Спасая жизни

      Гермиона проснулась в среду в подавленном состоянии и отправила письмо с совой доктору Томпсону, что будет отсутствовать весь день в связи с плохим самочувствием. Пропускать работу из-за ссоры с Малфоем было крайне глупо, но она ничего не могла с собой поделать – видеть этого идиота сегодня просто не хотелось. Весь вчерашний день, по возвращении с работы, она провела в гостиной, сидя на диване и листая какую-то скучную книгу. Была мысль заглянуть к Гарри и Джинни на Гриммо, но эта идея быстро отсеялась, ведь настроение было ни к черту, а выслушивать негодования и вопросы на этот счет от друзей ей не прельщало. И сейчас, проснувшись всего двадцать минут назад, она проклинала это утро. Ведь сегодня среда, а это значит, что вечеринка Джинни и Гарри в честь помолвки уже в субботу, и вечером, как бы ей этого не хотелось, она должна прибыть к подруге и уточнить детали по поводу подготовки. Умывшись прохладной водой, и посмотрев на себя в зеркало, Гермиона поняла, что ее внешний вид никуда не годится. Полночи девушка проплакала, сама не понимая причины. Конечно, слова Малфоя пронзали острыми прутьями сердце, но она не была настолько сильно ранена этим, чтобы реветь в подушку. Тогда отчего ей было так плохо? Возможно, ей хотелось просто-напросто постоянства в отношениях. Простого человеческого счастья. Но как тут можно завязать с кем-то роман, если в мыслях один лишь Малфой? Даже Уилсон не смог зацепить ее, а ведь он был настоящий красавец: густые черные волосы, свободно струящиеся и доходящие до мочки уха, голубые глаза, небесного цвета, теплый, нежный взгляд и приятный голос. И более того, ему очень нравилась Гермиона. Она подумала, что в последний раз слишком плохо обошлась с Дэниелом, когда поцеловала его в баре на глазах у Малфоя, а потом почти что сбежала от него, сказав, что ей нужно домой. Возможно, он обиделся, если больше не писал ей ничего. И сейчас Гермиона твердо решила расхлебать эту кашу, которую сама и заварила. Пользоваться людьми вот так – не комильфо, и она это прекрасно понимала. К тому же пользоваться за тем, чтобы насолить Малфою. А Дэниел Уилсон был слишком хорошим человеком, и мог бы стать ей даже другом. А друзьями, как известно, не разбрасываются. И она снова взяла в руки пергаменты и написала три письма: одно Джинни с предупреждением, что придет к ним сегодня вечером, одно Дэниелу с извинениями и предложением попить как-нибудь кофе, и еще одно – родителям в Австралию. Письма друзьям Гермиона отправила с совой, но вот письмо маме и папе она всегда отправляла обычной маггловской почтой, потому что сове на другой материк лететь далеко, да и все-таки родители жили в привычной для них не магической среде, и лишний раз напоминать им о том, что их дочь не такая, как они Гермионе не хотелось. Поэтому девушка решила прогуляться до ближайшего почтового отделения, купить марки и кофе в кофейне за углом. Раз уж у нее выдался свободный день – нужно провести его с пользой, а не киснуть дома. К тому же улица заливалась весенним солнцем, и утренняя прохлада так и манила скорее выйти из дома. Поэтому Гермиона решила не медлить, и скорее пошла одеваться. Натянула на себя маггловскую белую футболку, обтягивающие джинсы, легкую стеганую куртку и кроссовки. Схватила письмо и направилась к выходу, как вдруг услышала звонок в дверь. К Гермионе редко приходили гости таким способом. Друзей-магглов у нее не было, а все волшебники предпочитали пользоваться камином. Поэтому, когда она услышала противное «дзыыынь», она не сразу поняла, что это за звук, и даже подскочила на месте. Но осознание того, что это был за звонок, заставило ее поскорее открыть дверь. На пороге ее квартиры стоял курьер с огромным букетом синих роз. Гермиона просто обомлела. Мало того, что она не любила розы, так они еще были синими. Очень необычный цвет, явно наколдованный. Но вот другой вопрос – от кого они? Курьер был определенно из магглов, потому что еле-еле держал в руках эту махину, и Гермиона впустила его в квартиру, чтоб он смог положить букет на стол и наконец-то вздохнуть. Расписавшись о доставке, она попыталась выяснить, от кого им поступил этот заказ, но курьер отмахнулся, сказав, что все было анонимно, а его дело – доставлять то, что положено, а не расспрашивать, от кого и кому это предназначено. Проводив мужчину и закрыв за ним дверь, Гермиона наколдовала для этих необычных цветов большую вазу. Записки или еще чего-то в них не оказалось, а она и понятия не имела, кто мог послать столь диковинный подарок. На миг в голове пролетела мысль, что это Малфой, но от осознания этой абсурдности она нервно хохотнула – разве он способен на подобные