ей не хотелось ничего решать. Со Степой все стало предельно ясно – они живут вместе, потому что есть быт и дети. Валя понимала, что это временно, что так нельзя – нужно разъезжаться. Пока они остаются под одной крышей, он питает надежду, что она передумает и вернется назад, хоть физически никуда и не уходила. Но заниматься переездом – да даже поднимать сам вопрос – не было никакого желания. Ее удивительным образом устраивало все, как есть, и абсолютно не коробило присутствие мужа в доме и даже спальне: кровать широкая – легко лежать, не задевая друг друга. Волновало лишь одно – рано или поздно Степа поймет, что это действительно все, и тогда есть два варианта: либо он смирится, что потерял ее, либо взорвется. И второе виделось четче, реальнее… Но форсировать события Антонова не хотела еще и потому, что для некоторых это выглядело бы как сигнал к боевым действиям, а она не решила, хочет ли, чтобы отношения с другим мужчиной зашли дальше. Валя не могла не признать, что Борису удалось пробудить в ней те самые трепетные нежные чувства, которые, как она раньше думала, присущи лишь молодежи, юнцам, но никак не замужним дамам, у которых уже дети – подростки. Но она пока не знала, как к этому относиться. Ей безумно нравилось то ощущение защищенности и внимания, что посещало ее всякий раз, когда Селиванов обнимал ее и говорил приятные слова, хотя было так – по пальцам пересчитать. Но мысль, что он только и ждет, чтобы продвинуться дальше, не давала покоя. В данный конкретный момент ей было хорошо так, как есть, но мужик есть мужик – его одними объятиями не насытишь. И это неловкое чувство, будто она играет с ним, не покидало Антонову. Она уже неоднократно пожалела, что согласилась приехать в субботу… - Валя! Она вздрогнула – погрузившись в свои размышления, Антонова не слышала, как Рогозина зашла в морг. - Извини, не хотела тебя пугать. Я лишь пришла сказать, что ты можешь быть свободна. Если уж и появится какой-нибудь неожиданный труп, то я постараюсь оставить его до понедельника, - улыбнулась она. - Спасибо, Галь, - тоже улыбнулась Валентина, чтобы Рогозина ничего не заподозрила. – А то все отчеты я уже доделала и сижу – балду пинаю. Уж лучше в деревню поеду – там от меня больше пользы будет. Заодно и за Юркой прослежу, как он там работает. - Слушай, неужели добровольно все это время трудится? – восхитилась Галина Николаевна. - Ну, - хмыкнула Антонова. – У него сейчас переходный период, весьма тяжело протекает, скажу я тебе. Вплоть до того, что мне пришлось пригрозить, что отправлю в деревню к бабушке, где у меня сейчас девчонки. А для него это хуже смерти, потому и вкалывает на чужой даче, - она старалась говорить непринужденно. – И хорошо, что так. Ему не помешает повзрослеть немного, приучиться к труду, преодолению себя не только в теории, но и на практике. Знаешь, какой он у меня оттуда загорелый и мускулистый вернулся на днях? – не без гордости добавила она. – Так что пусть работает. Все польза. А я сейчас переоденусь и тоже поеду. Сказав пару напутственных слов, Рогозина вышла из морга, а Валя набрала номер Соколовой. - Как хорошо, что ты позвонила, - обрадовалась Юля. – Я тоже хотела предложить поехать вместе. - Что ж ты раньше не поехала – спала, что ли? – улыбнулась Антонова, когда они встретились на вокзале. - Нет, просто не хочу там одна среди мужиков торчать. Лисицын как начнет со своими подколками лезть, - нахмурила она брови, и Валя прыснула. – Что ты смеешься! Сразу видно, что ты с ним не работаешь! - Ну, теперь у тебя есть я, - благоразумно не стала развивать тему