Это ещё не война

— Я вышел из дома примерно в половине второго ночи, потому что слышал оборотней и подумал, что кому-то нужна помощь. Когда я вернулся, входная дверь была открыта. На кухне находились два человека в полицейской форме, мой друг Коул Кливен, несколько незнакомых мне людей и незнакомая мне мёртвая девочка. Не думаю, что это Коул её убил. — Свидетель, будьте добры отвечать по существу. Есть ещё вопросы к свидетелю? — Да, ваша честь. Вы назвали подсудимого своим другом. Вы знали, что он — Пожиратель смерти? — Да какой он Пожиратель смерти, помилуйте! Он всегда бегал от них. Его навязчивым кошмаром было то, что его попытаются заставить присоединиться к ним. Пока Эмили Кливен не пришла туда добровольно, они не подозревали даже, что Коул жив. — Как вы объясните наличие Тёмной Метки? — Я не знаю. — Уолтер Рейли, вы свободны. — Говорю вам, это не Коул! — Уолтер вцепился в кафедру. — Я знаю его много лет, он не способен убить, тем более ножом... — Стало быть, волшебной палочкой смог бы? — Я этого не говорил! — У вас в доме, мистер Рейли, были обнаружены запрещённые книги. Кливен мог их читать? — Запрещённые при каком правительстве? — Уолтер выглядел искренне удивлённым. — Прошу вас ответить на вопрос. — Не думаю, что он мог прочесть в моём доме что-то связанное с Тёмными искусствами, — медленно начал Уолтер. — Сам я никогда не интересовался этим. Вряд ли он мог вообще что-то серьёзное прочесть, из древних языков он только латынь знает, и то не в совершенстве. - - - Щенок, очевидно, глумится над судом. Не запирается, на каждый вопрос отвечает прямо, но — что отвечает! — Мы с сестрой прятались, потому что мне было страшно; я думал, вы меня отправите в тюрьму. — Двенадцатилетнего ребёнка?! — профессиональная невозмутимость начала уже изменять обвинителю. — Я не знал, что вы делаете с двенадцатилетними. Вот опять: ничего не сказал и сказал так много. Действительно, тогда многое делалось... не по правилам. Война ожесточила их, а нежданная победа опьянила. Некоторые действия даже признали ошибками, впрочем, по большей части, негласно. За некоторые... отдельные... действия могло бы быть стыдно. Очень стыдно. Если бы не сознание собственной правоты в целом. — Когда вы бежали, как вам удалось так долго скрываться? Коул облизнул губы. — Если подумать, это было гораздо проще, чем мне казалось тогда. Дело в том, что нас не искали. В рядах присяжных пробежал шепоток. — Дело в том, что нас как бы не существовало. Конечно, тогда мне мерещились сыщики за каждым углом. А сейчас, оглядываясь назад, я отчётливо вижу, как никому не было до нас дела. Он умолк, но обвинитель замешкался с новым вопросом, и Коул заговорил снова — как бы сам с собой, прикрыв глаза и слегка запрокинув голову. — Я берёг свою палочку, но не помышляя о "лучших временах". Я хранил её как редкую и ценную реликвию. Пользоваться силой я избегал поначалу из-за боязни оставить след, но потом я научился обходиться без силы. Всегда. Почти всегда. Среди маглов дышалось вольней. Там я сам распоряжался отпущенным мне временем жизни. Я открыл в себе кое-какие таланты, которые не годились для моего прежнего круга... — он прервался, будто бы задремал и теперь беззвучно договаривал начатую мысль во сне. Потом он шумно вдохнул и слова потекли снова. — Несколько раз нам удавалось задержаться на одном месте достаточно долго, чтобы привыкнуть. Но едва мой старый мир давал о себе знать, я бежал, потеряв голову от страха. Сестре эти перемещения не нравились. Она терялась, замыкалась в себе. Я трепетал перед тем неотвратимым днём, когда станет невозможно прятать её способности. Знания, которые я успел получить, были слишком путанными и явно... не того свойства, чтобы я мог ей помочь. Мне повезло узнать про МакЛейн тогда. Многим повезло с МакЛейн, не так ли? На этих последних словах тон его голоса неуловимо изменился — морок оставил Коула, вместо исповеди опять были колющие намёки и дикие откровения. - - - — Мисс Корнер, успокойтесь. Вас ни в чём не обвиняют. — Когда я увидела эту сцену... у меня сдали нервы! Он хохотал над трупом девочки, как маньяк! Такие преступления не в моей компетенции! Я не подготовлена! — она приложила к глазам носовой платок. — Успокойтесь и расскажите всё с самого начала. — Наш отдел принял вызов, стандартное происшествие — использование магии школьником вне учебного процесса. Я отправилась, чтобы доставить предписание... Кто же мог знать?! Бедная девочка, наверное, пыталась защититься... — она