жесты, ради какой-то грязнокровки? Да уж, это вряд ли. Она еще какое-то время смотрела на загадочный букет, перебирая варианты потенциального поклонника, и не придя ни к какому выводу, решила особо не брать это в голову. Подумаешь, цветы? По закону жанра поклонник должен был вскоре объявиться сам. Но вдруг на подоконник приземлилась сова со смешными ушками, держа в клюве письмо. Гермиона решила, что, возможно, это от таинственного посланника этого необычного букета, и как только она открыла окно, чтоб забрать письмо из клюва совы, как рядом с ней приземлился маленький сычик с запиской. Потом прилетела большая белая сова, следом за ней серая сипуха, потом были неясыти различных цветов и размеров, черные, серые и коричневые филины, сычи и совки, и все они либо держали записки в клюве, либо письма, привязанные к лапкам. Гермиона читала их все, но ни на одном клочке бумаги так и не нашла даже инициалов отправителя. Письма просто восхваляли внешность Гермионы, ее ум, храбрость и таланты. Прочитав все послания, и впав в легкий ступор, она все-таки решила закончить свои дела. Гриффиндорка вышла из квартиры и направилась на почту. Свежий воздух прохлады заполнял легкие, его хотелось вдохнуть в себя как можно глубже, и она практически перестала перебирать в уме варианты загадочного поклонника. Мысли потихоньку приходили в норму, она щурилась от утреннего солнца, которое светило ей прямо в глаза, и теперь уже начинала предвкушать субботнюю вечеринку. Она была искренне рада за своих друзей, и ей захотелось преподнести им какой-нибудь подарок в честь помолвки. Сегодняшний день идеален для того, чтобы что-то подыскать. Зайдя в маленькую кофейню, Гермиона купила латте и сандвич, и жуя, неспешно побрела по маленьким улочкам. Народ спешил на работу, студенты и школьники – на учебу, а Грейнджер была счастлива, что у нее сегодня внеплановый выходной. Иногда все-таки приятно забыть об обязанностях и уделить время самой себе. Подумывая о том, что можно было бы сходить на массаж и еще какие-нибудь приятные процедуры, посещение которых, несомненно, с радостью разделила и Джинни, Гермиона допила кофе и зашла в здание почты, где ее ожидал очередной сюрприз. Отправив письмо родителям, она проверила свой почтовый ящик, и сердце пропустило удар: там оказалось пять неподписанных писем, в которых говорилось примерно одно и то же – о высоких чувствах к мисс Грейнджер. Она поспешно убрала их в карман куртки, опасливо озираясь по сторонам. У девушки начинала развиваться паранойя, ей казалось, что за ней кто-то следит. Ей никогда не уделяли такого внимания, поэтому Гермионе стало жутко. Домой она шла быстрым шагом, вертя головой то вправо, то влево, нигде не задерживаясь, и никуда не сворачивая. Но поднявшись к себе на этаж, она снова ощутила легкую панику: под дверью лежали несколько коробок разных размеров, и снова два письма. Гриффиндорка занесла все в квартиру, запечатала входную дверь «Коллопортусом», и развернула подарки. В одном из них оказались шоколадные сердечки от Берти Боттс, в другом милый плюшевый мишка, а в третьем – красивые серьги с топазами. Гермиона почувствовала что-то нехорошее, и поспешно написала еще одно письмо Гарри и Джинни, чтоб те сами пришли к ней домой сразу, как только смогут, и не прогадала в своих ощущениях. Уже через некоторое время в дверях начали появляться курьеры с интервалом в двадцать — тридцать минут, доставляя ей всевозможные цветы и подарки. К тому моменту, как Джинни появилась в камине своей подруги, квартира Гермионы стала чем-то напоминать оранжерею: розы всевозможных оттенков, пионы, астры, тюльпаны, георгины, каллы, орхидеи, фрезии и хризантемы. Были и те, названия которых Гермиона и вовсе не знала. Девушка то и дело успевала наколдовывать вазы для множества букетов. Цветы стояли повсюду: на столике, на подоконнике, на полу, в кухне и спальне. Их было огромное множество и разнообразие, а от стойкого аромата лилий уже кружилась голова. Благо то, что совы перестали прилетать, остановившись на сорок седьмом письме. Грейнджер не знала, что думать. Может быть, ее преследует какой-то маньяк? Пришедший немного позже Гарри сказал, что займется расследованием, и если понадобиться, приставит к Гермионе пару мракоборцев как охрану. Это слегка подбодрило девушку и она понемногу начала успокаиваться. Друзья решили остаться на ночь с подругой, и она любезно уступила им свою спальню, расстилая для себя диван в гостиной. Гарри провел некоторые меры безопасности: расставил специальные антиаппарационные чары повышенной защиты, закрыл доступ к камину Грейнджер и еще раз проверил дверь. Когда все манипуляции были выполнены, друзья легли спать.

