Salvation

Клаус швырнул на противоположное сиденье «Рендж Ровера» сумку с вещами и откинул голову на подголовник, сгорая от нетерпения поскорее оказаться дома и увидеть Кэролайн и свою дочь. Ему пришлось задержаться в заливе на два дня дольше, чем того требовалось, так как несколько членов стаи задержались в волчьей форме дольше, чем кто-либо рассчитывал. Их нашли спустя два дня практически на границе штата. Это был один из краеугольных камней обращения. Не всегда можешь себя контролировать, эмоции захлестывают тебя, и ты можешь потеряться в волчьей форме на несколько дней. Поэтому Клаус покинул дом брата в шесть часов вечера и направился прямиком домой, вместо того чтобы провести весь день в заливе, как рассчитывал раньше. Он гнал машину уже почти час с такой скоростью, словно вся его жизнь зависела от того, как скоро он увидит ее. Он все еще мог ощущать, как по венам бурлила кровь, и он был немного на взводе, но это состояние должно было пройти через пару-тройку дней. Он не должен был оставлять ее на эти три дня, в сотый раз твердил он сам себе. Весь последний месяц ему казалось, что она всерьез размышляет о том, чтобы остаться в Новом Орлеане. И теперь, возможно, за эти три дня она могла передумать. Его член напрягся при одном воспоминании о том, как она целовала его перед тем, как они попрощались. Кэролайн хотела остаться с ним и, не будь она столь чертовски упрямой и совсем еще молодой, поняла бы это давным-давно. Он стремился наполнить ее существование радостью, а ночи — наслаждением, пока она не полюбит его так же сильно, как он ее. Клаус мрачно нахмурился при этой смехотворной мысли, а потом с долгим, презрительным вздохом был вынужден признать правду перед самим собой. Он влюблен в Кэролайн Форбс. Ему была тысяча лет, после бесчисленных женщин и бесконечных романов он пал жертвой невыносимо дерзкой, ослепительно неотразимой девочки, которая не задумываясь вызывала его неудовольствие, издевалась над ним и наотрез отказывалась подчиниться его власти. Действительно, сначала это было простым желанием, охотой, маниакальной идеей подчинить ее, сделать так, чтобы она захотела его, несмотря ни на что. Шесть лет назад он чувствовал к ней симпатию из-за ее света и совершенно очаровательной способности выводить его из себя и одновременно заставлять улыбаться от умиления. Она была чистой, непорочной. Но после этого года это чувство переросло во что-то большее. Это случилось против его воли, но он ничего не мог с собой поделать. Впервые за тысячу лет девушке, женщине удалось так глубоко залезть ему под кожу. Клаус наконец осознал непреложную истину и теперь еще сильнее хотел поскорее увидеть Кэролайн, снова ощутить счастье при виде девушки, обнимать ее, слышать ее голос, наслаждаться, прижимая к себе ее тело. Неизведанные ранее чувства переполняли его, и он, остановившись на светофоре, нервно стучал пальцами по рулю. Неожиданно он увидел, как из-за поворота показался серебристый «Бентли». Видимо, это был Саймон, который вез Хоуп домой. Просигналив своему поверенному фарами, Клаус дал ему знак припарковаться на обочине. — Папа, папочка! — Хоуп неуклюже вылезла из машины. — Ты уже дома? Как же я скучала по тебе! — Привет, волчонок! Я тоже скучал. — Он подхватил её на руки и несколько раз закружил в воздухе. — Как прошли выходные? — Отлично, — девочка радостно улыбнулась, — мы с Кэролайн приготовили тебе подарок! Он ждет тебя дома. Как только откроешь, ты должен мне позвонить и сказать, нравится тебе или нет. Я сама выбирала. Он улыбнулся и поцеловал дочку в пухленькую щечку: — Я не сомневаюсь, что буду в восторге. Это ведь ты выбирала, как