***
Прошло два часа. На улице начинало темнеть. Пустая кружка стояла на полу, а в ней капля кофе. Бардак повсюду и грязь. Среди барахла на диване спала девушка. Чёрные волосы вперемешку с синими накрывали её лицо. Лёгкое сопенье ползло по комнате. Громкие коллективные шаги были слышны в коридоре. От подозрительного шума Марьяна открыла глаза. Окинув взглядом всю комнату, медленно встала с диванчика и пошла к зеркалу. «Ёлки-палки...» — успела она прошептать, перед тем как зашли мужчины. Улыбаясь и шумя, они ворвались в комнатку. Они не выглядели устало, скорее наоборот. Адам вовсе был самым весёлым. Девушка сразу же заулыбалась им. — Отличный концерт, просто невъебенный! — восхищался Орион. — Томаш, я ведь тебя просил, чтобы ты не ругался при Марьяне! Она же девушка, имей совесть, — сделал ему замечание Адам. — Та я и так вашу совесть имею налево и направо. Знаешь, а она не против, чтобы я её имел. — Блять, кто о чём! Имеет он совесть... — Хватит ругаться уже! — нахмурив брови, пискнула Марьяна. — Жопе слова не давали. Ой, извини, Мари, не хотел. Вырвалось, — прикрыл рот Инферно. — Бла-бла-бла, поехали в отель, я выпить хочу нормально. Маруся, ты с нами? — отозвался Сет. — Нет, спасибо. Я себя плохо чувствую сегодня. И я не Маруся, а Марьяна. То есть или Марья, или Яна, в крайнем случае — Мари. Понятно? — Да. Так едем или нет? — Едем, успокойся. Нервничаешь уже. Припадок опять? — с сарказмом сказал Нергал. — Да! — заявил Патрик. — Пизда! Собирайся. Там уже умоемся и все дела.***
И снова Марьяна одна в номере. Гордое одиночество никому не приносит радости, особенно, когда не привык к этому. Чай не помогает, а от кофе тошнит. По телевизору показывают всякую ерунду. Поговорить не с кем. Телефон давно разряжен. «Обо мне, наверное, никто не думает», — сказала Марьяна, тяжело выдохнув. Внезапно в комнату вошла горничная и что-то попросила. Девушка не услышала её, поэтому попросила зайти позже. Стоило девчонке в чёрной форме подойти к двери, как Марья попросила: — У вас не найдётся зарядки на этот телефон? — Конечно! У нас есть такая, Вам принести? — ласково ответила девушка. — Если можете, то принесите. Девчонка ей ничего не ответила и убежала из комнаты. Марьяна снова вздохнула. Немного отошла назад и зацепилась о перила. Вздрогнув, упала на мягкую кровать. На секунду другую замерла, прислушиваясь к звукам снаружи. Абсолютная тишина, только иногда слышались голоса и шаги персонала. Дверь снова открылась. «Я Вам зарядное принесла, ставлю на стол. Удачного вечера!» — сказала девушка в чёрном костюме и вышла. Марьяна лениво встала с тёплого места и подошла к небольшому деревянному дубовому столику, чтобы взять необходимое. Рядом была расположена белая розетка, в которую теперь воткнута зарядка, а к ней подключен телефон. На экране появилось изображение батарейки. Телефон включился, на экране высветилось: «30 пропущенных от Мама». Внутри всё охладело. Девушка поняла, что сейчас будет слушать на свой счёт не самые лучшие слова на свете. «Лучше перезвоню», — испуганно пробормотала Марьяна и набрала мамин номер. Сначала молчание, затем длинные, как вечность, гудки. Раз гудок, два гудок... Странный треск на стороне и голос. — Доченька! Неужели ты позвонила! Как ты? С тобой всё хорошо? — испуганно говорила мама. — Мамуля, хорошо всё. Даже замечательно. Не беспокойся, я с другом уехала на несколько дней в другой город. Как у тебя со здоровьем? — Честно, было прекрасно, но из-за тебя у меня опять давление три дня скачет. Вот