Дайте Чарли шанс

Сквозь пелену сна медленно прокрадывается приятный шум волн, врезающихся в берег, шелест листвы в отдалении. Приходиться открыть глаза, чтобы понять в какую глушь меня опять занесло. И либо кто-то нагло спер мою кровать, либо я уже не в Сторибруке, что уж говорить о комнате. Ненормально. Определенно сон. Я пока в своем уме. Неуклюже пошатываясь, встаю с золотистого песка и привычно пропускаю пряди волос сквозь пальцы. На ладонях тут же остаются песчинки, они же неприятно щекочут ухо и, застряв между зубами, вызывают неприятный скрип. Лишь бы поскорее избавиться от них, тянусь пальцем к ушной раковине и умело сплевываю на прекрасный берег, попутно оглядываясь по сторонам. Королева Елизавета была бы в восторге от моих манер, мда. И вот знаете, после просмотра National Geographic могу без ошибки определить, где я, часы сидения за телеком не прошли даром. Пальмы, песок, море - дикая природа, никак иначе. Точнее - остров. Еще точнее - всеми любимый Неверленд. - Почему всегда Неверленд? - нет, серьезно, у меня с этим местом не самые приятные воспоминания. - Потому что я так захотел, - едко произносит голос за спиной. Ну конечно, как же без него. Подумаешь, умер. Медленно оборачиваюсь в его сторону. - Пэн, - с презрением кидаю в ответ, оглядывая парнишку с таким знакомым и чертовски сексуальным оскалом. - Что ты забыл в моем сне? - Ты сама позвала меня, - какое-то жалкое мгновение, и этот томный шепот раздается снова за спиной, но даже от него, почти не слышного из-за шума воды, я невольно вздрагиваю. Нельзя показывать слабину, тем более жаться в угол всего лишь от слов. - И на кой ты мне сдался? - Ну, знаешь, я отлично даю советы. Может тебе как раз нужен один, м? - остатки приличия улетучиваются вместе с последними сантиметрами, разделяющими нас. Вплотную прижимаясь, он обжигает горячим дыханием кожу на затылке. По спине пробегают тысячи мурашек, а испуганная девочка где-то глубоко во мне истерично верещит о необходимости удирать. - Совет? От тебя? - У тебя, вроде, с Феликсом не ладится, - продолжает мягко шептать Питер, проскальзывая ловкими пальцами мне на запястье. Чувствую себя невинной школьницей на первом свидании. Вот от Маньяка такой инициативы, похоже, никогда не дождешься. Надо пользоваться моментом, не каждый день оказываешься с парнем на глухом острове. И к чёрту, что сон, что не тот, с кем хотелось бы. - И каков же твой совет? - прикрывая глаза от удовольствия, тем же игривым тоном я задаю вопрос и обвиваю его свободную руку вокруг своей талии. Этот момент, эти действия - все настолько неправильно и пошло, что хочется блевать от отвращения и тонуть от наслаждения одновременно, и эта неопределенность все больше сводит с ума. Нужно поскорее проснуться, но без ответов я не уходить не собираюсь. - Феликс - потерянный мальчик, - он упирается острым подбородком мне в плечо, и честное слово, если там останется синяк, я найду его труп и прикончу еще раз. - Его не взять любовью, лаской и остальными женскими штучками. - Он сильнее впивается подушечками пальцев мне в руку, вдавливая костяшки. - Не новость, - недовольно фыркаю и морщусь от несильной, но неприятной боли в запястье. - Если есть что-то стоящее, то не надо тянуть кота за одно место. Пэн резко разворачивает меня к себе, сдавливая талию. Брови привычно изгибаются, слегка прикрывая пронзительный взгляд, а обветренные губы растягиваются в еще большем оскале, соблазнительно приоткрывая белоснежные клыки. И да, это нормально - тащиться по клыкам. - Как мило, полоумная дуреха, - он шустро переплетает свои шаловливые пальчики с моими, не переставая сверлить взглядом. - Которая провела тебя однажды, - незамедлительно продолжаю я, расплываясь в схожей ухмылке. - И померла, - я закатываю глаза, громко вздыхая. Как я понимаю, он считает себя великим гуру подъебов. Ну ничего, с меня еще зачтется. Из-под его ног неожиданно начинают подниматься завитки фиолетовой дымки, и вместе с ней Питер исчезает, оставляя меня лыбиться, как дуру, симпатичному камушку недалеко. И пусть меня кинули, будто какую-то непонравившуюся шлюшку, дышать становится легче, а думать удается более трезво, хоть сиреневенький дымок и пугает. - Задрал так резко исчезать, - возмущенно произношу я и осматриваюсь в поисках этого засранца. Ничегошеньки. Издевательство какое-то. - Ты правда не знаешь, что делать? - этот насмехающийся тон раздается отовсюду, ощущение такое, что сам Бог пришел постебаться над моими неудачами. - Просвети меня, о, гений! И только я успеваю сжать губы от злобного крика, все - высокие пальмы вместе с густыми кустиками, морская пена и золотистый песок - начинает заворачиваться в причудливые узоры. Перед глазами плывет, и сложно разглядеть хоть что-нибудь. Ощущение, будто тебя переживали и выплюнули, а потом пытаются вылепить из этой кашицы прежнюю Чарли. Фу. Приходиться немного подождать, прежде чем можно будет разглядеть хотя бы свои ноги. Какие они все-таки хорошенькие. С них внимание перескакивает на вырисовавшийся пол, скользит по стенам, уставленным высокими шкафами, там добирается до низкого столика с толстенной книжкой в ветхой