может быть иначе. — Мама уже дома? — Да, и она с нетерпением ждет тебя. А я и Кэролайн приедем завтра, и я обязательно скажу тебе свое мнение об этом подарке, договорились? Он поставил ребенка на землю и помог забраться в машину. Когда дверь закрылась, он обратился к Саймону: — Как только довезешь ее, дай мне знать. — Саймон кивнул. — Я буду дома. Он наблюдал, как «Бентли» отъезжает от тротуара, и открыл дверь машины. — У тебя удивительный ребенок. — Из дверей бара, возле которого он припарковался, выходила Сибил. На ее лице играла какая-то странная улыбка. — Сибил, что ты хочешь? Я тороплюсь, — равнодушно бросил Клаус, не сводя глаз с дороги, по которой ездили машины. — Спешишь к своей маленькой блондинистой игрушке? — продолжала бывшая любовница. — Такой романтичный поцелуй на прощание, прямо как будто она и вправду что-то чувствует! — И добавила: — По-видимому, в ней действительно есть что-то этакое. Я никогда не видела, чтобы ты так себя вел на публике. Помню, я как-то раз хотела поцеловать тебя при твоей семье — я думала, ты вырвешь мне руку. Она, должно быть, действительно особенная. Клаус устало вздохнул и, не обращая внимания, взялся за ручку двери. — Разумеется, вполне логично, что не ты один пал под ее чары. Вчера в магазине «Тиффани» она и Джон Мор ворковали, словно голубки. Он так ухаживал за ней, но она, конечно, думала только о тебе, когда мило улыбалась ему. Клаус резко повернулся, но Сибил лишь ухмыльнулась, натолкнувшись на убийственный взгляд ледяных глаз. — Что ты сказала? — почти неслышно, но от этого не менее зловеще осведомился гибрид. — Наверное, она думала, что ты уже не вернешься. Конечно, ей не хотелось оставаться без внимания. — Что за бред ты несешь? Волчица немного отступила назад — такое бешенство полыхнуло во взгляде гибрида. — Видимо, ее даже не смутил тот факт, что рядом сидела твоя дочь. Хотя чему удивляться?! Она ведь ничего не чувствует. Моя подруга видела их. Клаус, ничего не ответив, повернулся и сел в машину. — Вот что бывает, когда связываешься с маленькими бесчувственными девочками, дорогой, — умудрилась крикнуть вдогонку ему Сибил, но машина уже сорвалась с места и скрылась за поворотом.

***

«Рендж Ровер» мчался с бешеной скоростью, проскакивая красные сигналы светофора один за другим. Ярость кипела в душе гибрида раскаленным свинцом, словно серной кислотой выжигая нежные чувства к Кэролайн. Подумать только, в то время как он, одурманенный глупец, мчался к ней и все это время думал только о ней, она решила закрутить роман с кем-то другим. Он пытался холить и лелеять ее, и вот чем она отплатила ему. Решила наставить ему рога. Но теперь ему безразличны ее желания! С этого момента все будет так, как захочет он! Кэролайн может склониться перед его волей или он заставит ее подчиниться, ему все равно! Ровно десять минут спустя он остановился перед офисом Джона Мора. Он сполна повеселится с ее новым ухажером.

***

Через два часа Клаус въехал в гараж «Бойни». Закрывая дверь машины, он ощутил, как бушующий в душе гнев превращается в ледяную решимость. Клаус устремился мимо изумленной Джейн. — Где она? — рявкнул он. — Она плавает в бассейне, с-сэр. Он спустился с лестницы и направился в сторону крыла, в котором находился домашний бассейн. Это было нововведение, на котором настояла Кэролайн, когда они делали ремонт. Что-то умерло в душе Клауса, когда Сибил сказала ему о Море, что-то хрупкое и бесценное, и эта потеря, в сочетании с переполнявшими его эмоциями после обращения, полностью лишила его способности здраво мыслить. В другое время он просто отмахнулся бы от слов волчицы, но не сегодня.