как ты уехала, так сразу сердце бьётся в шальном ритме. Даже таблетки и капли не помогают. Теперь мне легче, когда знаю, что у тебя всё прекрасно. Ты странно как-то разговариваешь, точно всё нормально? — Точно. Не стану же я маме родной врать. — Как концерт? — Какой?.. А, вспомнила. Чудесный концерт, адреналином несло за километр. — Там туалет везде, поэтому так воняет. А то адреналин... Там наркоманы срут, ссут и колются, а ей адреналин. — Мама! — Что мама? Я уже двадцать пять лет мама! Знаю ваши эти секты, как свои пять пальцев. Наверное, тоже пробовала? Что ты употребляла? Травку, гашиш, ЛСД, экстази? — Не поверишь, ничего. Вот есть такой супер-пупер наркотик, который называется ничего. — Не ори на мать! Бессовестная! И что с этим ребёнком делать? Все уже переросли, а она в свои годы до сих пор сохнет по уродам всяким! Нормальные женщины... — не успела мама договорить. — Нормальные женщины ссут кипятком по Стасу Михайлову, да? — Хоть по нему, а не по этим страшилам в чёрно-белом. Ладно, доченька, отдыхай, а я пойду сериал смотреть, — спокойно сказала женщина. — Вот так ты меня любишь! Ладно, шучу, иди. Приятного просмотра. Разговор не увенчался облегчением, скорее ещё большими угрызениями совести. Родная мать не понимает проблем дочери. Она даже их не почувствовала. Что может быть хуже? И ненавистная горечь затопила всё внутри. Безжалостный поток полез под самую глотку и начал душить! Слёзы безысходности и потерянности потекли из ясных глаз. Тушь смешалась с солоноватой жидкостью и теперь чёрными грязными струйками лилась по упругим покрасневшим щекам. Ощущение кислоты во рту и терпкости заставляли изогнуть губы в кривой печальной улыбке. Глубокие короткие и звонкие всхлипы срывались и эхом отдавались в углах комнаты. За окном пошёл ливень. Словно с ведра полили. Капли одна за другой влетали в грязное стекло окна, создавая одновременно приятный и мерзкий шум. Ночь на улице и без того была тёмная, а теперь вовсе напоминала смолу, в которой плыли свечи-фонари. Пронизывающий до костей гром и ослепительная молния шарахнули по глазам и ушам. Марьяна содрогнулась от всхлипа и ужаса. Окно тихо заскрипело и открылось. «А-а-а-а-а!» — запищала девушка, нырнув под одеяло. Ничего страшного не произошло, но она не на шутку испугалась. «Господи, простынь подо мной сухая или нет?» — подумала, прощупывая ткань рукой. К счастью, она была сухой. Снова рама окна откинулась от ветра и ударилась о другую, создав характерный ужасающий треск. «Бля, да чтоб тебя!» — выругалась Марья вслух, но снова что-то заскрипело, только не возле окна. Девушка обернулась, ожидая увидеть нечто страшное, но этого не произошло. Тяжело выдохнув, молча, встала и подошла к окну, чтобы закрыть его. Теперь в комнате стояла глухая тишина. Дождь почти утих, поэтому шум снаружи не слышался. Абсолютная темнота покрыла всё вокруг, оставив Марьяну одну в гордом одиночестве. Странное ощущение отступило, но нечто все кусало и царапало сердце. «Ах, где же Адам?» — вздохнула девушка. Тут сработал принцип: «Вспомнишь говно — вот и оно». Громкие маты и крик слышались на улице. Марья сорвалась с места и подошла к окну. Там, за стеклом, шли пьяные музыканты, но они были не одни. Музыкант в чёрном плаще держал за талию симпатичную брюнетку в белой куртке и в джинсовых шортиках. Ещё двое шли в сопровождении милых дам. «Господи, лишь бы Адам шёл сам!» — пролетело в голове девушки. Компания зашла внутрь отеля. Марье ничего не оставалось, кроме как смирно сесть на