Сволочата

      Кот и Тяпа тихо шли по спящим улицам, таща за собой телегу с упрямым ишаком. Выкрасть его с фермы неподалеку было проблематично, а провести незамеченным по городу — и того хлеще, но пока все, благо, складывалось удачно.       — А сколько у нас ходок было? Три? — устав от тишины, спросил Валька, и Костя хмуро буркнул в ответ:       — Четыре.       Тринадцатилетний мальчишка притих, застыдившись. Кот не любил говорить о колонии, считал, что четыре визита на зону за два года — это настоящий позор.       Технически, ходок-то на самом деле было три. Первая — подстава Охотника, вторая — неудачная квартирная кража, и третья, последняя — взлом продсклада. Дел три, а поимок четыре. Все из-за первого раза: Лаврик организовал своим побег уже через две недели, но ребят отловили в тот же день в паре кварталов и вернули обратно. Главарь уличной шайки не сдался и повторил попытку через десять дней, и на этот раз все прошло удачно.       Второй раз прогорели через месяц, а третий — спустя полгода.       Как-то странно так вышло, что всю пятерку четыре раза подряд отправляли в одну и ту же камеру. Контингент попался тот еще — малолетки мешались с бывалыми стариками, которые не гнушались насиловать пацанов. Когда под раздачу чуть не попал Тяпа, Лаврик совершил первое в своей жизни убийство — пырнул мерзавца заточкой в живот.       К четвертому разу парней приняли героями. Старшие даже расщедрились и наградили татуировками: Мишке выбили на пясти правой руки орла с чемоданом — символ склонного к побегам, а Косте, как бы смешно это ни звучало, двух котов на груди — знак удачливого вора.       И несмотря на то, что, стараниями Лаврика, компашка не задерживалась в колонии дольше чем на месяц, Кот все равно считал, что так часто мелькать на зоне — непозволительная роскошь.       Но поделать ничего нельзя было — работали плохо в отсутствие таких важных членов банды как Волк, Медведь и Желька.       Кстати, так или иначе выбывшие тоже считались запретной темой первый год. Потом о них попросту забыли — навалом было и других забот.       Иногда, конечно, невзначай сказанное слово или вполне обычный жест напоминали старых друзей, но все в компании старательно делали вид, что ничего не происходит.       Потому-то Тяпа, заметив, как спутник по-особенному свел брови и поджал губы, не стал докапываться, а лишь тихонько успокаивающе затянул:       — И сказал: «Маэстро бедный, вы устали, вы больны. — Костя благодарно улыбнулся самым уголком рта и дернул вожжи чуть сильнее, чтоб осел прошел еще пару метров до нужного места. — Говорят, что вы в притонах по ночам поете танго, даже в нашем светлом небе были все удивлены».       — Чё так долго? — возник совсем рядом Лаврик, угрожающе помахивая ломиком. Семенившие сзади него Марсиане проворно обошли кругом тележку, прикидывая, сколько в нее может влезть. — Так, Тяпа, остаешься здесь, смотришь в оба. Держись скотину, чтоб арбу не увела.       — Само собой, — самодовольно цыкнул Валька, глядя как Фобос и Деймос пыжатся, вытаскивая огроменную лестницу. — Ишаку пряников притараньте, — бросил он напоследок, когда народ уже двинулся в сторону хлипенького забора.       Очередное дело остатков некогда великой налетной группировки Лаврика обещало быть не таким и сложным…