***

Прохладная вода освежала, когда вампирша неспешно перебирала руками. Она тихо, почти бесшумно рассекала гладь воды. В очередной раз она оттолкнулась от бортика и начала пересекать длину бассейна. Она только что отправила Хоуп домой и ждала, когда приедет Клаус. Саймон позвонил и сказал, что встретился с ним по дороге. Значит, он будет дома в ближайшее время. Она тосковала по нему. Умирала от желания видеть его улыбку, когда признается ему, что сдается, что проиграла в этом поединке характеров. Почувствовать силу его объятий, сладость поцелуев. Она знала, что сегодняшний вечер станет для них началом новых отношений. Кэролайн накинула махровый халат и теперь беззаботно шевелила ногами в воде, сидя на краю бортика бассейна. Вдруг она увидела какой-то отблеск в воде. Она знала, что это он. Проведя с ним столько времени под одной крышей, она научилась чувствовать его затылком, в буквальном смысле этого слова. С улыбкой она повернула голову и застыла. Он был весь в крови. Его одежда, голова, волосы, руки, лицо — все было в брызгах крови. В нос тут же ударил металлический запах. Он стоял прямо позади нее. Поза напряжена, а руки стиснуты в кулаки до такой степени, что костяшки пальцев побелели. Он выглядел так, словно был на миссии с массовыми убийствами. — Ты будешь возвращаться в таком виде каждый раз, когда будешь обращаться? Или это разовое явление? — Она устало вздохнула и отвернулась от него. Его отвратительный вид мгновенно улетучил её веселое расположение духа. — Я надеюсь, твоя дочь не видела тебя в таком виде? Тебе нужно принять душ. Она не смотрела на него, поэтому не могла увидеть вспышку желтого в его глазах. — Неужели тебя заботит моя дочь, моя сладкая? Не замечал за тобой нежных чувств к ней. — Она всего лишь ребенок и не имеет никакого отношения к тому, что я ничего не чувствую. Повеселился? — Довольно неплохо. Как и ты, видимо? — Если ты называешь просмотр «Золушки» двадцать раз весельем, то, наверное, да. Неожиданно Клаус поднял ее на ноги одним безжалостным рывком с такой силой, что боль пронзила девушку от запястья до самой лопатки. От неожиданности она громко охнула и попыталась выдернуть руку, но он не давал ей пошевелиться. — Знаешь, какая часть мне особенно понравилась, дорогая? Отрывать руки и ноги Джону Мору пару часов назад, — прошептал он ей на ухо. — Что? — Она напряглась и вспомнила их встречу в «Тиффани». — Уверен, ты не будешь особо горевать и найдешь себе кого-нибудь получше, — надменно усмехнулся Клаус, прижимаясь к ней сзади. — Конечно, после того, как наш договор закончит свое действие. — Мне плевать на него. Отпусти мою руку. Мне больно, — спокойно сказала она. Ей было все равно на этого Мора, или как там его. Она планировала, что сегодня ночью произойдет примирение, и они будут счастливы, но он, по всей видимости, решил все испортить своей надуманной, непонятно откуда взявшейся ревностью. — Так это его кровь? — очень мягко заметила она. — Ты убил его из-за того, что кто-то нашептал тебе на ухо, что я встретилась с ним около магазина… — Заткнись! — перебил Клаус. Каким-то неведомым ей образом она смогла повернуться и увидеть его лицо. Оно излучало бешенство. Красивые губы плотно сжаты в безжалостную тонкую линию, а глаза полны отвращения. Он резанул по ней презрительным взглядом и тут же отвернулся, словно сам вид ее был ему неприятен. Еще ни разу он не смотрел на нее с такой злобной яростью. Она думала, что увидит такой привычный ей смех, тепло или нежность в этих проницательных, глядевших в душу, серых глазах, и даже в самых страшных снах не представляла, что Клаус способен смотреть на нее с ледяной убийственной ненавистью. — Ты что, приревновал меня? — спросила она. Холодное молчание было ей ответом. — Клаус? — спокойно спросила она. Клаус, по-прежнему молча, вгляделся в ее лицо. Как ему хотелось сжать тонкую белую шею и задушить эту дрянь за то, что она посмела встретиться с другим мужчиной у него за спиной. А может, она действительно надеялась, что он не вернется до того, как срок договора истечет. Кэролайн попыталась справиться с нарастающей тревогой и сосредоточиться на том, как заглушить его внезапный гнев. