Черные птицы

POV Гермиона Грейнджер Нельзя обманывать себя вечно. Еще никому в мире не удалось обмануть судьбу. В один миг наступает момент, когда сопротивление бесполезно и остается лишь один вздох до того, как тебя зальет этот океан боли. И я знаю наверняка, что этот момент наступил. Сейчас. Маленькая комната в подземелье - каменные стены, железная дверь. Откуда я уже никогда не выйду. Потому что это был конец. Все запертые наглухо двери распахнулись настежь, все так усердно сведенные мной стены и замки – все рухнуло. Пришло осознание. Всего. Что Гарри и Рон умерли, что я не смогла их уберечь, что я оставила их, ушла дальше, жить, покинув окровавленные тела друзей догорать под уламками старой хижины. Что я связалась с Драко Малфоем, что я любила Драко Малфоя, который меня предал. Прости меня, мое рыжеволосое солнце. Я оставила тебя умирать. Я позволила пожирателю целовать мои губы, которые раньше мог целовать только ты. Я забыла тебя, каждый день заставляла забыть. Будто и не любила вовсе. Каждую минуту я тебя предавала. И дело даже не в эгоистичной потребности удержать боль. Нет, я предавала тебя осознанно. Целуя его, обнимая его, засыпая в его руках. На меня смотрят твои стеклянные глаза – твои мертвые глаза. Которые я тогда не смогла закрыть. Хочется их поцеловать – но на моих губах яд. Яд непростительных заклятий, которыми я убивала людей. Яд слез того, кто предал меня. Хотя, все почти справедливо. Он предал меня так же, как я предала вас. Мое последнее желание – быть мертвой. Так же как и вы. Мне давно уготован ад, пожалуйста, я так хочу, наконец, в него упасть. Стены вокруг сжимаются, отчего стает так мало воздуха. Почти нечем дышать. Пожалуйста, мне так нужно чувствовать эту боль. Давайте, разрывайте меня на части, - я заслужила. Убивайте меня, мучайте, терзайте. Я заслужила. Смотри на меня, Рон, своими мертвыми глазами. Это приносит такую боль, что хочется биться головой об стену и вырвать свой скелет из собственного тела. Я не закрою теперь ни одну из дверей, меня теперь никто не заговорит – я заслужила эту боль. За мое предательство. За мою подлость. Как низко я упала. Хотя думала, что падаю не одна. Какая глупая мысль. Он сам меня сбрасывал – во все эти пропасти. Он убивал меня, издевался надо мной каждую минуту – а я верила. Я верила в его ложь. Верила в его слезы, сцеловывала их своими губами. Я верила в его крики, будила каждую ночь. Я верила в его боль, пыталась разделить. Помнишь, Рон, как ты говорил мне, что я любишь меня больше жизни, а я не верила. Говорила, что мы еще дети и просто не способны так сильно любить. Вот она я, твоя любовь. Я не верила в твою искренность. Зато так легко поверила в его ложь. Подойди ближе, пожалуйста, мне нужно видеть, что ты мертв. Это я тебя убила. Ведь это легко, ведь я убивала – даже не в бою, нет, я убивала так, как это делают пожиратели и трусы – безоружных и неспособных защититься. Посмотри, у меня руки в чужой крови. Надо мной кружат птицы. Спроси их – они все знают. Убей меня – меня заждался ад. Черные крылья хлопают над моей головой, мои судьи, мои палачи. Вот и пришел мой судный час – казните меня. Я заслужила. Говорят, что убить – это грех, убить себя – грех еще больший. Я убила себя. Я убила твою любимую девушку, Рон. Смотри на меня – я заслужила эту боль. Твой взгляд выворачивает меня изнутри, он ломает кости и раздирает на куски кожу. Он говорил, что видит свою боль. Даже если он лгал, то сейчас я его понимаю. Я вижу свою боль, как видел ее Драко Малфой. В сужающихся стенах, в полыхающим в огне полу, что обжигает