Мексиканец

Стоял холодный декабрьский день. От решеток в асфальте, от разогретых работой двигателей капотов машин, от кофе в бумажном стаканчике поднимался густой мутный пар, а дыхание дымными клубами поднималось к блеклому городскому небу. Деревья в парке стояли голые и скорбные, лишенные листвы, они казались скрючившимися от холода, тянущими черные руки-ветви к витринам кафе и магазинов. В холод дерево не может надеть теплое пальто или взять себе горячего кофе в Старбаксе, как, например, поступил Пирс Вашингтон. Со времени последних событий в Стилпорте, с гибели Гэта, развала Синдиката и убийства Килбейна прошло немногим меньше полугода. Джерри убил Килбейна голыми руками: лично Пирс этого не видел и знал о произошедшем на взлетной полосе только со слов Джерри, но верил охотно. Однажды Пирс уже видел, как его тихий, спокойный, тягучий, как кленовый сироп босс убил человека, распоров ему горло бритвой. Когда Пирс вспоминал кровь, брызнувшую Джерри на рубашку, его землистое от напряжения лицо, а, главное, улыбку Джерри, улыбку человека, довольного хорошо выполненной работой, ему становилось не по себе. Конечно, на то, чтобы перевести на Сейнтс Роу бизнес тех же лучадоров, переписать оружейные склады Моргенштерна, как-то конвертировать счета Декеров и ввести их в дело более-менее законным путем, ушло много времени. Джерри нанял юристов, но и сам — лично — перелопатил все законы о собственности, дарственных и порядке наследования с обновлениями и дополнениями. В конце концов, все удалось утрясти, и в Стилпорте, а, главное — в бухгалтерии Сейнтс-Ультор наконец-то воцарился порядок, о котором Джерри так мечтал. Пирс вздохнул, размешал пластиковой палочкой сахар в своем кофе, и, дождавшись, когда загорится зеленый свет, перешел улицу по белым полосам перехода, направляясь от сквера, по которому и пересек площадь, к зажатому между двумя небоскребами католическому собору — одному из немногих в Стилпорте, городе, основанном пуританами. «Пуританами», — подумал Пирс, вспомнив бордель сестер де Винтер и хохотнул, покачав головой. Сам он относил себя, скорее, к методистской церкви, но вспоминал о Боге только в совсем уж в крайних обстоятельствах — одними из которых был пистолет, приставленный к виску. Пирс помнил, как однажды в панике просил Джерри: «Босс, мы же можем умереть. Скажи ты хоть что-нибудь!» «С-сказать?, — задумался Гутиеррес. — Ок-кей. П-п-пончик х-хочется. Ебать как х-х-хочеться п-пончик». И улыбнулся. Псих, подумал Пирс, отлично понимая, что это неправда. Он, пожалуй, не знал человека рассудочней, чем Джерри, который даже время на кокаин высчитывал по еженедельнику. Просто Джерри, он... Иногда он бывал немного не в себе, при том всегда оставаясь в здравом уме и трезвой памяти. Пирс нашел Джерри стоящим на коленях между отполированных задами множества прихожан скамей. К полудню служба уже закончилась, и в церкви не было ни души — не считая одинокого священника, периодически появлявшегося из резных деревянных дверей у исповедален и занимавшегося какими-то своими делами. Служек не было видно, наверное, «падре», как говорил Джерри, мальчишек решил отпустить. Пирс подошел и сел на край скамьи через проход от Джерри — каблуки его итальянских ботинок звонко цокали по каменным плитам старинного собора, эхом отзываясь под сводчатым потолком. Одетый весь в черное — черное пальто, черный костюм, черная рубашка и кашне, — Джерри поморщился, не отрывая лица от молитвенно сложенных ладоней. Пирс отключил телефон — босс ненавидел, когда его прерывали во время молитвы. Джерри поднялся с колен, перекрестился и отряхнул брюки, убирая ониксовые четки во внутренний карман пиджака. Поднявшись на ноги, он постучал себя пальцем по переносице, вспомнив о чем-то, и присел на край лавки, доставая из пальто чековую книжку в переплете из телячьей кожи. Затем на бледный свет зимнего солнца Джерри вытянул паркеровскую ручку, тоже откуда-то из недр своего пальто, в котором, как на хорошем складе, могло найтись все, что угодно — от бутылки виски до полной обоймы к автомату. Некоторое время Джерри писал, выпятив нижнюю губу, а потом, аккуратно выдрав белый прямоугольничек бумаги, убрал чековую книжку обратно в карман и, поднявшись и одернув брюки, подошел к святому отцу. Джерри говорил так тихо, что до Пирса доносились только обрывки разговора, но кое-что он, все-таки, смог разобрать. — П-п-падре, вы