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка сказала: — Я собиралась сказать тебе, что готова остаться в Новом Орлеане после истечения договора. Даже больше, если ты согласишься еще немного подождать… — Остаться в Новом Орлеане? — перебил гибрид коротким горьким смехом. — Ты действительно думаешь, что нужна мне тут? Мне хватило тебя за этот год. Можешь прямо сейчас катиться куда хочешь. Кэролайн положила ладонь на руку Клауса: — Господи, почему ты завелся с пол-оборота? Я только поговорила с ним, и все… Его пальцы безжалостно сомкнулись на тонком запястье, вырвав у девушки невольный крик боли. — Помнишь, как я предупредил тебя, — саркастически протянул он, — что будет, если я услышу, что ты флиртуешь с другим мужчиной, пока ты со мной? — И с нескрываемой брезгливостью снял ее руку со своей. — Ты думала, что я пошутил? Так вот, дорогая, я был предельно серьезен. — Ты что, пил? — спокойно спросила она. Губы Клауса скривились в циничной улыбке. — Не до чертиков, не переживай… — он подчеркнул последнее слово, придав ему некий зловещий смысл, непонятный Кэролайн, и тут же добавил: — А знаешь, ты мне больше не нужна, — в его глазах опять полыхнул тот самый золотистый цвет, и на этот раз она заметила его, — но перед тем как мы с тобой расстанемся, мы оба получим удовольствие. Ты ведь этого хотела, да? Получить удовольствие. Его холодный издевательский тон послал по ее коже волну мурашек, и она точно поняла. Что-то не в порядке. Он не контролирует себя. Намереваясь представить свои действия в наиболее спокойной манере, она произнесла: — Ты пьяный. Поговорим утром, когда протрезвеешь и сможешь мыслить более логично. Я закончила этот идиотский разговор. — Она развернулась и пошла к дверям. Но не смогла пройти и трех шагов. Видимо, ее слова разожгли его агрессию еще больше. — Разговор закончится, когда я так решу, — рявкнул он, подхватывая ее на руки и закидывая на плечи. — Я намерен как следует с тобой повеселиться, перед тем как вышвырнуть. Пальцы безжалостно впились в ее бедро и талию, но Клаус, не обращая внимания на сдавленный крик боли, внес ее в тускло освещенный холл и, не задерживаясь, начал взбираться вверх по лестнице. Рыженькая горничная выбежала на верхний балкон, и Кэролайн открыла было рот, чтобы закричать, но тут же задохнулась: пальцы Клауса сжались сильнее, оставляя синяки на нежной коже. — Иди спать, если не хочешь умереть! — рявкнул он горничной, наблюдавшей за ними широко открытыми от ужаса глазами. — Клаус, я серьезно, остановись! — тщетно просила Кэролайн, но гибрид пинком распахнул дверь спальни и переступил порог. В мозгу Кэролайн быстро, одна за одной метались мысли. Ей начинало становиться действительно не по себе. Он еще ни разу не вел так себя с ней. Клаус бесцеремонно швырнул девушку на постель, а сам повернулся и направился к двери. В какой-то момент Кэролайн подумала, что он намеревается ее покинуть, но вместо этого он одним решительным движением, словно нанося смертельный удар, провернул ключ в замке. — Ладно, и что ты будешь делать? — Нужно сохранять спокойствие, если она начнет умолять, то все будет еще хуже. Она знала его, знала, что, когда в нем просыпается хищник, крики и мольбы о помощи еще больше подстегивают его. — Да всего понемногу, — он повернулся, и она увидела в его глазах что-то темное. То, что он ей еще ни разу не показывал. — Что? Побьешь меня, укусишь и не будешь излечивать до последнего момента, а потом сделаешь это снова, — предположила она, усаживаясь у изголовья кровати и наблюдая за тем, как он не спеша прохаживается по комнате, словно хищник вокруг добычи. — Ты меня хорошо знаешь, но моя фантазия богаче, чем ты представляешь. — Он почти мгновенно оказался сверху на ней и поднял ее руки над головой, удерживая их на месте мертвой хваткой. Она попыталась ударить его ногой в пах. Истинно женский жест. Но прежде чем она смогла это сделать, он раздвинул ее колени своими и пригвоздил ее к кровати своим весом. — Верно, — вдруг рассмеялась она.