Антонова, а про себя подумала: «А у меня есть ты», потому что Юля тоже была своеобразным буфером между ней и мужчиной. Однако планы накрылись медным тазом, едва дамы оказались во дворе. - Добро пожаловать! – по-хозяйски крикнул Лисицын, и на его голос из дома вышел Селиванов. - Спасибо, - ответила за двоих Юля. - Вы очень вовремя, - улыбнулся Борис, стараясь не смотреть все время на Валентину. - Да, нужно купить продуктов на ужин, - встрял Костя, - и мясо на завтрашний шашлык. Заодно замариновать его, ну и всякие соки-воды можно тоже уже взять – в подвал спустить, да, Борь? - Вполне. - Я на машине, - Лисицын повернулся к Соколовой. – Можем съездить вместе. От такого предложения Юля чуть не лишилась дара речи, словно ее прямым текстом позвали на сеновал. - Ну, если только взять кого-нибудь еще из местных, чтобы нам дорогу показали, - выкрутилась она, хитро сверкнув глазами, и посмотрела на Селиванова. – Кто-нибудь из мальчишек знает, где тут хорошие магазины, где лучше брать и так далее? - Да, я сейчас Лешку позову, - кивнул тот. – Пусть с вами поедет. И через несколько минут Антонова поняла, что каким-то невероятным образом осталась с Борисом наедине, потому что одна часть коллектива уехала за продуктами, а вторая работала где-то на заднем дворе. - Прошу в дом, - понимающе улыбнулся Селиванов. – Могу предложить чаю с бутербродами. Соседские блины эти обормоты все в обед съели. Валентина не смогла сдержать улыбку и, чтобы избежать последствий, быстро поднялась на крыльцо. Уже в сенях она поняла, что жилище претерпело глобальные изменения. Медленно поднявшись в гостиную, Антонова остановилась и неторопливо осмотрелась. - У меня такое ощущение, что каждый раз я прихожу в какой-то новый дом, - пробормотала она. - То ли еще будет, - довольно отозвался хозяин и жестом показал на кухню. – Только она, пожалуй, еще не тронута, а все остальное уже не узнать. Быстро глянув на него, Валентина прошла на кухню, замерла на секунду у входа и осторожно подошла к стоящему на подоконнике горшку с растением, словно тот мог броситься на нее от испуга. Два изумительно синих цветка, казалось, смотрели на нее как два глаза. - Красота какая, - не удержалась Антонова, замерев от восторга. - Анемона корончатая, - прозвучало за спиной. – Та самая, что вы пересаживали в морге. Уже цветет. - Просто потрясающе, - искренне восхитилась она, не отрывая взгляда от лепестков. - Согласен, - теперь голос раздавался ближе. – Как и вы. - Что? – Валя обернулась и увидела, что Борис стоит совсем рядом. - Я не большой поклонник цветов и не очень в них разбираюсь, но этот напоминает мне вас… ваши глаза… особенно когда вы смотрите вот так, - он улыбнулся, видя, как ее глаза, словно по заказу, расширяются от удивления и блестят синим взглядом. – Я купил его, чтобы у меня было еще одно напоминание о вас. Тогда я еще не знал, что ситуация изменится. - Как изменится? – не подумав, спросила Валентина и тут же пожалела. В голове пронеслось: «Вы так усердно твердите о нашей дружбе и сами же задаете вопросы, на которых дружеского ответа быть не может. И вы ведь это прекрасно знаете…» Его улыбка стала шире. - Кардинально, - спокойно ответил Селиванов. - Вот как? – вздернула бровь Антонова и, отвернувшись, как можно безразличнее добавила: - Не вижу особых перемен. Наконец-то все уладилось и теперь так, как должно быть. - И как же должно быть? Она обернулась. Он говорил, подражая ее тону, но глаза смеялись, словно желая сказать: хорошо, я поиграю в твою игру, объясни мне правила. От этих ощущений Вале стало не по себе, будто она снова