кровать и ждать. Сначала была тишина, затем стали слышны шаги и хохот на весь отель. Девчонка подошла ближе к двери, чтобы услышать разговоры. — Вот мы нажрались, свиньи, хрю! — икнул грубый голос. — Нет, мальчики, вы хорошие. Оплатите сразу или утром? — женский тонкий голос обратился ко всей компании. — На! Держите уже свои копейки. Рассасываемся по номерам! — скомандовал кто-то. Марьяна оторвалась от подслушивания, поскольку в комнату сейчас должен зайти Адам. Упав на кровать, подмяла под себя простыни. Дверь со скрежетом открылась, и в комнату ввалился Дарский с пассией. Брюнетка скинула с себя куртку и прилипла губами к губам Адама. «Я вам не мешаю?» — грубо спросила Марьяна. Дарский вопросительно посмотрел на неё, а затем на брюнетку. Почесав репу, замер. Снова его взгляд упал на брюнетку. «Ну, мы что-то будем делать или у нас групповой секс? За это надо доплачивать!» — требовательно протянула проститутка. «Ладно, делайте всё, что хотите!» — чуть ли не плача сказала Марьяна, приближаясь к выходу. Захлопнула за собой дверь и пошла в номер к Инферно, который недавно её обидел. Роберт сидел одиноко на кровати и смотрел телевизор. Вдруг в его комнату ворвалась девушка. «Я не заказывал... А, это ты. Садись рядом», — вспылил и сразу стих Роб. Марьяна, утирая слёзы, села на кровать и уткнулась в плечо ударника. — Эй, что случилось? — спросил он, поглаживая её по голове. — Можно я у тебя буду ночевать? — не совсем разборчиво ответила девушка, шмыгая носом. — Можно, а что случилось? — Там Адам пришёл... — И ты обиделась? — Нет, я плачу не из-за этого. Я с мамой поругалась, — пыталась соврать девушка, хотя понимала, что это бесполезно. — Ладно, оставайся тут. Ты душ принимала? — Роберт, а ты на пьяного не смахиваешь! — А я и не пил. Без того голова болит. Иди в душ, спать на кровати будешь, а я на диван поползу. Телевизор смотреть будешь? — Нет. Иди, ложись спать уже.***
Глубокая ночь. В комнате веет прохладой осени. Она лежит, укутавшись в одеяло, и тихо плачет, кусая белую ароматную подушку. Сама осознаёт, что Адам с ней лишь играл. Инферно давно спит, поэтому можно немного дать себе слабину и заскулить. Ударник, услышав шум, пробубнил: «Я сейчас этим псам под окном головы расшибу». Девушка тут же умолкла, впившись в подушку сильнее. Прерывисто вздыхая, думала: «Я ведь знала это. Почему вынуждена страдать вот так? Почему? Неужели... Нет, сказок не существует. Я для него должна была стать очередной подстилкой. Но ведь он сам не торопил события, а поцелуй тот был настолько искренним! И за что мне такое?» От этих мыслей стало ещё хуже. Слёзы, скапывая на ткань, образовали там немаленькую лужу. Дышать стало труднее, но открывать рот было опасно, потому что стоны и вой сами вырывались наружу. Горечь и жёлчь кипели в душе, обида душила за горло. В то же время проявлялась некая зависть. Марьяна и сама не прочь оказаться на месте той подстилки, но не делает этого. Это и мучит её. «Почему я тогда с ним не переспала? Столько вопросов, но на них нет ответов. А я думала, что он человек хороший... А так и есть! Это я идиотка! Самая настоящая. И не жилось мне спокойно, нужно было остаться с ними, блин. Привезли сумку, да забери ты её и вали отсюда. А нет, надо приключений на свою ебучую жопу найти!» — думала она. Ревность и обида постепенно сменялись гневом, даже яростью. Хотелось разнести всё к чертям, но сейчас Марьяне даже страшно шевельнуться, чтобы не разбудить Роберта. Так пришлось терпеть до самого ненавистного утра.