— Может, ты меня изнасилуешь? Вдруг он застыл на месте. Его руки на поясе ее халата застыли, и он поднял на нее свои глаза, которые налились оранжевым. Тихое рычание ни с чем невозможно было спутать. Если бы Кэролайн хоть немного могла испытывать чувства, она бы непременно поняла бы предупреждение и замолчала, но ситуация была абсолютно противоположной. У нее напрочь исчез инстинкт самосохранения. К тому же она настолько привыкла к тому, что он позволял ей делать и говорить абсолютно все, что и не думала останавливаться. — Я не думала, что ты такой, — продолжала она, покорно лежа под ним. — Опустишься до того, чтобы насиловать девушку. Или тебе не хватает уничтожения всего вокруг себя в реальной жизни? — А мне плевать. — Вдруг он наклонился и тихо, зловеще прошептал ей на ухо: — Ты думала, что из меня можно вить веревки, да? Думала, что мной можно крутить, как заблагорассудится? Пока меня нет, можно встречаться с другими мужчинами, а потом лезть ко мне в кровать? Я не какой-то там сопляк, которому можно наставлять рога. Если ты моя, то моя, ясно? Ты не имеешь права даже смотреть на других… — Я ни с кем не встречалась, — тихо размеренно сказала она, смотря ему прямо в глаза. — Услышь хоть что-то сквозь свой беспросветный, слепой гнев. — Он с силой сжал ее челюсть свободной рукой. — Заткнись! Закрой рот или, я клянусь, я разорву тебе глотку, ты поняла?! — Она услышала рычание и поежилась. Она замолчала и почувствовала, как он развязывает ее халат. — Это лишнее! — рявкнул он и, прежде чем она успела запротестовать, разорвал ее купальник. — Раз ты ведешь себя как шлюха, то и я буду обращаться с тобой соответственно. Резкий звук разорвавшейся ткани отозвался в ушах Кэролайн. Клаус злобно улыбнулся: — Ты же у нас любишь, когда грубо, да? Разве нет? — Он несколько минут бесстрастно наблюдал за ней. Но она продолжала покорно лежать под ним, даже не пытаясь сопротивляться. — Отпусти меня, — еще раз повторила она. — Завтра ты будешь извиняться за это, и не думаю, что я буду в настроении простить тебя. Он расхохотался. Его смех пронзал до мурашек. Его рука взметнулась вперед и легла на одну из ее грудей. Сам он тяжело дышал, воздух со свистом вырывался из легких. Девушка была не в силах отвести глаз от этой сильной руки с ухоженными ногтями, лежавшей на ее груди, той самой руки, когда-то ласкавшей ее с безграничной страстью. — Ты будешь не в настроении? — спросил он. — Лучше подумай о том, что я сейчас с тобой сделаю. — Так, мне это надоело. — Кэролайн сделала попытку вылезти из-под него, но тщетно, он с силой сжал ее руки и не давал пошевелиться. — Я сказал лежать, — рявкнул он, и у нее зазвенело в ушах. Только теперь она начала понимать, что он действительно в ярости. — Клаус, отпусти меня. Я не хочу, слышишь? — в последний раз попросила она. Но он словно не слышал ее. — Не хочешь меня? Разве не ты с таким рвением хотела залезть ко мне в постель? Кэролайн шумно выдохнула. Она не позволит так с собой обращаться из-за его глупой ревности. Он был зол, груб, и она не собиралась потакать ему в этом, поэтому она повернула голову и изо всех сил вцепилась ему в кисть зубами, откусывая кусок плоти. Он явно не ожидал такого и зашипел от боли, тут же ослабляя хватку. Она сразу же воспользовалась ситуацией и выскользнула из-под него, на вампирской скорости двигаясь к двери. Она с размахом распахнула ее и выскользнула в коридор. Но этого было недостаточно. Он настиг ее у подножия лестницы и рывком швырнул ее о ближайшую стену. Ее сила была ничем по сравнению с его, которую он накапливал столетиями. Боль пронзила ее изнутри, возможно несколько позвонков надломилось от