***

      Гермионе целую ночь снились кошмары. Хотя сначала это был сладкий сон: она вновь целовалась с Малфоем, и не просто целовалась – они наконец-таки сделали это. Но потом, в момент кульминации, к ним в спальню ворвалась Лиззи и начала кричать, чтоб они прекратили, что она никогда не простит Гермионе этого поступка. А после, на ее глазах, Драко подошел к медсестре, томно смотря на нее, а затем по-хозяйски обнимая за талию, страстно целуя и говоря: «Она никогда не сравнится с тобой, Элизабет». А далее был его ледяной взгляд в сторону Грейнджер, и смех, такой пронзительный, до мурашек, готовый проломить скелет той тяжестью, которую он разносил по нутру. И Лиззи тоже смеялась, смеялась и гладила Малфоя по плечу, лопатке, убивая тем самым Гермиону медленно и мучительно. Проснулась она раньше обычного, глубоко дыша и приводя мысли в порядок. Это сон. Никакого Малфоя нет и не будет. Ни с ней, ни с Лиззи. Перевела дух и тут же бросила взгляд на окно – на подоконнике сидели четыре совы и недовольно то поворачивали головы, то распахивали крылья. Грейнджер знала наверняка, что там написана очередная ересь про ее внешность и безграничную любовь, и небрежно разворачивая каждый из конвертов, невольно кривилась. Но в третьем письме был совершенно иной текст, и сердце гриффиндорки дрогнуло. «Мисс Грейнджер, почему вы закрыли доступ к своему камину? Я так надеялся на нашу с вами встречу этой ночью. Но ничего, я подожду еще немного. P.s. Надеюсь, что вам понравились мои цветы и в особенности – серьги. Вы бы доставили мне огромное удовольствие, надев их на работу». Письмо было коротким и снова без подписи. Гермиона не знала, что и думать. Неужели этот человек пытался проникнуть к ней домой этой ночью? И что было, если бы Гарри не закрыл доступ к ее камину? Ей было страшно. Кто этот человек и зачем он делает все это – предстояло лишь выяснить. А пока что она начала собираться на работу скрепя сердце. На кухне жарились гренки, а в турке варился кофе, разнося свой аромат по всей квартире. Очевидно, именно этот запах и разбудил будущую миссис Поттер. – Доброе утро, – зевая и на ходу завязывая халат, который вчера так любезно одолжила ей подруга, сказала Джинни, садясь за излюбленную барную стойку, потирая глаза руками, – ты сегодня рано. – Что-то не спалось, – коротко ответила Грейнджер, стараясь скрыть свое беспокойство. – Все в порядке? Писем больше не было? – Джинни взяла горячую гренку, откусила ее, облизала пальчики и потянулась за свежим номером «Ежедневного пророка». – Нет, не было. Лишь газета. Гермиона соврала. Зачем – она не знала. Было глупо обманывать подругу, когда у самой сердце было не на месте. Но отчего-то именно в тот момент появилось предчувствие, что с этим нужно разобраться самой. Как – неизвестно. Но надо. И почему этот человек упомянул про работу? Гермиона судорожно прокручивала в голове всех мужчин-колдомедиков из Мунго, с которыми она хоть как-то общалась. В основном все они были гораздо старше нее и давно женаты, но были и несколько ординаторов и врачей приблизительно ее возраста. А может, это кто-то как раз из тех, кого Гермиона и вовсе не знала? Зацепка есть, и нужно разобраться. Стараясь принять невозмутимый вид, она то и дело поглядывала на окно – нет ли том очередной совы с письмом. Крылатых почтальонов, к счастью, не было, и Гермиона продолжила сборы. Тут как раз и Гарри проснулся. Лучший друг не наводил паники, а лишь в очередной раз сказал, что попробует по своим каналам выяснить, в чем дело. Но Грейнджер не покидала тревога.

