Россыпь однострочников по Ван Пису

Когда Санджи зашел на камбуз, чтобы готовить ужин, там его поджидал невменяемый маримо, отчаянно пытающийся держаться на ногах. — Мохоголовый? — удивленно уставился на него кок. — Ууум, — кивнул ему маримо и сделал шаг вперед. — И что это значит? — брезгливо обходя идиота, от которого несло спиртным, Санджи подошел к холодильнику. — Н-ничего, — заплетающимся языком пробормотал Зоро, снова шагая за коком. — Хот-тя н-н-нет. Я-а тебя люб-блю-ю. Мечник свалился прямо на руки Санджи, прижал к себе и замер, отвратительно сопя прямо тому на ухо. Кок задумался, что могу привезти маримо в такое состояние. Алкоголь он мог лакать сколько угодно. С чего его тогда так развезло? Но для начала надо сгрузить тушу на стул. Кое-как справившись с заданием (хоть и оставшись в объятиях тупоголовой дубины, которая никак не желала отцеплять свои руки), он осмотрелся. На столе стояло несколько бутылок, купленных на последнем острове. Неужели из-за них? — Маримо, — позвал Санджи. — Эй, маримо! Он потряс мечника за плечо. Лучше бы он этого не делал. Очнувшись из минутного забытья, маримо притянул кока к себе, силой утаскивая к себе на колени. — Л-люблю, — мрачно произнес он. — Я понял уже, придурок... Пил это? — у Санджи дергалась бровь. Черт возьми, нашел время, маримо! Сюда же может в любой момент кто-нибудь прийти! — Ну пил, — насупился Зоро, кусая кока за ухо. — Никогда не пей больше русской водки! — зло выдохнул Санджи, отдирая себя от мохоголового. Дерьмово-то как. Впрочем, спустя пару полу-укусов в шеи, один нормальный поцелуй и несколько до смешного нежных «Люблю» он решил, что в камбузе никто не появится.