попала в собственную ловушку. - Каждый на своем месте, - сухо ответила она, и Борис вздернул бровь. – Как ведет себя Юра? Проблем не доставляет? – быстро перевела она тему, хотя ответ на эти вопросы знала прекрасно – сын на чужой даче вел себя покладисто, организованно и никаких капризов не выдавал. - И на каком же месте нахожусь я в вашей жизни? – словно не слыша последних фраз, спокойно поинтересовался Селиванов, и Антонова замерла от неожиданности, от откровенности. Он определенно не собирался делать вид, что ничего такого особенного не случилось, как она обрисовала себе ситуацию ранее. - А почему вы решили, что у вас есть место в моей жизни? – подчеркнула она последние слова, стараясь оставаться холодной. - Потому что я очень хочу, - просто ответил он, не отпуская ее взглядом, и Валя не смогла сдержать улыбку. - Вы, мужчины, как дети, - вдохнула она, покачав головой. Борис улыбнулся в ответ. Лед треснул – она не смогла остаться равнодушной. С ним – не смогла. Он подошел к ней ближе, и Антонова тут же вытянула руку вперед, посерьезнев. - Мы не одни. Здесь мальчишки. - Мальчишки не здесь, а в сарае, - поправил ее Селиванов, осторожно захватывая ладонь в свои руки. – Трудятся засучив рукава, - заверил он, подходя ближе и мягко обнимая за талию. - Я не думаю, что сейчас подходящее место и время… - Я тоже не думаю, - перебил Борис и просто поцеловал ее. Сердце Валентины дрогнуло, вся броня и ответственный настрой разом рухнули, обнажив все то, чем жило, дышало и надеялось ее существо. А он словно чувствовал это и отпускать не спешил. - Вы же знаете, что место в вашей жизни у меня есть, - шепнул Селиванов ей на ухо. - Откуда мне знать? – тут же отстранилась Антонова, вскинув бровь. – То вы здесь, то вас нет, то пишете… - она запнулась. - Я не собирался, - тихо признался он. – У меня просто ручка закончилась, я подумал, что у вас есть, потому и заглянул в ящик… - Борис помедлил, заметив ее испуганный взгляд, и ласково произнес, с удовольствием наблюдая за ее эмоциями: - Как я мог не писать их потом, зная, что вы их храните? - Почему тогда перестали? Вы хоть знаете, что чувствует женщина в тот момент, когда ее бросают?! - голос прозвучал обиженно помимо ее воли. – Пусть и в эпистолярном жанре! И в этом… художественном, наверное… - Валентина-Валентина, - нараспев произнес он. – И после этого вы говорите, что мы, мужчины, как дети? А вы тогда как кто? – он улыбался слишком открыто, и Антонова резко выбралась из его объятий. - Мы взрослые люди! – с вызовом в голосе ответила она. – Рассудительные, ответственные… - Вам только осталось сказать, что мы можем остаться друзьями и коллегами по работе, - перебил ее Селиванов, повышая тон. - А почему нет? – встала в позу Валентина, и он усмехнулся от этой явной провокации; возмущение стухло само собой. - Потому что нет, - улыбнувшись, подошел Борис к ней. – Вы слышите меня? Нет! На счастье Антоновой возле дома раздались знакомые голоса, и она воспользовалась благовидным предлогом, чтобы поспешить на улицу, подальше от того, кто заставлял ее терять контроль над собой. Забродин и Антонов растянулись на мягкой травке. Отпросившись у Бориса и Валентины на полчасика – сбегать на речку, – ребята с наслаждением занырнули в прохладную воду, проплыли наперегонки до другого берега и обратно и теперь, уставшие и довольные, отдыхали лежа на берегу. - Слушай, Юрец, мне тут надо тебе кое-что сказать, - приподнялся на локте Александр. - Надо – говори, - с закрытыми глазами пробормотал он. - Просто разговор важный. Антонов открыл глаза и приставил ладонь