Черные птицы

Они вернулись в ту же квартиру, вряд ли кто-то пустился на их поиски или смог бы повязать смерть пожирателя с девушкой, которая, по общей уверенности, была мертва и парнем, который должно было сбежал со своей семьей на край света. Гермиона стиснула руками виски. Комната вертелась перед глазами, словно девушка сидела на карусели. Она пыталась сконцентрироваться, но ничего не удавалось, головокружение не проходило, и вряд ли оно было связано с аппарацией. Она посмотрела на Малфоя, наткнулась на отрешенные серые глаза, будто он опять был где-то далеко, будто опять его разум затуманен настолько, что он не может соображать, не может ничего понять. Гермиона оперлась об стену, ей было трудно устоять на ногах. В голове будто кто-то бил в колокола, крича единственное слово – убийца. Ей не было страшно, просто сложно было понять, что это слово – о ней, о Гермионе Грейнджер. Она убила человека, не защищаясь, не во время битвы, не тогда, когда ей грозила опасность. Нет, она целенаправленно пришла в его дом и убила беззащитного. - Он был плохим человеком, - сказал Драко, словно читая ее мысли. Гермиона лишь тихо хмыкнула. - А как же то, что нет ни плохих, ни хороших? - Он был плохим в общепринятом понимании этого слова, - уточнил Малфой. Гермиона лишь молча сползла по стене, обхватывая голову руками, будто пытаясь ее остановить от кружения. Карусель кружилась все сильнее, звон ставал все громче, еще минута, и ее вырвет. - Поговори со мной, - попросила девушка, поднимая глаза на Малфоя. На ее голову сыпалось еще больше мыслей, о которых она не могла думать, мыслях, которые запирала подальше, не позволяя себе вспоминать о них. Знала, что когда-то все разрушится, словно карточный домик, вся ее гениальная схема закончится крахом. Но не сейчас. Только не сейчас. Драко все так же стоял рядом, практически над ней. Метка на руке покалывала, то ли от того, что был убит один из пожирателей, то ли от того, что принадлежит именно тому, кому нужно, - убийце. Парень усмехнулся. Он убил человека. Он мог бы прийти сейчас домой, открыть дверь родительской спальни и сказать, что отомстил за них. Мама, папа, я убил вашего убийцу, вспомните обо мне. Мама, папа, я отомстил за вашу ежедневную боль, заберите, пожалуйста, мою. Мама, папа, у меня руки по локоть в крови, на моих губах все еще непростительное заклятия, но почему-то ничего не изменилось. От того, что Нотт мертв, его мама не оживет, ее раны не залечит пролитая кровь ее убийцы, к его отцу не вернется разум, все останется так же. И он, Драко Малфой, остался тот же. В квартире Грейнджер, не понимая, что делать дальше, зачем что-то делать дальше. И эта боль, что опять начала принимать форму, большие черные тени, кружащие над ним, бросая в него то ли ножи, то ли острые клинки, забивая его, словно животное. Вот сейчас будет последний бросок, его ноги подкосятся, он упадет и эти черные тени добьют его лежачего, скрутившегося, словно ребенок. Острая боль под лопаткой – еще один клинок застрял в коже, удар в висок, еще пару порезов на руках… Вот сейчас кто-то бросит последний нож. - Поговори со мной, - ее голос заставляет тени исчезнуть, так и не бросив последнего клинка. Он пытается сфокусировать взгляд на девушке, она сидит на полу, прислонившись к стене. Чтобы думать, нужен воздух, открывает окно. - Нечем дышать? – спросила Гермиона. - Словно разучился как. - Идем, - она неуверенно встала, все еще опираясь рукой об стену. - Куда? - Там больше воздуха, - ответила она, направляясь в коридор. Малфой послушно пошел за ней. Возле входной двери была еще одна дверь, девушка открыла ее, и они оказались в маленькой кладовой, лестница в которой вела на чердак. Они залезли наверх, Гермиона открыла запыленное чердачное окно. Она залезла на него, садясь на подоконник, парень сделал то же самое. Их ноги свисали наружу, они практически сидели на крыше. - Действительно больше воздуха, - согласился Малфой, садясь поудобнее. Перед ними лежал вечерний город, небо окрашивал в красное закат. Драко прикрыл глаза, чтобы не ассоциировать его с кровью. - Лорд создал в министерстве негласный отдел чистки, группа пожирателей занималась истреблением маглов. Не грязнокровок, а простых людей. Нотт – был главным в группе. Отец говорил мне, что Лорд выбрал его кандидатуру, потому что он был идеальным типажом. Одиночка, кто-то, кого просто некому было останавливать. Мелкий, ничтожный, никому не нужный, и через это, настолько наслаждающийся властью. Играть людьми, словно куклами. В каждой операции лишь одна цель – массовость. Успех зависит от количества жертв. Взрывы мостов, ураганы, наводнения, если бы Волдеморт его не останавливал, он бы взорвал уже пол-Англии. Драко не знал, почему это говорил. Может, таким образом, оправдывал их, здесь перед безграничным небом, каким-то невидимым судьей, он говорил – мы не убийцы, мы не виноваты. - Он был плохим человеком, - повторил он, то ли Гермионе, то ли невидимому судье. Гермиона молчала. Она следила за угасающим солнцем, голова уже не кружилась, и ненужные мысли были глубоко упрятаны. Она все сделала правильно, это было логичным поступком для войны. - Ты действительно думала, что я уйду? – спросил Драко. Гермиона была вынуждена ответить, она повернула к нему голову, опираясь на раму окна. - Я хотела бы, - ответила она. Малфой лишь нахмурил брови в ответ, так, что на лбе образовалась морщина, которую хотелось разгладить рукой. Солнце падало на него и окрашивало каким-то розоватым предзакатным цветом. Белые волосы, растрепанные, как от сна, бледную кожу, синяки под глазами. Он словно залился румянцем и казался совсем ребенком. Она не видела перед собой Драко Малфоя, ее школьного врага, маленького мерзкого хорька, не видела пожирателя, просто молодого человека, почти ребенка, нездорового, для болезни которого никто еще не нашел лекарств. Она видела его семью, почти представляла темную комнату, где утопают во мраке его родители, видела бледную полупрозрачную Нарциссу и склонившегося над ней Люциуса, не слугу Лорда и убийцу, а опять же человека, который умел любить. Она видела его душу, разорванную, потрепанную, которую он никак не мог ни склеить, ни понять, душу, которую она забрызгала кровью, чужой кровью. - Спасаешь души? – он опять читал ее мысли. - Нечего спасать? – спросила Гермиона. Ее одолевала чрезмерная усталость, так надоело думать. Тем более что ни одна из мыслей не была верной. - Я не знаю, - пожал плечами Малфой. Слишком много раз он сомневался в ее наличии. - Я не знаю, - эхом повторила девушка. Это ставало уже традицией, повторять ненужные слова, будто чтобы доказать, что они не обретут смысл, даже если их повторить дважды или еще целый миллион раз. Солнце уже разбилось об горизонт, рассыпая последние лучи, что упали на город, теряясь в бесконечном переплетении улиц. - Странные эти маглы, понастраивали, - сказал Драко, наблюдая, как постепенно город вокруг загорается огнями, - Тщетная попытка недоразвитой расы самовыразиться в камне, - добавил он хриплым высоким голосом, будто перекривляя кого-то. - Что это? – непонимающе спросила девушка. - Это моя бабушка, та, что Блэк, - усмехнулся парень, - Мерзкая была старуха. У самой дом был в размер Хогвартса. Однажды в детстве я выпустил там своего кота, так и не нашел. Гермиона усмехнулась. Странно было слышать такие слова, такие обычные слова в последнее время – истории, воспоминания. Говорить, как обычные люди. - У тебя был кот? - Да, Фридрих. Знаю, имени могла б позавидовать сама миссис Норис, - Драко зажмурил глаза. Казалось, он говорил о какой-то другой жизни, не его. Он не мог представить, что когда-то все было иначе, что когда-то он вообще умел жить. Он все еще всматривался в город, он казался ему каким-то сложным непонятным механизмом, который кто-то завел давно и никак не может остановить, и он все движется, движется, движется… - В городах нет магии, - констатировал он, - Они все насквозь магловские, с их большими зданиями и искусственным светом. И эти вечно движущиеся штуки… Транспорт. Куда они постоянно бегут, Грейнджер? - Я не знаю. Да, здесь совершенно нет магии. Не зря, волшебники живут в деревнях. - Или среди пустырей. - Ну, это причуды аристократов, - усмехнулась она, - Я всегда думала, что у меня будет свой дом, где-то в деревне волшебников. И вокруг было бы куча соседей, которых мы все б знали поименно. И вечерами мы б собирались семьями в саду, дети б летали на метлах, а мы б болтали за