удара, у нее зазвенело в ушах, а все вокруг расплылось. Секунда, и она почувствовала, как он тянет ее обратно в комнату. — Вот теперь я по-настоящему разозлен, — прошипел он, обратно закидывая ее на кровать и с силой захлопывая дверь. Кэролайн повернула голову и увидела на одеяле кровь от своей головы. — А теперь ты будешь лежать спокойно и не двигаться. — Ее зрачки расширились, когда он применил внушение. — Ты решила, что я буду проглатывать все, что ты делаешь? — зловеще прошептал он. — Нет, милая. Я так делал только потому, что сам этого хотел. Ты немного перепутала. Я просто пытался окрутить тебя лаской и заботой, но, видимо, слишком разбаловал тебя. Сегодня это закончится. Она с каким-то чувством нереальности происходящего наблюдала, как он встал с кровати и не торопясь начал раздеваться. Сначала куртка, потом рубашка были брошены на пол, и Кэролайн невидящими глазами уставилась на мышцы на плечах и руках. Она не могла поверить в то, что происходит. Кажется, она в параллельной вселенной. Он внушил ей. Он знал, как она ненавидит это, как это ее оскорбляет. Она могла выдержать тысячу часов пыток. Тысячу оскорблений, но внушения простить не могла. Он специально подавил свободу ее воли. Он унизил ее. — Ты ублюдок! — прошипела она. К горлу подкатил какой-то невидимый ком, и сколько бы она ни сглатывала, не могла избавиться от него. — Я никогда не прощу тебе того, что ты сейчас делаешь. — Это точно, милая, — горько усмехнулся он, отбрасывая штаны куда-то в сторону, — как раз подхожу, чтобы как следует оттрахать суку напоследок. А насчет последнего, оставь свое прощение себе на память. Вдруг ее тело сковал ледяной страх — и тут внутри что-то лопнуло. Словно мыльный пузырь. Она задохнулась, и в голове начали проскакивать лихорадочные образы всего того, что она сделала за эти шесть лет. Ее мама. Вздох. Бесчисленные тела, падающие одно за другим. Еще один прерывистый вздох. Стефан. Вздох. Елена, Бонни, Мэтт. Вздох. И он. Каждое его слово, каждый жест. Все начало наполняться для нее новым смыслом. Ее чувства вернулись. Она включила их из-за простого страха перед ним. Он непроизвольно заставил ее бояться его. Ей нужно дышать. Медленно и глубоко. Она разберется со всем этим потом, а теперь ей нужно сказать ему, что она снова чувствует. Она не заметила, что он опять был на ней. — Ник, пожалуйста, — теперь в ее голосе была мольба. Но он даже не заметил ее. Лицо Клауса на миг исказилось болью, едва взгляд скользнул по обнаженному телу девушки, но губы его тут же плотно сжались. Дрожа от страха, Кэролайн, словно в трансе, уставилась в его красивое безжалостное лицо, а в измученном мозгу всплывали другие мгновения, полные нежности, тепла и доброты. Вот он наклоняется над ней с побелевшим от тревоги лицом в тот день, когда она добровольно отравила себя ядом оборотня. Вот нежно смотрит ей в глаза в тот день, когда она поцеловала его на пляже в Мексике. Она вспомнила, как он стоял рядом на открытии казино и, хоть и был зол на нее, на его лице была гордость от того, как она общалась с его бывшей любовницей. Он любит ее. А она все это время была такой холодной к нему, такой безучастной. — Пожалуйста, не делай этого, — задыхаясь, пробормотала девушка. — Прости меня. Глаза Клауса сузились, но он тут же наклонился над ней, свободная рука скользнула по плечу, дерзко сжала ее грудь. — Это все ты виновата, — шепнул он, лаская ее сосок. Тело покрылось мурашками; если бы она могла сейчас пошевелиться, то он бы все понял. — Ты как наваждение для меня, — глухо, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он. — Всегда была, и вот я тебя получил, даже несмотря на то, что ты ничего не чувствуешь, твое появление стало для меня подарком. Я правда думал, что справлюсь с тобой, я всегда со всем справляюсь. Для меня нет ничего невозможного. Но, видимо, не в этот раз. С тобой у меня всегда было все не так, как этого хотел. Кэролайн чувствовала, как его