снова была на грани истерики. — Мисс Корнер, кто ещё был в той комнате? — Ах, я не знаю, не знаю! Он хотел наброситься на меня, я не была уполномочена... — Свидетель, успокойтесь. Выпейте воды. — Ах, спасибо, благодарю вас... — Когда вы вернулись в Министерство, кому вы доложили об убийстве? — Моего начальника не было на месте, мне некому было доложить... — Можете быть свободны, мисс Корнер. - - - Обвинитель пробежал глазами листок, который принёс ему ассистент. И этим защита собирается воспользоваться? Он с лёгким любопытством взглянул на адвокатский стол. А у парня своеобразное чувство юмора. Получил самое безнадёжное дело из возможных, и глядите-ка, не теряет лицо. Надо к нему присмотреться. — Кто учил вас магии? — вопрос был формальным, и обвинитель знал ответ. — Ну, в основном... — Коул растягивал слова, как бы примериваясь перед выстрелом, — в основном Беллатриса Лестрейндж. Эффект от ответа был именно таким, которого ждали оба участника поединка: все присутствующие сочли своим долгом содрогнуться. — Да, — продолжал Коул как бы в задумчивости, — она вообще много с нами возилась. Вечно сюсюкала, совала леденцы, лезла обниматься... Моя сестра боялась её. Меня она тоже здорово бесила. Я ещё не встречал, чтобы кто-нибудь так сильно любил детей. — Ваша честь, разрешите ходатайство со стороны защиты! — Разрешаю. — Мой подопечный никогда не учился магии официально. Не посещал учебное учреждение, не имеет каких-либо сертификатов. Есть данные о его палочке, приобретённой у Оливандера в 1981 году. Но сейчас он пользуется той, которую получил по наследству, и она слушается его через раз! Сразу после ареста с ним были проведены обычные тесты, их результаты я вам сейчас представлю, и вы убедитесь: владение магией на зачаточном уровне. Досточтимый коллега строит обвинение в основном на эмоциях, но сухие цифры демонстрируют, что мой подопечный чуть ли не сквиб! Нет, я не утверждаю, будто он начисто лишён магического дарования, это противоречило бы фактам — или тому, что на данном этапе мы принимаем как факты. Но если вы посмотрите четвёртую страницу заключения психиатра, там написано, что контроль над собственным даром у моего подопечного — на уровне десяти-двенадцатилетнего ребёнка. На этом основании я готов предположить, что в состоянии аффективном или близком к аффективному, он мог творить магию неосознанно. Если принять во внимание его прошлое, психологическую травму, полученную в детстве, это наносит удар по основным вехам обвинения. Cruciatus, применённый в Хогвартсе, как нам известно из материалов допроса, был применён в момент, когда мой подопечный защищал любимую девушку от физического домогательства. Нужно ли уточнять, что состояние моего подопечного в этот момент нельзя считать равновесным, а действия его — рассудочными? Он неосознанно применил магию, с которой, вероятно, сталкивался не раз в детстве, и которая глубоко отпечаталась в его подсознании. — Ваша честь, разрешите ходатайство. — Разрешаю. — Уважаемый защитник, видимо, забыл, что время для речи защиты ещё не наступило. Я бы хотел продолжить задавать вопросы обвиняемому. — Принято. Молодой адвокат стиснул зубы и вернулся за свой стол. — Благодарю вас. Сперва я хотел бы указать на противоречие, которое имеется в подходе защиты: если обвиняемый, как было сказано, не владеет магией, как тогда он мог применять логически обоснованные боевые чары, обнаруженные на его палочке? Далее, возможно ли бессознательное усвоение высокоуровневой тёмной магии обвиняемым в детском возрасте? Об этом можно только гадать. Я обращаюсь к фактам, ваша честь. Уважаемый защитник любезно напомнил нам о фактах применения обвиняемым непростительных заклятий, в связи с чем я задаю вопрос: помнит ли обвиняемый, чтобы его специально обучали таким заклятиям? Или же он был свидетелем их применения другими волшебниками, и если да, то может ли он назвать имена? Коул отсутствующим взглядом обвёл зал. Он был даже благодарен обвинителю за то, что тот прервал монолог адвоката прежде, чем тот коснулся другой важной вехи обвинения — той, которую Коул обсуждать с этими людьми не собирался. — Мой первый Cruciatus, — начал он, — я помню очень отчётливо. Это была Беллатриса. Она поймала синицу и заставляла её проделывать всякие штуки под чарами Imperius — думала, это развлечёт мою сестру. Но сестра только разревелась. Это меня разозлило. Захотелось сделать больно. И я сделал. Правда, не очень сильно. Палочка была та самая, которую нашли при мне