кружкой маслопива… - ее голос ставал тише с каждым словом и руки начинали предательски дрожать. Малфой наблюдал за ней. - Не надо, - неуверенно оборвал он ее на полуслове. Ему было забавно смотреть за ней, такой, когда она говорила о чем-то хорошем и несбыточном, тогда она ставала почти прежней Грейнджер. Гермиона Грейнджер – заучка-грифиндорка, невеста неудачника Узли и подружка золотого Поттера. Почти заставляла поверить, что и он прежний еще существует, что от него хоть что-то еще осталось. Но он видел, что ее глаза краснеют и руки дрожат, когда она вспоминает, он понимал, что в такие моменты к ней подбирается вся та боль, которую она так прятала, удерживала где-то далеко-далеко. И он знал, что если она отпустит, если эта чертова дверь откроется, она не выдержит. Эта боль, словно бесконечный поток лавы, унесет, расплавит, уничтожит ее. А он знал как это, он сам почти каждую минуту чувствовал, самоуничтожался. Хватит на эту ночь одного сумасшедшего. - Да, спасибо. Это лишь пустые слова, - и с белков ее глаз исчезали красные желваки, и она унимала дрожь в руках, запирала на все замки тот океан боли, который когда-то ее настигнет. Но не сейчас. Не сегодня. - Ты можешь уйти, - сказала девушка. Понимала, что Малфою совершенно нет выгоды ей помогать дальше, ведь ни он, ни она сама, не верили в то, что собирались делать. Единственная его возможная цель осуществлена, он отомстил за своих родителей. Теперь ему необязательно продолжать. Малфой рассмеялся, тихим грудным голосом, почти настоящим смехом, словно над неудачной шуткой. - Спасаешь души, - тихо сказал он, - Люди ведь не меняются, даже если весь мир вокруг них взорвется, люди остаются те же. Ты все такая же. - Откуда тебе знать какая я? - Открытую книгу несложно читать. Гермиона запнулась на полуслове. Она хотела что-то ответить, но не смогла сказать вслух. Просто замолчала, позволив думать Драко все, что ему угодно. Ей абсолютно не хотелось что-то ему объяснять или возражать. Возможно, он действительно знал, какой она была раньше, да и все вокруг знали – умная, отважная, рассудительная, - часть Золотого трио, что должно было спасти мир. Но то, что осталось от нее сейчас, не знала, не понимала даже сама она. Пустая оболочка, использованный сосуд, у которого не хватает былой хваленой отваги, чтобы разбиться вдребезги в последний раз, избавив себя от бесполезной жизни. Она не спасает души. Нет, она поставила крест даже на своей собственной. - Я просто не хочу, чтобы мы умирали вместе. Мне хватит своей агонии, чтобы смотреть еще и на твою. Как твои родители, ведь мы точно так же умираем, почему-то все еще цепляясь за жизнь. Но их связывает любовь, а нас – всего лишь случайность. В тот момент, когда я решила, что ты мне поможешь, в тот момент, когда ты решил прийти сюда. У них, в отличии от нас, еще есть шанс выжить. Малфой содрогнулся от ее слов. Он не хотел в них верить, хотя и знал, что это правда. От них уже ничего не осталось, у них нет будущего. Где-то в этой войне они потеряли себя и каждый новый день теперь – бесцельные скитания по миру, из которого их уже выбросили, даже не соизволив убить. - Мне некуда идти, в том доме смерти хватит только на двоих, - пожал плечами Малфой. Он не хотел возвращаться туда опять, опять видеть наяву то, что преследует его во снах. - Хорошо, - кивнула девушка. - Хорошо, - повторил он. Они оба замолчали, но на удивление, мысли не атаковали. В голове всплывали далекие образы, картины из прошлого, где они умели жить. Они смотрели на них, как на кадры из чужих жизней, они уже не могли связать себя с этим прошлым, лишь наблюдать со стороны, не имея никакого к этому отношения. - У нас уже нет шанса выжить? – спросил Драко. Гермионе так отчаянно хотелось соврать, сказать такую желанную ложь, заставить их обоих в нее поверить, тем самым даруя надежду. Эта ложь дала бы ответы на кучу вопросов, расставила бы многое на места, смыла бы с их рук кровь и исцелила б измученные души. Он смотрел в ее глаза, почти черные в этом мраке, пытаясь найти там ответ. Его внутренний голос молил ее соврать. Солги, пожалуйста. И я поверю в твою ложь, как в самую святую истину. - Ни единого, - по слогам ответила девушка. Она никогда не умела врать.