мои ступни, в граде камней, что сыплются на мою голову. В криках этих безумных птиц, в стеклянных глазах напротив – я вижу свою боль. Я не позволю себе умереть, я не позволю себе сдаться – это слишком легко, это почти спасение. Я заслужила это все. Что ж – пришло время сводить счеты. Вдруг стало слишком тихо. Камни перестали падать и даже птицы молча застыли в воздухе. Нет, я не могу умереть – я не заслужила такого облегчения. Не уходи, моя боль. Я должна страдать. - Ты не должна, - тихий голос совсем рядом. Такой родной, почти забытый. Я испуганно оборачиваюсь. В его глазах солнце. Я сошла с ума. - Ты не должна, ты не виновата, - повторяет Рон, чуть улыбаясь. Я истерично рассмеялась. Не смотря на изувеченное тело, измученную душу, хочется встать и громко поаплодировать тому, кто, если он существует, вершит нашими судьбами. Все равно - бог это или дьявол. Безусловно, это высшее мастерство – это крайняя степень пытки. Я не умерла, ад сам пришел ко мне. - Прекрати, Гермиона, - серьезно говорит Рон, но я не прекращаю смеяться. Видеть его рядом, слышать его голос, даже его аромат – ромашкового чая с медом, - до этого я не знала, что такое боль. Я начинаю орать, громко, срывая голос. Бросаясь на стены, сбивая в кровь руки, ноги, разрывая платье, вырывая волосы. Я хочу умереть. Я заслужила все это, я знаю, но это слишком. Если он действительно так же видел эту боль, то, что ж, может он уже расплатился за свою ложь. - Гермиона, - нет, я не могу слышать этот голос, - Успокойся. Ты не виновата в нашей смерти, ты не виновата, что была с ним. Мне уже сложно понять – смеюсь я или плачу. Мне сложно даже думать. В голове ураган сметает все мои мысли, что-то очень сильное ломает мои кости. Круцио на фоне этого – почти ласка. Пожалуйста, чтобы только я его не видела. - Я убийца, Рон, - я уже сошла с ума, я уже не могу остановиться. Я оборачиваюсь и смотрю на него. Он стоит передо мной – такой обычный, такой настоящий. Копна рыжих волос и следы солнца на щеках, бордовый свитер, связанный миссис Уизли, растерянная улыбка. Такой живой Рон. - Я убила тебя. Я бросила тебя. Я предала… - у меня не хватает сил говорить, я падаю к его ногам. Я у меня во рту соленый привкус. Я должно быть расцарапала до крови себе лицо. Зарываюсь руками в волосы, они липкие и мокрые от крови. - На мне кровь других, на мне его поцелуи, - мне сложно кричать, мои слова – лишь хрип, - Я убила ее. Ту, которую ты любил. - Нет, Гермиона, она передо мной. Ты передо мной. Пожалуйста, ты должна взять себя в руки. Ради нас. Мое тело содрогается от хохота. Я подымаю на него глаза. Больно сфокусироваться, но я все равно вижу четко его лицо. - Я заслужила все это. Я убила ее, убила тебя, - это все, что я могу сказать, это все, что я знаю. Он продолжает уверенно повторять, что я неправа. Но я знаю наверняка – что сейчас момент истины. Такая долгожданная правда. Замок в дверях скрипит и двери отворяются. Кто-то вошел в камеру. Но я не обращаю внимания, мои глаза прикованы к Рону. - Нет, - уверенно говорит он, - Ты просто устала, милая. Ты просто слишком многое пережила. В мой разум врывается какой-то голос. Из вне. Я оборачиваюсь, какой-то человек вошел в камеру. Я не знаю, что руководило мной – мое прильнувшее сумасшествие или измученный разум. Я бросаюсь на этого человека. В нормальных условиях, я бы никогда не смогла его одолеть – взрослый мужчина с палочкой в руках. Но это были никак не нормальные условия. - Смотри, Рон, - мой голос луной бежит по подземельям, - Смотри, - кричу я, цепляясь когтями в этого человека. Вырывая с