в момент ареста. Она принадлежала прежде моему деду. Знаете, я не уверен: то ли благодаря этому Белла вообще хоть что-то ощутила, то ли заклятие вышло слабым как раз потому, что у меня ещё не было своей палочки. Я тогда получил знатную оплеуху от Тёмного Лорда. У него была тяжёлая рука, да. Родители сделали мне выговор, но, кажется, про себя они гордились. Я и сам, признаться, чувствовал себя тогда особенным. Но я давно уже вышел из инфантильного возраста, когда собственный талант меня впечатлял. Когда я жил среди магглов, то начал думать о себе именно то, что написано в ваших тестах. Я действительно не кончал никакую школу, и не помню, чтобы дома меня специально обучали конкретно непростительным заклятиям. Адвокат сжал под столом кулаки. Что он делает?! Каждым словом он разрушает всю концепцию защиты, и без того достаточно хрупкую. Такое впечатление, что он хочет в тюрьму! — Верно ли я вас понял, мистер Кливен, что ваша семья была близко знакома и даже находилась в дружеских отношениях с преступником по имени Томас Марволо Реддл? — Томас Марволо Реддл? — переспросил Коул, словно соображая, о ком шла речь. — Вот, стало быть, как... Скажите, это ваш индивидуально изобретённый способ казаться храбрым? Или уже существует официальное распоряжение? Обвинитель улыбнулся и повторил вопрос. — Тёмный Лорд... ни с кем не находился в дружеских отношениях, — ответил Коул. — И я никогда прежде не слышал, чтобы его называли по имени. Вы первый. - - - — Я не покидал пост, я исправлял ошибку, — Кристофер Патил стоял, вытянувшись и опустив руки по швам, как в карауле. — Когда моя коллега отправилась с предписанием, я начал читать личное дело мисс О'Шейн, и обнаружил там некоторые пометки, означающие, что её ситуация сложнее, чем простое хулиганство. Я обратился за подкреплением к коллеге-мракоборцу Гвендолин Кармайкл и поспешил на помощь к Сусанне Корнер. — Что вы обнаружили, прибыв на место преступления? — Когда мы прибыли, мисс Корнер не было на месте преступления. Убитая лежала в кресле перед камином, как на фотографиях следствия. Также там находилась группа лиц, а именно трое оборотней в человеческом облике, одна неизвестная мне волшебница и подсудимый. Дверь в помещение была сломана. Подсудимый общался с этими людьми. Офицер Кармайкл и я задержали всех. Женщина отрицала свою причастность и пыталась оказывать сопротивление. Подсудимый не оказал сопротивления. — Вы сказали, что подсудимый общался с ними. Вы помните этот разговор? — Подсудимый несколько раз повторил: "Вы ничего не получите, я уже убил её". — Офицер Патил, почему вы решили подробно ознакомиться с личным делом убитой? Прежде чем дать ответ, он задумался. — Определённо... это была интуиция. - - - — Офицер Кармайкл, расскажите, что вы видели и делали на месте преступления. — Мы с офицером Патилом задержали трёх оборотней и трёх человек: Коула Кливена, Хлою Шафик и Уолтера Рейли. По утверждению оборотней Хлоя Шафик пришла с ними и помогала им, наводя на преследуемых чары иллюзий, поскольку рассчитывала заслужить Тёмную Метку. Коул Кливен был занят тем, что не подпускал оборотней к убитой им девочке. Он несколько раз повторил: "Не подходите, я уже убил её, вы здесь ничего не получите". Он был в состоянии сильного аффекта, оборотни и колдунья не решались приблизиться, хотя при нём даже не было палочки. Палочку обнаружили позже, в коридоре. Очевидно, ранее он дрался с кем-то. Уолтер Рейли пришёл несколько позже, оказалось, что дом принадлежит ему, и он также был задержан до выяснения обстоятельств. - - - Они вошли втроём, двое завели ему руки за спину, и усадили на стул. Третий подошёл вплотную. — Всё ещё отказываетесь открыть нам обстоятельства убийства? — По-моему, все обстоятельства налицо, — рот Коула скривила усмешка. — Я признаю себя виновным. Что вам ещё нужно? — Правда, сынок. Мы добиваемся не признания, а прежде всего — правды и справедливости. Он достал из нагрудного кармана небольшую апмулу. — Есть вещи, которые вас не касаются, — Коул дёрнулся, но те двое держали крепко. — То, что вы собираетесь сделать — незаконно! Вы не сможете использовать это в суде! — Да, к сожалению, показания, полученные под сывороткой правды, до сих пор не признаны имеющими законную силу. Но моя работа зиждется не на одних только формальных доказательствах. Будем считать, что мы побеседовали неформально. — Где мой адвокат? Я требую, чтобы при допросе присутствовал мой адвокат! — Тише, сынок, тише. Разве я не говорил, что это