***
Мадам Жири уверенно прошла через толпу поклонников только что раскрывшегося таланта Кристины и твердой рукой захлопнула дверь прямо перед их полными любопытства лицами. Она оглядела комнату, которая сейчас служила Кристине убежищем от неожиданно свалившегося на нее успеха, и обнаружила ее в кресле напротив трюмо. Комната уже и так напоминала цветочный магазин, но молчаливые служанки всё продолжали вносить и расставлять букеты и корзины с цветами. Мадам Жири неодобрительно покачала головой и открыла настежь окно, чтобы юная примадонна смогла дышать в этом импровизированном розарии. Ее внимание привлекла одинокая кроваво-красная роза, перевязанная траурной ленточкой. - Ты чудесно пела, дорогая, - обратилась мадам Жири к Кристине. – Он тобой доволен, - продолжила она и протянула Кристине розу. Девушка взяла цветок и задумчиво стала поглаживать ленточку своими тонкими изящными пальцами. Она даже не заметила, как мадам Жири вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь. Из странного оцепенения ее вывел взволнованный мужской голос, который воскликнул: «Крошка Лотти!» В дверях стоял юноша двадцати двух лет, осанка и костюм говорили о его принадлежности к высшему сословию. Стройный стан, приятная внешность и радостная улыбка молодого человека сразу показались Кристине очень знакомыми, а милое детское прозвище всколыхнуло море воспоминаний. - Рауль! – с улыбкой протянула к нему руку Кристина. Молодой виконт Рауль де Шаньи опустился перед ней на колено и почтительно поцеловал затянутую в элегантную перчатку руку. Его сияющие глаза с восхищением созерцали хрупкий облик девушки: густые каштановые волосы, тонкую талию и совершенные линии грациозного тела. - Боже мой, Рауль, мне кажется, что еще только вчера папа играл нам на скрипке, а мы читали друг другу таинственные сказки северных народов, – произнесла Кристина, и ее большие карие глаза подернулись дымкой воспоминаний. - "Крошка Лотти думала обо всем и ни о чем. Она парила в золотых лучах солнца, как птица, с венком из цветов на белокурых локонах. Она тщательно следила за своей одеждой, красными туфельками и скрипкой, но больше всего на свете ей нравилось слушать перед сном Ангела музыки..." – процитировал Рауль их любимую сказку. Кристина как-то странно на него посмотрела, чуть сжала его руку и тихим голосом доверительно поведала: - Папа говорил, что когда он попадет на небеса, то пришлет мне оттуда ангела. Папа умер, Рауль, и ко мне прилетел Ангел Музыки! - О, в этом нет никаких сомнений. Ну, а сейчас мы пойдем ужинать! – Рауль выпрямился в полный рост и направился к двери. - Нет, Рауль, Ангел Музыки очень строг, - растерянно произнесла Кристина, немного раздосадованная тем, что он так несерьезно отнесся к ее словам. - Хорошо, я тебя долго не задержу, - рассмеялся Рауль, подумав про себя о том, какой странный способ изобрела Кристина, чтобы избежать ухаживаний. Могла бы, например, сослаться на мадам Жири, известную своей принципиальностью в вопросах соблюдения приличий. - Нет, Рауль… - Переоденься, а я велю подать экипаж, – и, не слушая возражений, юноша скрылся за дверью. Расстроенная Кристина направилась к комоду и даже не обратила внимание на то, что снаружи кто-то осторожно запер дверь и унес ключ с собой. Нет, она не собиралась переодеваться ни к какому глупому ужину, события сегодняшнего дня слишком утомили Кристину для подобных развлечений. Ей хотелось только переодеть пышное концертное платье и лечь спать. К сожалению, все ее вещи остались в общей комнате танцовщиц, где она и жила. Доставшаяся ей уборная принадлежала предыдущей приме Оперы - Ла Сорелли, не блещущей умом, но очень привлекательной женщине, имевшей множество щедрых покровителей, поэтому здесь она проводила очень мало времени, проживая в собственном особняке в окрестности Парижа. В комоде Кристина обнаружила довольно фривольное белое неглиже с пеньюаром. Ее собственные ночные рубашки были гораздо скромнее, более приличествующие порядочной девушке. Но решив, что это лучше, чем ничего, тем более, что никто ее в таком виде не увидит, Кристина начала переодеваться. Повесив платье в шифоньер, Кристина направилась к кровати, но вдруг сквозняк потушил все свечи, и комната моментально погрузилась во мрак. Единственным источником света осталась луна, сиротливо заглядывающая в окно. Кристина поежилась и направилась к двери, решив позаимствовать подсвечник с горящими свечами из коридора, как неожиданно до нее донесся приглушенный, но отчетливо различимый гневный голос: - Наглый юнец! Несчастный раб моды, решивший погреться в лучах твоей славы. Вульгарный глупец, фигляр! Этот жалкий ухажер захотел разделить мой триумф… Испуг Кристины сменился сильным волнением, и, озираясь по сторонам, она с дрожью в голосе произнесла: - О, Ангел, я слышу тебя! Пожалуйста, говори, я внимаю тебе… Не оставь меня, направь меня, мой дух слишком слаб, прости, прости … Приди же ко мне, Учитель! - Льстивое дитя, - сменил гнев на милость голос, - ты увидишь меня и узнаешь, почему я всегда в тени. Приблизься к зеркалу и посмотри на свое отражение, я буду внутри. Затаив дыхание, Кристина сделала несколько шагов к огромному зеркалу в глубине комнаты. Всматриваясь в собственное отражение, она действительно начала видеть темный силуэт - в зеркале был кто-то еще! Фигура в темном протянула к ней руку в приглашающем жесте, а знакомый голос низко и чувственно пропел: - Я твой Ангел Музыки, приди же к своему Ангелу… Словно зачарованная гипнотической силой этого голоса, Кристина пошла ему навстречу. Как будто издалека до нее донесся какой-то шум: кто-то дергал дверную ручку, стучал и звал ее по имени. Но сейчас ничего из этого не имело значения, неудержимая сила тянула ее к зеркалу. В крохотном кусочке сознания ютилась мысль, что она просто стукнется о поверхность зеркала и очнется, но, как ни странно, этого не произошло. Вместо удара о холодную гладь стекла она вдруг оказалась в подземном коридоре, а ее дрожащая рука очутилась в крепкой ладони, одетую в черную кожаную перчатку. Нереальность происходящего мешала девушке сосредоточиться и хоть немного осмыслить происходящее. Всё, что она могла – это бездумно следовать за темным видением из своих грез. Миновав череду бесконечных коридоров, они спустились на второй уровень подвалов – более высоких и широких. Здесь Кристину ждал сюрприз в виде вороного жеребца, на которого она в мгновение ока была усажена. Второй и третий уровень подвалов так же остались позади, и перед Кристиной открылась панорама подземного озера. От воды шло странное свечение, и Кристина смогла немного разглядеть своего таинственного спутника – мужскую фигуру в плаще поверх черного фрака. Часть лица мужчины была скрыта под белой маской. Этот облик так точно соответствовал описанию мифического Призрака Оперы, о котором шептались в кулуарах и подсобках театра, сколько Кристина себя помнила, что ахнув, она попыталась убежать, но сильные руки сняли ее с лошади и удерживали до тех пор, пока обессиленная девушка не замерла в объятьях их владельца. - Тебе нечего бояться, Кристина, - тихий ласковый голос бальзамом проливался на натянутые до предела нервы девушки. – Даю слово, что со мной ты в безопасности. Я просто хочу привести тебя, свою любимую ученицу, в мое полуночное королевство, где правит её Величество Музыка. Утром ты вернешься в свою комнату, и ни одна живая душа не заметит твоего отсутствия. Немного успокоившись, Кристина решила, что видит странный сон, в котором ее посетил грозный Призрак Оперы. Она позволила усадить себя в лодку и даже впала в легкую полудрему от равномерного укачивания, пока судно почти бесшумно скользило по воде. Но вот нос лодки стукнулся обо что-то твердое, Кристину приподняли, и не успела она испугаться, как в следующую секунду ей в глаза ударил ослепительно яркий свет. Вскоре она уже с любопытством осматривалась по сторонам и поняла, что находится в просторной гостиной, освещенной множеством свечей. После прохлады подземелий Кристина обнаружила, что в комнате довольно тепло. Стены помещения украшали полотна современных художников: Биссон, Свиннертон, Швенингер. У стены, справа, находилась софа и два кресла с резными спинками, а слева от входа Кристина увидела настоящий орган, рядом с которым, скрестив на груди руки, стоял его хозяин. Поймав её взгляд, он обвел комнату руками и заговорил: - В этом доме никогда не бывает гостей, это царство темноты и музыки, что рождается в ней. Для всего остального мира я лишь тень, которая иногда проскальзывает наружу, они называют меня Призраком Оперы. Ты единственная, кого я привел сюда. С того момента, когда я впервые услышал, как ты поешь, твой образ преследует меня повсюду. Три года назад ты была достаточно талантлива, что бы поступить в консерваторию, но пела механически и ничем не выделялась из окружения других учениц. Твоя опекунша, мадам Валериус, попросила свою подругу мадам Жири обучить тебя хореографии, так ты попала в мой театр. Однажды я услышал как ты поешь в маленькой часовне, куда приходила зажигать свечу в память о своем отце. Ты изливала всю боль своей души, тосковала по нему и чувствовала себя страшно одинокой. Тогда я и понял, что нужен тебе, так я стал для тебя Ангелом Музыки – твоим другом, отцом, учителем. А ты нужна мне, чтобы исполнять мою музыку, чтобы быть моей музыкой… Призрак Оперы усадил Кристину в кресло, а сам направился к стоящим рядом с органом различным музыкальным инструментам. Сев за арфу, он начал петь любовную песню Дездемоны. Его музыка и пение полностью подчинили себе