козырьком. - Что за тема? - Ты знаешь, что я подавал документы в гимназию. - Ну. Ты ж говорил, что тебя взяли. Неужели передумали? - Нет, не передумали. Но взяли меня благодаря твоему отцу. - Как это? – резко сел Юра, и Саша тоже поднялся. - Так это. Результаты моих экзаменов не настолько хороши, чтобы учиться там бесплатно, а денег на платное образование у меня нет, - серьезно ответил Забродин. - И мой отец решил оплатить тебе учебу в гимназии? – усмехнулся друг. – Понятно. Он нашел себе нового сына, который охотно последует по его стопам! - Чушь не пори! – рассердился Сашка. – Я тебе потому и рассказываю, что мы друзья, но если ты опять начнешь… - Да не, проехали, - пожал тот плечами. – Мне-то что. Рад за тебя, - бросил он. – Хорошо, когда есть деньги, которыми можно все купить. - Не все, - мрачно ответил Забродин, вставая. – Мозги не купишь. У кого-то и деньги есть, и жизнь в достатке, а в голове по-прежнему дерьмо. И, тряхнув головой, Сашка ушел плавать, чтобы не сорваться еще больше на друге. Юрка сидел чуть ли не с открытым ртом, пытаясь понять: это его сейчас Забродин дерьмом назвал? Александр отчаянно греб, чтобы израсходовать энергию, выплеснуть эмоции. В голове всплывали сцены одна за другой. Вот ему говорят, что позвонят после собеседования, вот ему звонят и говорят, что им очень жаль, но на бюджетные места он не проходит. Забродин тогда даже не ответил ничего, поняв, что удача пролетела мимо, - молча повесил трубку и позеленел от досады, как вдруг телефон снова зазвонил и Степан Александрович вызвал его к себе в кабинет. Сашка поплелся нехотя – не лучший момент выбрало начальство для разговора, но оно само так не считало. - Плохие новости? – осведомился Антонов, увидев кислую физиономию юноши и кивком указав на стул. - Так… - отмахнулся Забродин, плюхаясь на сиденье. – Вы что-то хотели? - Да, - Степан встал, обошел свое кресло и, облокотившись на спинку, посмотрел на подростка. – Я хочу предложить тебе сделку. - Какую? – удивился тот. - Ты получаешь место в технической гимназии, в которую хотел поступить. Если учишься хорошо и сдаешь первую сессию на отлично, тебя переводят на бесплатное отделение. Если нет – возвращаешься в родную школу. Там тебя примут всегда. - Но… - Сашка запнулся, соображая, что откуда вытекает в этом раскладе. – У меня нет денег даже на один семестр, - покраснев, признал он. - Компания оплатит, - не дрогнув, ответил Антонов, и глаза пацана расширились от удивления. - Вы будете платить за мою учебу? - Не я – компания, - повторил Степан, и Забродин снова покраснел. - Но компания-то ваша… Антонов усмехнулся и вернулся в кресло. - Компания – моя, - медленно кивнул он, - и я готов инвестировать определенную сумму в проекты, которые считаю перспективными. Это не значит, что ты теперь всю жизнь обязан работать у меня. Это лишь значит, что я рассчитываю помочь сотруднику вырасти в толкового специалиста и надеюсь достаточно заинтересовать его проектами, чтобы он остался работать у меня. У Сашки запершило в горле. - Это… это… прям вообще… - не находил Александр подходящих слов, и Степан снова добродушно усмехнулся. - Ну, я не фея-крестная, а ты не Золушка, так что чудес я тебе не обещаю. Все будет зависеть от тебя. - Я… я не подведу, честное слово, - придя в себя, горячо заверил Сашка. - Я знаю. – Антонов вытащил и развернул на столе лист ватмана. – Вот и вот – твои поправки, - отметил он карандашом. – Я изучил их. Я не собираюсь менять проект или говорить тебе, что ты изобрел неожиданные выходы в тривиальных ситуациях. Я дал тебе чертеж, чтобы