обложке. Серьезно? Он притащил меня в лавку деда ради этого престарелого сборника сказок? АЛЁ, МЫ ТУТ ДЕЛОМ ВАЖНЫМ ЗАНЯТЫ. - Эта книга, - снова этот клевый дымок, и лесной развратник медленно приподнимает ветхую обложку, - поможет осуществить твой план. - Что в ней? - клянусь, если очередная чушь про поцелуй любви, я повешаюсь на собственном шнурке. Слишком уж все просто, а все, что просто, - подозрительно. - Рецепты. - Ладно, я сдаюсь. Он реально издевается. - Типа "Куропатка в яблоках"? Пэн прикрывает глаза ладонью, по лавке разносится его угрожающий короткий смех. С лица рука поднимается к волосам, пропуская через пальцы рыжие пряди, и, О ГОСПОДИ ДЕРЖИТЕ МЕНЯ СЕМЕРО, если он сделает так еще раз, пусть и нарочно, я не сдержусь. - Твоя тупость чертовски заводит, но не сейчас, - снова оскал, пронзительный взгляд и играющие брови, острые клыки и глаза цвета молодой листвы. Зашкаливающая сексуальность, растущее желание. - Здесь рецепты зелий, у тебя магия. Все не так сложно, не считаешь? Медленно, скользя между тумбами и креслами, я с наглой усмешкой подхожу к столу. Слегка склоняюсь в его сторону и исподлобья пялюсь на него а-ля Реджина. - Нельзя заставить полюбить, знает каждый дурак. Питер подается навстречу, сокращая оставшееся расстояние. Его дыхание щекочет нос, а глаза надменно смотрят сверху. - Разве тебе нужна любовь? Вот чисто теоретически она всем нужна, но мы же особенные. Итог - очко Пэну за сообразительность. - К чему эти наводящие вопросы? - Не испытывай мое терпение, Шарлотта, - он грациозно скользит вокруг стола, все больше приближаясь ко мне. Чувствую, как острым носом он зарывается в мои взлохмаченные кудри, подбирается губами к уху и шепчет, не отдаляясь: - Попроси у Белль что-нибудь, напоминающее о дорогом родственничке, сама бери книгу. - Но... - все фразы улетучиваются, как только он прикасается к бедрам и плавно, почти нежно, поднимается вверх. Пальцы играючи перебирают складки одежды, подбираясь к спине. В такие моменты как никогда кстати железное сердце, с которым не чувствуешь ничего. Не нужно сдерживать этих дрожащих стонов, как показывают в фильмах, или краснеть за удовольствие от его прикосновений. Просто начинаешь вести себя так, как повела бы прежняя Чарли, пытаешься представить, что чувствовала бы она сейчас. Он резко заламывает руку, выбивая весь кислород из легких. Вот в чем я уверена, так это в том, что прежней Чарли не понравилась бы эта грубость, ибо ОДУРЕТЬ КАК БОЛЬНО! Это уже ни в какие не лезет! - На складе, справа высокая полка. Книга - пятая слева, - не придавая этому особого значения, Пэн продолжает все тем же соблазнительным тоном. - И какое зелье? - с трудом выдавливаю я, стискивая зубы от адской боли. - Зелье желаний, - снова будоражащий шепот, и давление на руку ослабевает. Боль растекается по всему телу, исчезая, а тишина вокруг начинает пугать. - И в чем его секрет? Его приятная ласка возвращается, когда он снова кладет руки мне на талию, чуть сдавливая ее, тепло груди чувствуется на спине, а упругие бедра соприкасаются с моими, прижимая вплотную ткань одежды к коже. Расстояния между нами как будто не было никогда. - Специально это делаешь, да? - Делаю что? - Тупишь. - Не смотря на всю окружающую романтику, уже порядком начинают надоедать его "милые" шуточки. - Сваришь зелье, напоишь им беднягу-Феликса, и он твой, целиком и полностью. Приходиться круто повернуть голову, чтобы заглянуть этому развратнику в глаза. А он не перестает ухмыляться и играть бровями. Жесть. - Зачем ты помогаешь мне? - Феликсу давно уже пора быть мертвым, но благодаря тебе и Ее Величеству, он жив. - Его губы чуть касаются щеки, дразня, пока он продолжает: - Теперь ты, считай, почти бессердечна, и убьешь его ради себя. Наверное, я должна была почувствовать укор совести или что-нибудь вроде того, но все, что я слышала, так это вызов в его голосе. На него следует ответить и победить. И пусть я тварь редкостная, но буду очень долго себя винить, если не сделаю одного. Нагло впиваюсь ему в губы, стискивая одежду на груди, как бы не порвать ненароком. И тут уж ответа ждать долго не приходится (учись, Феликс). Кончик его языка проходится по моей нижней губе, когда Питер делает шаг вперед. Его руки впиваются в кожу сильнее, прижимают к себе еще больше, а мне так и хочется подняться руками выше, чтобы стиснуть шею этого засранца. Пальцы не слушаются, путаясь между собой. Лицо начинает гореть, в то время как холодными ладонями он забирается под майку - единственную преграду между раз горяченными телами. Слегка прикусываю его верхнюю губу, пока по коже разбегаются мурашки от новых и новых прикосновений. На мгновение языки соприкасаются в странном танце, и, когда, казалось бы, остановиться будет невозможно, он отстраняется. Буравя фирменным насмехающимся взглядом, Пэн отталкивает меня от себя - тело нелепо врезается в спинку кресла, устало разваливаясь в нем. Все с той же улыбкой он начинает медленно исчезать в фиолетовой дымке. - Увидимся в аду, принцесса, - понизив голос, напоследок бросает он и оставляет меня одну. Раскрасневшееся губы расплываются в ехидной улыбке. Не дождешься.