его рук палочку, сваливая его с ног, колотя его кулаками: - Смотри, Рон. Я убиваю его так же, как убивала ее. - Гермиона, - он пытается меня остановить. - Нет, - меня трясет от собственного крика, - Не называй меня так. Только не по имени. Палочка пожирателя уже в моих руках, я бросаю в него какое-то заклятие - мужчина неподвижно лежит у стены. - Ты хорошая. Я опять вспоминаю о нем, его слова – что нет ни плохих, ни хороших. Опять врал. Есть добро и зло, мир – черно-белый. Все предельно просто. И точно так же ясно, что в моей тьме совсем не осталось света. - Смотри, Рон, - до чего больно говорить каждое слово. В подземелье появилось еще пара пожирателей, они даже не успели ничего понять, как я остановила их заклятиями. Я не помню слов, что вырывались из моих губ, были это обычные защитные заклинания или непростительные. Уже все равно. Не важно – обездвиживала ли я их или убивала. Нет уже никакой разницы. В подземельях появлялись еще люди, но мне удавалось им противостоять. Всем. - Смотри, Рон, - казалось, они падали только от моего голоса, что, будто стекло, резал их тела, - Смотри, Рон, что с ней стало. С той, которую он так любил, та, которая жила когда-то – девушка по имени Гермиона Грейнджер. Люди вокруг падали, словно игрушечные. Словно я легким движением руки скидывала фигурки с шахматной доски. Ты же любил шахматы, Рон. Сыграем? Чур, мои красные. Он все еще рядом. Я слышу его предельно спокойный голос, пытающийся меня остановить. Его запах кружит голову. Даже воздух превратился в боль, с каждым вздохом – стает все хуже. Она врывается вовнутрь и разноситься по венам, сковывает сердце, взрывает легкие. Еще несколько шагов – и я поднялась на первый этаж. Длинные коридоры, запыленные портреты – хочется взорвать этот музей. Его проклятый дом. Мне сложно удержаться на ногах и я падаю. На полу остаются кровавые следы моих ладоней. У меня пропал голос, чтобы кричать. Лишь тихий хрип. - Мерлин, что со мной стало. Легкий ветерок ворошит мои волосы, что-то приятно-теплое обволакивает меня. - Все хорошо, милая. Все хорошо, - любимый голос острым лезвием проходит по телу. Пожалуйста, прекратите это. Пожалуйста, Рон. Я заставляю себя встать и идти дальше. В моей больной голове созрела предельно простоя цель – дойти до главного зала, бросить в кого-то заклинание и опустить палочку. Пожиратели не будут долго ждать – они избавят меня от мучений. Они спасут меня, убив. Пришло время десерта, проклятый принц. Заверши достойно свой пир. Еще чуть-чуть, еще пару шагов – свет свечей кажется слишком ярким, я практически ничего не вижу. Хотя мне и не нужно ничего видеть. Нужно лишь поднять палочку, прошептать лишь пару слов. Рон остался за дверью, мертвым героев войны не приглашают на бал пожирателей. Я опустила палочку до того, как произнесла заклятие. Что-то было не так с этим праздником – перевернутые столы, разбитые бокалы, группа людей в центре. И кто-то слишком знакомый в центре – завязанные руки, глубокий порез на щеке, размытая черная краска на левом предплечье. И куча направленных на него палочек. Я хочу рассмеяться, но смех застрял где-то в горле. Бунт на корабле, юный монарх? Он подымает голову. Наши взгляды пересекаются. И меня сметает с ног этот океан. Накрывает с головой. Серый океан боли, лжи, отчаяния. Будто расплавленная сталь – в моей крови, в моих мыслях, обволакивает меня, закатывает меня, убивает. Моя палочка, упав, громко отбивается от пола. Заставляя обернуться на меня разъярённых пожирателей. Он говорил, что у его боли мои глаза. Что ж, смотри. Смотри, Драко, на свою боль.