Как Ян-королевич счастье своё искал

Где-то пробило полночь. Бесформенный, коптящий огарок из последних сил освещал тесную комнатушку, заваленную древними фолиантами и склонившуюся над ними сгорбленную фигуру в допотопном парике. Старика мучила бессонница – или он сам мучил себя ею? Когда-то королевский сын, а теперь всего лишь жалкий библиотекарь в замке собственных предков, он которую ночь сидел над хроникой, в которой силился описать историю падения своей страны, ибо никому больше он не мог доверить сей печальный долг. Эта ночь должна была стать последней – оставалась всего одна страница, но мысли путались, и вместо торжественных заключительных слов на ум приходили лишь глупые детские воспоминания… Его родители не были бы его родителями, если бы в крёстные детям не взяли герцогиню и… трактирщика. Так он стал Петером, а его сестра – Анне. Соседние правители чрезвычайно удивлялись такому экстравагантному выбору восприемников для королевских отпрысков, но Ян и Агнес только беспечно смеялись в ответ и несли аполитичную и совсем не величественную чепуху: что-то насчёт того, что трактирщик и герцогиня помогли им найти друг друга. «Конечно, – шептались недоброжелатели, – эту Агнес он не то прямиком из булочной в замок привёз, не то из сапожной мастерской, так кому ещё крёстным быть!». Всё это мать рассказывала уже взрослому Петеру много раз, но всегда сразу же прибавляла, что подобные шепотки уже на третий год правления его отца улетучились совершенно, и выражение обиды на её лице сменялось радостной гордостью за покойного мужа. Петер плохо помнил отца – катастрофа разразилась, когда им с сестрой было всего по девять лет. Вернее, ему раньше казалось, что он плохо его помнил: чем ближе надвигалась старость, чем сложнее было удержать в памяти полезные повседневные сведения, и тем полнее воскресало из небытия детство. И вот однажды он с удивлением обнаружил, что нет нужды рыться в старых книгах и часами вглядываться в портреты, ведь он и сам прекрасно помнит легендарного короля Яна Первого – помнит лучше, чем кто-либо другой теперь, в это тревожное, бесовское время, когда головы величайших правителей одна за другой летели с плах. Тогда-то он и понял, что должен сделать. Тогда-то и почувствовал себя хранителем чего-то очень важного, чего он никак не смог бы описать словами. Старик снял очки и потёр рукой усталые глаза. Прикрыл веки – и тут же из тумана, из тьмы проявился совершенно ясный, чёткий образ. Жаль, не нашлось художника, который запечатлел бы короля таким – вечным мальчишкой на троне, с беззаботной улыбкой и печальным взглядом. Нет, и это было бы не совсем то… Петер хорошо помнил те моменты, когда отец брал в руки скрипку или садился за клавесин, или просто ему на ум приходила очередная мелодия: тогда казалось, что он видит то, что скрыто ото всех, и всем вокруг становилось хорошо, как никогда раньше, но и жутко одновременно. Большую же часть времени Ян был просто легкомысленным юнцом – даже сейчас Петер, вспоминая, как отец с матерью бегали друг за дружкой по коридорам замка и часами целовались на утопавшем в цветах балконе, мог лишь покачать головой. Сам он так и не женился и не завёл детей: может, оно и к лучшему! Он прекрасно помнил, как разочарован был отец тем, что ни сын, ни дочь не унаследовали музыкальных способностей родителей. Ян никогда не заговаривал об этом открыто, но всё было ясно и без слов: он так никогда и не научился скрывать свои чувства… Неудивительно, что финал был именно таким. Несмотря на то, что война была проиграна и страна попала под власть тирана-императора, все единодушно посчитали поступок короля чуть ли не признаком святости… все, кроме Петера. Он с детства был убеждён в том, что это была блажь, глупость, нелепое и бессмысленное геройство, стоившее многих жизней и поломанных судеб, и чем дальше, тем больше он убеждался в этом. Туман рассеивался. Нетронутый лист лежал на письменном столе, а со всех стен укоризненно смотрел на своего сына сероглазый король… Старый библиотекарь вздохнул и погасил свечу.