Это ещё не война

Итак, с каждым блестяще сданным экзаменом Ребекка чувствовала, как растёт на её плечах огромная глыба долга: со щитом или на щите! Быть первой — или лучше вовсе не жить! Поэтому на экзамен по Зельям она шла в совершенно разобранном виде. Маргарет тоже волновалась, но в отличие от подруги почти сумела внушить себе фаталистический настрой: остальные экзамены она сдала, пусть и на грани провала, может, и здесь повезёт. Она не понимала, что делать с Ребеккой, которая на этот раз нервничала так, что это, наконец, стало заметно всем. Вместо того, чтобы посочувствовать, большинство решило, что Ребекка то ли набивает себе цену, то ли "с жиру бесится" - разве не она весь год ходила в любимчиках у преподавателей? разве не её фотография висит на доске почёта? Маргарет поймала несколько косых взглядов в их сторону, и вложила в ответные взгляды столько гнева и презрения, что это, пожалуй, было даже слишком. Но она сама поневоле была раздражена поведением Ребекки: по мнению Маргарет, та просто позволяла себе распускаться, и не было никакой возможности её урезонить, потому что любая критика воспринималась едва ли не как предательство. Случилось то, что и должно было неминуемо случиться: Ребекка так и не сумела до конца взять себя в руки, порезала палец, перепутала температуру кипения своего настоя, да ещё и забыла упомянуть в описании несколько важных противопоказаний для этого рецепта. Объявляя результаты, Северус Снейп особо отметил работу Ребекки. - Мисс Фрай, я разочарован. Не представляю, что могло сподвигнуть вас на подобные эксперименты во время экзамена. Уверенность в своей непогрешимости? Или эксперимент не затрагивал области науки, а вы лишь хотели испытать моё терпение? В любом случае, вы добились только того, что выше чем "удовлетворительно" я поставить вам не могу. Ещё несколько работ он разнёс подобным образом. Мальчишки возмущённо сопели или сжимали кулаки. У некоторых девочек глаза были на мокром месте. Ребекка не плакала. Она сидела бледная и прямая, как палка. Казалось, она даже дышать перестала. На имени Маргарет Ли профессор задержался. - Должен заметить, что эта работа не отвратительна, - произнёс он, слегка приподняв бровь. - Странно, что под ней стоит ваша фамилия, мисс Ли. Зелье и описание к нему потянут на "выше среднего". Маргарет не помнила себя от радости, весь яд, который звучал в голосе и словах профессора Снейпа, растворился, когда прозвучало: "работа не отвратительна" и "выше среднего". Она будто на крыльях вспорхнула со своего места. Вот она стоит перед учителем и протягивает руку за своим пергаментом, на котором красуется размашистая подпись. Вот она держит пергамент в руках. Вот произносит срывающимся от волнения голосом: "Спасибо, профессор...", и не зная, как и выразить переполняющую её благодарность, встаёт на цыпочки, обнимает его и целует в щёку, прямо в резко выдающуюся скулу. За пару секунд, последовавших за этим, лицо Снейпа изменилось несколько раз. Оно выразило изумление, растерянность, отвращение, тоску, ужас и снова изумление и растерянность. Маргарет не уловила эту игру чувств. Она, конечно, смутилась своего порыва, но и в половину не так сильно, как следовало бы. Она залилась лёгким румянцем, который очень её украсил, резко повернулась на каблуках и, прижимая пергамент к груди, выбежала из класса. Оставшиеся в классе ученики выдохнули, как один. Северус Снейп наскоро объявил последние результаты и скомандовал: "Все вон".