посмотреть, на что ты способен. Тебе еще не хватает многого, но у тебя есть самое главное – пространственное мышление, хватка, четкая рука и желание создавать. Всему остальному ты научишься. - Научусь, обязательно научусь, Степан Александрович, - обалдев от счастья, пообещал Забродин, как примерный пионер. – Спасибо вам большое! - Пожалуйста. Имей в виду, что это не подарок – это вложение. И я надеюсь, что оно себя оправдает. Свободен... Наколотившись вдоволь по воде руками и ногами, Сашка, обессиленный, вылез на берег. Там его уже ждал Юрка, стоя, уперев руки в боки. - То есть если мое мнение не совпадает с твоим, то я сразу дерьмо? – с места в карьер начал он. – Быстро ты зазнался! Устроился на работу, почувствовал себя важным, самым умным! - Я просто ценю то, что для меня делают другие люди, - бросил Забродин. Ему не хотелось ссориться, но скрывать ситуацию от друга или поддакивать он тоже не собирался. - А ведь именно я привел тебя к отцу, - хмуро заметил Юрка. - Я помню, - кивнул Александр. – И также помню, что ты сделал это по дружбе, - он подошел ближе. – Ты очень изменился, Юрец. Извини, но не в лучшую сторону. - Да что ты понимаешь, - процедил сквозь зубы тот. - А что я не понимаю? Твой отец сходил налево – окей, это плохо, это ужасно и просто капец. А мой отец не просто туда сходил, а вообще ушел! – начал распаляться Забродин. – Бросил, предал и мать, и всех своих детей! Лишил довольствия, денег не давал – мать без выходных работала, чуть здоровье свое не угробила. Вовка учиться хуже стал, у Тайки приступы участились. А теперь он вернулся и пытается задобрить всех, покупая шоколадки и диски с играми… - он перевел дыхание, помолчал и спокойнее продолжил. – Твой отец совершил проступок, но не перестал быть твоим отцом, ни человеком в принципе. А мой как был дерьмом, так и остался. Что хуже – отец, который вляпался в дерьмо, или отец, который сам дерьмо изначально? – зло зыркнул он и процедил: - Не понимаю я… Антонов молчал, наблюдая, как Сашка хватает полотенце и начинает остервенело им вытираться. Вздохнув, Юрка подошел ближе. - Что хуже, - в тон другу начал он, - когда ты и так знаешь, что твой отец дерьмо, или когда ты считаешь своего отца честным, порядочным человеком, а оказывается, что он дерьмо? Забродин обернулся. - Да что ты знаешь… - бросил он и отвел взгляд в сторону реки. – Сколько раз я надеялся, ждал, верил, что он может измениться, взяться за ум, как любит говорить мать… Сколько раз думал, что да, что вот оно – начало светлого будущего, где у нас будет нормальная семья… А он… - Сашка тряхнул головой и посмотрел на друга. – А себя ты по той же шкале оцениваешь, что и своего отца? Юрка тяжело вздохнул. - Знаешь, будет лучше, если мы перестанем говорить о моем отце, если хотим остаться друзьями, - предложил он. - Раньше мы говорили обо всем, - заметил Забродин. - Хотя бы какое-то время… - Добро, - кивнул Сашка, ему тоже не хотелось собачиться. Сейчас больше, чем когда-либо ему не хватало его верного друга и надежного брата – Юрки Антонова. Соколова уже успела обрадоваться, что поездка за продуктами прошла спокойно, потом Лисицын удалился с остальными мужиками работать дальше, а они с Валей занялись ужином. Как вдруг, выходя во двор за зеленым луком, застыла как вкопанная, увидев Костю в одних плавках под летним душем. Июль стоял жаркий – каждый периодически освежался то под душем, то в речке. И ей бы хотелось сделать вид, что она тут случайно, и вообще убежать быстрее за угол, но лук как назло рос именно в той части двора – «справа от летнего душа», как проинструктировал