***

      Войдя в ординаторскую, Гермиона увидела, что Драко показывает их совместную работу профессору Томпсону. – Малфой, что ты делаешь? – И тебе доброе утро, Грейнджер, – кривясь и фыркая, ответил слизеринец. – Доброе утро, Гермиона, – как всегда с теплотой и улыбкой произнес профессор, – тебе уже лучше? Драко вот отчитывается мне по поводу вашей проделанной работы. Очень, очень хорошо! Кандидатский уровень! – Но ведь сегодня четверг, – недоумевала гриффиндорка, – мы должны отчитываться вам по пятницам. – Грейнджер, я доделал наш доклад. Больше мы можем не засиживаться над ним. Если только обсуждать какие-то детали, готовясь к конференции, – Драко самодовольно усмехнулся, наблюдая за реакцией Гермионы. Кажется, она была в бешенстве. – Как так, Малфой? Мы делали эту работу вместе! И почему, позволь спросить, теперь ты сдаешь ее без меня? – Глаза ее пылали от ярости, и самое меньшее, что ей сейчас хотелось, так это придушить этого слизеринского кретина. – Грейнджер, откуда я мог знать, когда ты соизволишь явиться в Мунго? Вчера ты не пришла, а мне что было делать? Я, в отличие от некоторых, вкалывал за двоих больше положенного! Ты сама прекрасно знаешь, что работа была практически сделана. Я довел ее до ума и решил отчитаться перед куратором. Что не так? – Все не так! – Гермиону начинало слегка трясти, так она была зла, – я отсутствовала всего день, и пусть даже если ты и доделал работу, ты не имел никакого права сдавать ее один! А вдруг я могла бы ее чем-то дополнить, или, наоборот, оспорить твою писанину? – Не забывайся! – Малфой сделал выпад к ней навстречу, склонил лицо и прищурился, – ты не одна здесь такая умная, – выждал паузу, всматриваясь в шоколадные глаза Грейнджер, – я бы и один неплохо справился. – Ты неправ! Я бы никогда так не поступила! Это низко, подло, и… Гермиона не успела закончить свою тираду, так как в их диалог вмешался профессор, снимая со своего носа очки, и убирая в нагрудный карман халата. – Зачем вам снова ссориться? Гермиона, полноте. Не нужно злиться на доктора Малфоя. Ведь я просмотрел все то, что вы проделали вместе, – внимательно вглядываясь в лица своих подопечных, начал мистер Томпсон, поочередно переводя взгляд то на одного, то на другого, – я ведь уже сказал вам, что эта работа высокого уровня. К тому же вы закончили ее на неделю раньше. Разве вы не довольны результатом? – Он вопросительно взглянул на Гермиону. – Довольна, профессор, – слабо кивнув и потупив взгляд, ответила она. – Вот и отлично. Как я полагаю, конфликт исчерпан? Теперь вы можете потратить оставшуюся неделю на репетицию доклада. Это важно, но я уверен, что вы не ударите в грязь лицом. – Доктор Томпсон смотрел довольно и улыбался. – А теперь я пойду работать, чего и вам советую. Гермиона, твоих пациентов вчера вел я, их истории болезней в верхнем ящике стола. Драко, ты заходил сегодня к вашему вампиру? – Да, он в порядке. – Вот и славно. Наблюдайте дальше до первого полнолуния, – профессор поморщился и почесал в затылке, – хотя зачем я вам это говорю? Вы ведь и сами все прекрасно знаете, – и хохотнув, направился к выходу. И уже у самого порога оглянулся на своих докторов. – Ах, да. Чуть не забыл! Откуда вы взяли такой чудесный материал про использование Философского камня как противоядие? Хотя не отвечайте, это неважно. Просто знайте, что это очень интересно и информативно. Жаль, конечно, что этот метод уже неприменим в колдомедицине, ведь камень уничтожен, но все равно, о его свойствах должны знать все! И