пальцы посылают по телу жгучие ощущения, молниями пронзавшие ее и сосредоточившиеся внизу живота. Она просто не могла сопротивляться. — Ты так прекрасна, — пробормотал он, дерзко шаря руками по ее телу. — Одна мысль о том, что к тебе кто-то прикоснулся, делает это со мной. Я бы убил не только Джона Мора, я бы убил всех в этом чертовом городе. — Не надо… Пожалуйста. Нет, — хныкала она. — Клаус, умоляю… не нужно… — Это будет в последний раз, и тебе больше не придется видеть меня. Такого противного тебе ублюдка. С этими словами он с силой раздвинул ей ноги и, толкнув бедра, вошел в нее. Она была не готова. Слепящая боль, казалось, разорвала ее надвое, из горла Кэролайн вырвался пронзительный вопль. Из-за его внушения она не могла пошевелиться, а только чувствовать боль и унижение от его действий. Ее крик как будто вырвал его из горячки, и он тут же отпрянул; и Кэролайн застыла, готовая забиться в истерике, пытаясь собраться с силами и приготовиться к новой агонизирующей боли, которая придет, как только он снова войдет в нее. Но боли все не было: Клаус не шевелился, а она все лежала под ним и не могла пошевелиться. Сквозь застилающую глаза дымку слез она видела его над собой. Голова гибрида была откинута, глаза закрыты, лицо превратилось в маску мучительного страдания. Она плакала. Он причинил ей боль. Клаус осознал, что только что сделал. Он изнасиловал ее. Причинил боль. Моральную и физическую. Сделал то, что поклялся самому себе и пообещал ей, никогда не произойдет. Животные инстинкты, которые бурлили в нем после обращения, сделали из него зверя, который перестал контролировать себя. И он взял ее, как зверь, не обращая внимания на ее мольбы и просьбы. И она включила чувства. Она включила их от страха перед ним. — Зачем ты это сделал? Ты пообещал, что никогда так не поступишь, — запинаясь, прорыдала она. — Я ничего не сделала… — Пожалуйста, прости меня, — шепнул он прерывающимся от волнения голосом. — За что ты так со мной? — бессильно выдавила она. Клаус глубоко, прерывисто вздохнул: — Я встретил Сибил, и она намекнула, что, пока меня не было, ты воспользовалась… Слезы мгновенно пересохли. — Сними его. — Она не знала, откуда в ней вообще взялись силы говорить в таком тоне, но, когда он в шоке посмотрел на нее и ничего не сделал, она что есть силы закричала: — Я сказала сними его, Клаус! — Ты можешь шевелиться, — шепнул он, и оковы его внушения, которые связывали ее все это время, рухнули. Она вскочила с кровати и оказалась на другой стороне комнаты, продолжая трястись от страха и ненависти одновременно. — Ты послушал какую-то шлюху и сделал это со мной только из-за ее слов? — прошипела она. Только сейчас до нее начало доходить, что он сделал это намеренно, чтобы унизить ее, втоптать в грязь. Она схватила со стула его рубашку и натянула ее на себя. — Кэролайн, — он встал с кровати и попытался подойти к ней. — Я не знаю, что со мной случилось. Я словно озверел… — Он легко прикоснулся к ее худенькому плечу. Но она с омерзением сбросила его руку. — Не прикасайся ко мне! — прорычала она, снова оказываясь в противоположном углу комнаты. — Мне наплевать, что ты там думал. Ты можешь оставить все это при себе! Спасибо, благодаря тебе я включила чувства! Так что теперь могу уехать и твое внушение больше не действует на меня. Завтра же я хочу уехать из этого поганого города — подальше от этого дома, подальше от твоей семьи и, самое главное, подальше от тебя! — Кэролай… — Он попытался снова приблизиться, но она выставила вперед руку, защищаясь. — Я сказала, не трогай меня! Если ты еще раз подойдешь ко мне, клянусь, я убью тебя! Угроза была никчемной, и оба это понимали; взгляд Клауса наткнулся на ссадину на ее голове, и он так сильно хотел убить себя за то, что сделал. Она была как дикая кошка, готовая наброситься на него, если он попробует сделать хоть шаг в ее сторону, поэтому ему ничего не оставалось, как выйти из комнаты, оставив ее одну.