ее зашедший в дом Селиванов. Делать было нечего: стараясь смотреть в сторону, Юля невозмутимо пошла по тропинке, надеясь, что Лисицын не заметит ее тихого появления. Но он заметил и широко улыбнулся, увидев, как она тщательно отводит глаза от его голого торса. - С легким паром, товарищ майор, - иронично выдала Соколова, с облегчением заметив лук в сторонке. - Спасибо, - довольно ответил тот и, наспех вытершись полотенцем, пошел в ее сторону. – Что это ты тут делаешь? – прозвучало хищно. - Да вот, за луком послали, - уклончиво ответила Юля. – Для салата. Но он словно не слышал ее слов – смотрел в глаза и подходил все ближе. Этого еще не хватало! Но под таким взглядом было сложно просто наклониться и оборвать зеленые перья. - А дети где? – неожиданно спросил Костя, и Соколова не сразу поняла. - За сараем где-то – Селиванов отправил их что-то перетаскать из одного места в другое. - Да нет, я про твоих. - Костя! – всплеснула руками она, не сдержавшись. – Ну хватит уже. - Что хватит? – пристально смотрел он, оказавшись совсем рядом, и тише добавил: - Я же видел, как ты пожирала меня взглядом. - Я? – ахнула Юля от такой наглости. - Ты, - довольно подтвердил он. – А это значит, что муж тебя не устраивает. - Я не замужем, - отрезала Соколова, понимая, что лучше уж сейчас прояснить все раз и навсегда, потому что если эта навязчивая идея догонит товарища майора во время празднования дня рождения, когда соберутся все, то конфуз получится колоссальный. - Одна детей растишь? Тогда тем более понятно. - Что тебе понятно? – раздраженно отозвалась она, позабыв про лук. - Женщине нужен мужчина, - ответственно заявил Лисицын. – Ты не думай, я чужих детей не боюсь – сама видела, что я с ними быстро нахожу общий язык, - напомнил он, видимо, про Таисию, которую пришлось развлекать в буфете, пока ее мать находилась в допросной. – Я был бы не прочь познакомиться с твоими детьми, - намекнул он. - Я тоже, - с сарказмом ответила Юля. - В смысле? - В прямом! Нет у меня никаких детей! Ты все неправильно понял. И как бы я ни старалась тебе это сказать, ты все равно вцепился в эту мысль. Да еще и шуток не понимаешь! Вбил себе в голову! – выпалив все на одном дыхании, Соколова тяпнула несколько зеленых перьев с грядки и помчалась к дому, пока товарищ майор не опомнился от шока и не предъявил претензии. Лисицын стоял, как громом пораженный. То есть как это – нет детей? Прокручивая в голове все моменты, связанные с этой темой, он постепенно осознавал, что Рогозина говорила про гипотетических детей, сама Юля ни разу не говорила ему, что она мама, а Амелина точно смеялась над ним, когда вещала про погодок. Тьфу ты, кретин! Надо ж было так лопухнуться! Но это ж… это ж меняет все дело! Вернувшись к своей рубашке, брошенной на пеньке, Костя быстро достал телефон. - Валя! А кроме лука нужно что-нибудь еще для салата? Ну, зелень какая-нибудь? – он замер в ожидании ответа. – Во-от! Отправь Юлю. Только ей не говори. Быстро натянув штаны, Лисицын изобразил движение рабочих мыслей на лице, чтобы нарисовавшаяся вновь Соколова не заметила подвоха. Но стоило ей поравняться с ним, как он быстро преградил ей путь, чуть не сбив с ног. - Костя! – изумленно, с ноткой возмущения, произнесла Юля. - Я тут подумал, - довольно произнес тот, видя, как ее взгляд нет-нет, да и скользнет на его бицепсы. – Я вовсе не прочь познакомить тебя с твоими детьми. - Что? – искренне не поняла она. - Что, - усмехнулся Лисицын, осторожно кладя руку на талию. – Познакомлю тебя с твоими детьми. С нашими детьми. Месяцев через девять. Ну или