задумчиво смотря перед собой какое-то время, профессор все же ушел к пациентам. – Я бы тоже хотела пойти работать, но мне нужно посмотреть, как ты закончил доклад, – Гермиона смотрела на Малфоя со всей строгостью, которая только была ей присуща. – Да пожалуйста, – Драко равнодушно пожал плечами и отошел к окну, смотря на залитую солнцем больничную аллею. Гермиона взяла пергаменты и начала читать, но взгляд скользнул поверх листа на крепкий стан слизеринца. Было в нем что-то притягательное, необъяснимо манящее. Хотелось просто подойти и прижаться к его спине. Почувствовать аромат кофе или огневиски, который, кажется, стал таким родным. Она не вспоминала о таинственном поклоннике. Если рядом был Малфой, то все остальное было неважно. Время будто бы замирало. Бывали моменты, когда Гермиона ненавидела его, желала не знать вовсе, но параллельно этому он был ей нестерпимо дорог. Чертовски важен. Чертов Малфой. Уголки губ дрогнули в легкой улыбке. Что с тобой, Грейнджер? Ты впускаешь его на опасную территорию. Твое сердце - не место для заносчивых слизеринцев. Ты обжигалась об него не раз, прекращай опалять крылышки. Есть вещи поважнее непоколебимых и гордых аристократов. Внутренний голос стучал как по наковальне, призывая Гермиону отвлечься от созерцания предмета, который все никак не мог отпустить ее разум. Но она не могла отвести своего взгляда от его широкой спины и платиновых волос. А когда он развернулся к ней полубоком, абсолютно не обращая на гриффиндорку никакого внимания, она смогла проследить линию его расслабленного подбородка, серых глаз, которые сейчас небыли ледяными, как обычно, а лишь спокойно смотрели куда-то вдаль, даже как-то умиротворенно. Гермиона поневоле залюбовалась таким Малфоем. И вдруг она почувствовала внутри какую-то острую тоску. И только после того, как она опустила свой взгляд на пергамент, который даже и не начала читать, она ощутила, как же все-таки сильно она соскучилась по Драко за сутки. Не по его ласкам, а просто по тому, что он был не рядом. Что она не могла смотреть на него, чувствовать его запах. Дышать с ним одним воздухом. Дышать им. Прошло, наверное, минут пять перед тем, как он повернулся к Гермионе, надев свою обыденную маску безразличия с примесью брезгливого взгляда. Странные метаморфозы, но Грейнджер не хотелось сейчас копаться в его душе и мыслях. Она просто дочитала то, что написал Малфой, взяла перо, исправила некоторые предложения, и со словами: «Теперь все хорошо» положила пергамент на стол, и высоко подняв голову, удалилась прочь.

***

      Гермиона вышла в холл и столкнулась с Лиззи, которая несла множество каких-то склянок. Вид у нее был довольно-таки опечаленный. Увидев Гермиону, она вся насупилась, но все же поздоровалась первой. – Доброе утро, доктор Грейнджер. Вам уже лучше? – Тон был вполне вежлив, но Гермиона уловила в нем нотки неприязни. – Да, все хорошо, спасибо. – И слегка поколебавшись, спросила, – У тебя все в порядке? – Конечно, – Лиззи натянуто улыбнулась, – Но мне нужно идти, доктор Малфой с самого утра нагрузил меня работой. Гермиона удивилась: она никогда не замечала за Малфоем, чтоб тот давал кому-то задания из среднего колдомедицинского персонала такого плана, но этот факт ее, несомненно, порадовал. – Что ж, конечно же, ступай. – И она сама направилась в палатное крыло к своим пациентам, не заметив, как медсестра буравит ее спину ненавидящим взглядом. Гермиона еще не знала о том, насколько сильно, за день ее отсутствия, ее возненавидела Лиззи.