***

Спустя несколько часов, когда он услышал, что она уснула, а ее дыхание выровнялось, он нашел в себе силы вернуться в комнату, чтобы посмотреть на нее в последний раз. Он уселся возле кровати, внимательно рассматривая ее, пытаясь запомнить каждую черту ее лица. Завтра она уедет и больше не вернется, а у него просто не хватит совести взглянуть ей в глаза еще раз, так сильно он оскорбил ее и сделал больно. Как он мог сделать это с ней, ведь больше всего на свете ему хотелось оберегать, лелеять и баловать ее. Вместо этого он холодно и безжалостно унизил ее, но при этом потерял гораздо больше: ту единственную, кем сильнее всего на свете хотел обладать, — упрямую, своевольную красавицу, спящую сейчас на его кровати. Ту, что возненавидела его навсегда. Он смотрел на нее и вспоминал все те грубые, вульгарные слова, которые сказал ей в этой комнате. Каждое унизительное слово, каждое прикосновение, ранившее ее, упорно всплывали в мозгу, причиняя несказанные мучения, но он наказывал себя, снова и снова воскрешая в памяти омерзительные детали всего, что произошло. Уже ближе к рассвету Кэролайн повернулась на спину. Клаус наклонился над ней, нежно отвел со щеки золотистый локон, продолжая неотрывно смотреть на спящую девушку. Потому что знал… что больше никогда ее не увидит. Примечание от автора: Итак, ребят))))) Вот и все)) История под названием Salvation подошла к концу) Клаус все испохабил(( Я знаю, все как-то жестко получилось, но, когда я думала, как вернуть Кэролайн чувства, как закончить все, я почему-то пришла к выводу, что этот вариант подойдет лучше всего)) Клаус поступил чудовищно, но, знаете, ребята, чувство безысходности и собственного бессилия делают с нами иногда невообразимые вещи( Мы делаем то, что никогда бы не сделали бы в обычной ситуации. Клаусом двигало, скорее, чувство бессилия. Да, он заревновал, да, он очень вспыльчивый и территориальный, но дело не в этом. Год он был терпеливым, понимающим и нежным. Это не дало никаких результатов, безучастность и равнодушие Кэролайн сделали из него «зверя в клетке». Он год бился о невидимую стену и ничего не мог изменить, как бы ни старался. Я ни в коем случае не оправдываю его, просто пытаюсь объяснить его поступок с его точки зрения. Он пообещал ей, что никогда ее не обидит, но не сдержал свое слово. Ему придется постараться, чтобы она простила его и, самое главное, чтобы он простил сам себя. Ладно, теперь к хорошим новостям))) Я знаю, вы все сейчас в ступоре)) Я знаю, вы ненавидите меня сейчас) и прежде чем вы начнете сжигать мое чучело на костре и втыкать иголки в мою куклу вуду, хочу сказать)) Это не все)) это не конец)) неужели вы подумали, что я могу вот так все закончить?))) будет еще одна история и она в данный момент в активной стадии разработки, и в ближайшее время будет дописываться первая глава)) Я еще не знаю, как она будет называться и когда я буду ее публиковать, но она точно будет))) выдохните, крошки) я не киданула вас)) Просто именно Salvation закончен))) Признаюсь честно, народ, у меня были мурашки по коже перед тем, как опубликовать)) Полгода я посвятила себя этой истории, и как-то грустно и пусто, что все заканчивается)))