через годик. - Лисицын, ты сдурел! – взвизгнула Соколова, поняв, куда он клонит, но Костя лишь схватил крепко и притянул рывком к себе. - С тобой сдуреешь, - его шепот обжег лицо. – Я, значит, хожу, себе мозги компостирую этими вымышленными детьми, а ты даже сказать не можешь прямо, что их нет. - Так я и не говорила прямо, что они есть! Сам себе придумал! – парировала Юля, пытаясь держать себя в руках. Она, конечно, во всякие переделки попадала с товарищем майором, но чтобы вот так – полуголым, на чужой даче, вне рабочих ситуаций… - Отпусти меня, - потребовала она, но Лисицын лишь притянул сильнее так, что ей пришлось упереться в его грудь ладонями. Голую грудь голыми ладонями. Мама дорогая! За всем этим спорщики совершенно не заметили, что из кухни за ними наблюдают Антонова и Селиванов. Сначала Валю насторожила просьба Лисицына, хоть она и выполнила ее, а потом громкие голоса, проникшие в открытую форточку, заставили Антонову подойти к окну. Улыбка невольно заиграла на губах. Может, они наконец-то выяснят отношения? - Поцелует, - раздалось за спиной Антоновой. - Кишка тонка, - усмехнулась она, не оборачиваясь, словно не удивилась появлению Бориса. - А я говорю – поцелует, - спокойно повторил он. - Получит по шее, - также спокойно подытожила Валя. - И все равно поцелует, - флегматично настаивал Селиванов. - Мужская солидарность? - Жизненный опыт. Валентина усмехнулась, наблюдая, как происходит то, что предвещал Борис: Лисицын поцеловал Юлю, и Антоновой даже показалась, что та была не сильно против, а может, даже и за. Но потом Соколова отпихнула от себя Костю и бросилась наутек. Вот только не в дом, а почему-то в другую сторону. Где она собралась там спасаться, интересно? – мелькнула мысль у Вали. Солнце потихоньку опускалось за лес, стихли птицы, не слышны были голоса ни мальчишек, ни коллег, словно все вокруг готовилось спокойно встретить вечер и уйти в ночь. - Я хочу, чтобы была гроза… - неожиданно услышала Антонова собственный голос и тут же почувствовала, как сильные руки обнимают ее сзади. - Обязательно будет, - пообещал Селиванов, словно лично был в ответе за погоду. - И чтобы погас свет… - Если не погаснет сам, я его того – принудительно. - И чтобы вы зажгли свечи, и в окне отражалось пламя… - Я закуплю много-много свечей, и все грозы будут нашими... – Она обернулась, сделав круг в его объятиях. – И все солнечные рассветы с туманом над рекой – тоже. И я думаю, что это уже достаточный повод. - Для чего? – несколько напряглась Валентина, опасаясь подвоха. - Для того чтобы перейти на ты, - просто улыбнулся Борис. Антонова на секунду оцепенела, а затем негромко рассмеялась, искренне, радостно и тепло, словно все плохое наконец-то закончилось, можно было выдохнуть, расслабиться и быть счастливой. - Не думаю, что момент подходящий, - тем не менее, ответила она, теперь позволяя себе легкое кокетство. - Не обязательно сейчас, - уловив его, охотно пошел навстречу Селиванов. – В конце концов, пока мне и звать вас некуда – дом еще не отремонтирован до конца. Хотя бы жилая часть. Санузел новый, печка прочищена, комнаты готовы, но дел еще полно. - А вы, значит, считаете, что я буду тут жить? – сверкнула глазами Валентина. - Когда-нибудь – непременно, - заверил он, прижимая ее к себе, и прошептал: - А я никуда не спешу – впереди много времени. У нас. В сорок лет жизнь только начинается – теперь я это точно знаю. Антонова прыснула, узнав цитату из знаменитого фильма, и Борис обхватил ее крепче, прислоняясь щекой к волосам. Тогда Валя высвободила свои руки и впервые обняла его в ответ.