исключительно для твоего блага? Коул попытался сжать зубы, но ему резко запрокинули голову и насильно влили содержимое ампулы. - - - — После того, что мы узнали, не вижу веских причин осудить его, — говорил один. — Условный срок, контроль и реабилитация - но не тюрьма, он не заслуживает тюрьмы. — Да, разумеется, — отвечал другой. — Смягчающие обстоятельства... склонность к аффективным состояниям... не он один в эти дни жил и действовал с нервами на пределе... всё это можно понять. Но послушайте, что я вам скажу. К делу этого не пришьёшь, конечно, но от осведомителя, которому можно доверять, я узнал, что Беллатриса Лестрейндж, хотя смерть и настигла её внезапно, позаботилась оставить завещание - в пользу этого молодого человека и его сестры. Всё состояние Лестрейнджей должно перейти ему, а не Малфою, который и сам по грани ходит, и не Поттеру, как думают многие. Мистеру Поттеру, впрочем, насколько я могу судить, и в кошмарном сне не приснится претендовать на эти деньги. Но вот мистер Кливен, конечно же, узнает о завещании, как только выйдет. Вместе с состоянием Кливенов это будет баснословное богатство. Вообразите себе, что могут натворить такие деньги в руках такого человека! Кстати, вам известно, что часть имущества Кливенов была конфискована после смерти главы рода и его жены? В основном это были книги. Всё это грозит скандалом, коллега. Если бы удалось добиться вердикта о невменяемости из Мунго... Но мы прекрасно помним, чем это обернулось в случае с Доротеей Бёрк. Они могут пойти на принцип. — Всё это очень и очень запутанно. То что вы говорите... и его упоминания Беллатрисы на процессе... сходится, всё сходится. Но это, конечно же, не может служить основанием для приговора. К тому же ведь остаётся его сестра — кажется, весьма своенравная и заблудшая юная особа. Она ведь была на стороне Тёмного Лорда в Битве за Хогвартс? — Вас ввели в заблуждение, в битве за Хогвартс Эмили Кливен не участвовала. Она действительно находилась среди Пожирателей, но с её слабыми познаниями в магии в настоящих делах она была бесполезна. Насколько мне известно, кое-какие планы на неё были. Но в любом случае, это ещё неокрепшая, молодая душа. Она будет под опекой государства. Она даже не имеет понятия, какими средствами может распоряжаться, и это делает её зависимой — определим её в школу... конечно, Хогвартс слишком хорош, но есть и другие варианты... назначим пособие... Уверен, её ещё можно исправить. Она получит наследство семьи Кливенов и сможет жить безбедно. Иное дело — брат. Он слишком много видел, слишком обозлён. Он вообще слишком много думает невпопад. Жизнь среди магглов, как ни странно, воспитала в нём презрение к нашему обществу, хотя по всей логике должно быть наоборот... Он оборвал себя, почувствовав, что заговаривается. Сделал вид, что собирается чихнуть, вытащил платок, вышитый по краю золотом, и приложил к носу. — Словом, это опасный человек, и он не отщепенец, по крови и богатству он принадлежит к сливкам общества. Даже если до сих пор он не совершил преступления, за которое заслуживал бы сесть в тюрьму, никто не гарантирует, что это не произойдёт в будущем. Он неуравновешен и жесток. Он своей рукой смог убить девушку, которую любил... — Любил! Коллега, вы, кажется, подпали под влияние эмоциональных определений адвоката, — он улыбнулся. — Отнюдь, друг мой. Я знаю жизнь, и если ростку не было времени, чтобы созреть и окрепнуть, из этого не следует, что ростка никогда не существовало. Так вот, он убил её, и каковы бы ни были обстоятельства, это говорит о вполне определённых свойствах личности. Жаль будет, если его влияние пагубно отразится на сестре. — Безусловно, этого нельзя допустить. Благодарю вас, друг, я обдумаю ваши слова. - - - Приговор огласили. Коул как-то отключился: он смотрел на лицо Гекаты Прюитт в первом ряду. Все слушания по его делу были публичными, и публики хватало. Но из знакомых он видел до сих пор только Уолтера. И вот она пришла. Посмотреть, как он за всё ответит. Если бы он смог ей объяснить, смогла бы она понять? Впрочем, он даже себе не может объяснить. — Приговор обжалованию не подлежит. И — гробовое молчание. Судья был уже немолод. Он помнил первую войну, как приговоры тогда встречали аплодисментами и злорадными выкриками из зала, и как это было страшно. Молчание, которым их встречали теперь, было страшнее. Охранник тронул Коула за плечо. — Эээ... Ваша честь... — проговорил Коул. — Да? — Повторите, пожалуйста, приговор. Я... не расслышал.