Кристину, заставляя ее плакать и смеяться, вкушать блаженство и впадать в отчаянье, прочувствовать целую жизнь от триумфальной свадьбы до мученической смерти. Допев, Призрак повел Кристину к некому подобию алтаря в углу комнаты и раздвинул красные занавески. Перед взором Кристины предстала она сама неестественно бледная в белом подвенечном платье. Кристине показалась, что это ее душа взирает на неподвижное тело, в котором нет жизни. Потрясение оказалось слишком сильным для ее и без того утомленного рассудка, и она потеряла сознание. Призрак подхватил обмякшее тело девушки и понес в спальню. Осторожно опустив свою драгоценную ношу на постель, Призрак вдруг увидел, что Кристина была без обуви в одних чулках. После их путешествия по коридорам Оперы чулки пришли в негодность и в том числе сильно промокли. Рисковать здоровьем своей юной подопечной Призрак ни в коем случае не мог. Он опустился перед постелью на колени и со всей деликатностью, на какую был способен, снял мокрые чулки со стройных ног Кристины. Укрыв девушку теплым покрывалом, он медленно вышел из спальни, прикрыл дверь и уперся в нее затылком. Так он простоял довольно долго, пока прерывистое дыхание не пришло в норму, а руки не перестали предательски дрожать. «Нужно позаботиться о ее обуви, пока она не проснулась», – пронеслась в голове мысль, заставившая Призрака покинуть свой пост у двери спальни Кристины.Глава 1
21 февраля 2015 г. в 22:02
- Кристина Даае может спеть, – вдруг сказала мадам Жири.
- Что? Хористка? Какая нелепость! – возмутился новый директор Парижской Оперы Жиль Андре.
- Она брала уроки у великого учителя, - как ни в чем не бывало продолжила мадам Жири.
Столпившиеся на сцене участники труппы недоуменно переглядывались и пожимали плечами. Все знали, что Кристина пару лет назад закончила консерваторию и неплохо пела, но заменить ею вспыльчивую Карлотту Гудичелли, которая только что со скандалом покинула репетицию, это казалось немыслимым. Несмотря на скверный характер Карлотта вот уже пять сезонов подряд была ведущим сопрано Оперы.
- У кого? – на всякий случай поинтересовался директор.
- Я не знаю его имени, месье… - пролепетала донельзя смущенная Кристина. Она была напугана тем, как неожиданно оказалась в центре всеобщего внимания.
Мадам Жири ободряюще сжала плечо девушки и снова обратилась к новым импресарио:
- Позвольте ей спеть, месье. И вы не пожалеете.
Директоры переглянулись, собственно, что они теряли? Разве что несколько минут своего времени, ведь впереди их все равно ждала катастрофа – из-за отсутствия Карлотты придется отменять представление, возвращать деньги за билеты и как-то оправдываться перед прессой, которая так любит раздувать скандалы на пустом месте.
- Ладно, пусть споет, - согласился Жиль Андре.
- Андре, это испытание не для моих нервов, - пробормотал второй директор, Ришар Фирмен. Он был ошарашен свалившимися на них в первый же день в Опере неприятностями. Теперь он лучше понимал, почему их предшественник месье Лефевр на заданный ему вопрос о причинах ухода из театра со вздохом ответил: «По состоянию здоровья».
-Мадмуазель, с самого начала арии, пожалуйста, – скомандовал Кристине дирижер месье Рейер.
Стоявшая рядом Мег дружески подтолкнула вконец оробевшую подругу. Ни жива ни мертва Кристина начала петь. Постепенно напряжение спадало, девушка закрыла глаза и отдалась пению. Она словно птица воспарила высоко к небу, теряя связь со всем, что осталось на земле. Директоры и актеры труппы замерли в немом восхищении, на их глазах происходило самое настоящее чудо, и они отказывались в это верить.
Но вот отзвучали последние аккорды, и Кристина нехотя открыла глаза, немного потерянная во времени и пространстве. Как будто издалека до нее доносились голоса и перешептывания, а затем словно вихрь закружил вокруг, и она оказалась в самом его эпицентре. Кристину увели в гримерную, где прямо на ней в авральном режиме подгоняли и дошивали платье для выступления, приводили волосы в порядок и укладывали их в затейливую прическу, накладывали грим. Не успев толком прийти в себя, Кристина оказалась на сцене под взглядами двух тысяч зрителей. Мысленно прочтя молитву, она попыталась представить, что в зале никого нет, есть только он – её Учитель, её Ангел, и она пела для него. Её голос был полон любви и печали, ее душа обращалась к Небесам, и людям казалось, что они слышат плач ангела.
Окончание арии было ознаменовано громовыми овациями, восторженные зрители вставали и громко приветствовали юное дарование, подарившее им столь сладостные минуты во время своего очаровательного пения. На сцену ото всюду летели цветы под не стихающие аплодисменты. Саму Кристину подруги практически отнесли в артистическую комнату, от пережитого волнения бедняжка едва стояла на ногах.