еще п-принимаете пожертв-в-в... В-в-в... Да, это от чист-т-ого с-с-сердца. Т-тогда п-примите, как д-дар друга в-в-ашей церкви... Б-брата во Христе... — Ну что, ты закончил? — спросил Пирс, которому нужно было кое-что обсудить. — Д-да, — кивнул Джерри. Пирс и Джерри вышли из церкви; в романском портале двери, Джерри перекрестился, повернувшись лицом к алтарю. — На этот раз он принял чек? — спросил Пирс, когда они остановились у мусорной урны на краю тротуара, куда Святой выбросил стакан с недопитым кофе. Собственно, Пирс привел любимый лексус босса и собирался отвезти Джерри в «башню Святых», но кто знает, какие у Джерри еще были планы на вечер. — Конечно, — кивнул Джерри, доставая из кармана жвачку. Он выдавил из сплюснутой фольги пару подушечек и протянул упаковку Пирсу, но тот отказался. — В-вы, американцы, н-не с-с-слишком с-серьезно относитесь к с-смерти. А я п-предпочитаю заботиться об умерших т-так же, к-как и о живых. С-с-читай это вложением средств: надеюсь, что когда на меня наденут деревянный смокинг, вы обо мне тоже позаботитесь. Последнее предложение Джерри договорил, почти не заикаясь — босс поправил полы пальто и кивком головы велел Пирсу следовать за собой. Они снова перешли дорогу и вернулись в замерзший сквер. — Сегодня Шонди устраивает вечеринку в твою честь, — сказал Пирс, подстраиваясь под быстрый шаг Джерри. — Где ус-страивает? — спросил Джерри, щурясь на зимнем солнце. Он остановился у черного уличного фонаря и достал из кармана капли, которые закапал в глаз, тот, с западающим веком: заморгал, по-совиному покрутив головой. — Ну — где, — хмыкнул Пирс. Они стояли напротив фонтана в окружении призрачных голых кустов; мелкие ветки издалека казались похожими на грязно-серый туман, парящий над более крупными и тяжелыми нижними сучьями, — в пентхаусе, ясное дело. — Хорошо, — кивнул Джерри, убирая лекарство в карман. — Ч-чаки н-нравятся в-вечеринки. Чаки звали одноглазого питбуля Джерри. Пес любил положить голову Пирсу на колени и пустить ему слюни на новые брюки; пожалуй, именно поэтому Пирс Чака и недолюбливал. Джерри очень любил собак, любил рассказывать, что в детстве у него был бультерьер, и не любил, когда с собаками плохо обращались. Бывшего хозяина Чаки, кого-то из ребят Самеди, Джерри, например, избил лопатой. Лопата оказалась в багажнике машины, на которой тогда ехали Гэт и Джерри, неслучайно: так же неслучайно в нем оказался и труп. Но когда Джерри закончил объяснять, почему нельзя приковывать пса на заднем дворе на цепи на неделю без воды и еды только за то, что он прогрыз сиденья у лоу-райдера, трупов стало уже два. — Нужно будет выбрать новое лицо Сейнтс Флоу вместо Гэта, — напомнил Пирс. — В-вместо Г-гэта, — эхом отозвался Джерри, постукивая пальцем по губам. — Я и з-забыл. В-вчера п-пытался ему п-позвонить, а п-потом вс... Вс... Его телефон л-лежит в-в его же г-гробу на г-гордском к-к-к-кладбище. Д-дурной знак. Я говорил, что у м-меня в семье в-все з-з-заканчивают Альцгеймером? — Нет, — ответил Пирс. — Тебе и сорока нет, Джерри, какой альцгеймер? А ты почти не спишь и сидишь на кофе с энергетиками, если б я так жил, я бы каждое утро танцевал с розовыми слонами. — К-к-курить т-то м-м-мне н-н-н-н... Б-бросил, — сунул руки в карманы Джерри, впадая в глубокую задумчивость. — Н-новое л-лицо С-сэйнтс Ф-флоу... Я п-п-подумаю. Н-но в п-понедельник хочу в-видеть кандидатуры и л-лично от т-т-тебя. — Окей,- кивнул Пирс; они почти пришли. Пирс вытянул руку с ключами, щелкнув брелком и припаркованный у обочины лексус призывно мигнул фарами. — Что, поехали? — спросил Пирс. Джерри не ответил, оглядевшись по сторонам — его взгляд хищно скользил по витринам кафе. — П-п-пончик х-х-хочется, — признался Джерри, жадно вдыхая запах свежесваренного кофе, сытными коричными клубами вырывающийся из приоткрытых дверей кофейни, в которую как раз заходили посетители. — Опять? — спросил Пирс, и они захохотали. Пончик стал чем-то вроде семейной шутки. Когда Джерри и Пирс сели в машину, и Пирс завел двигатель, Джерри сказал, потирая рукой подбородок: — П-п-пирс, т-ты д-должен к-кое-ч-что д-д-для м-меня с-сделать. Или п-поручи эт-то Виоле. — М? — отозвался Пирс, выруливая с обочины на дорогу и поглядывая в зеркальце заднего обзора. — Н-найди м-мне п-пластического х-хирурга, — сказал вдруг Джерри, и Пирс посмотрел на него с удивлением. Вместо ответа Мексиканец одним пальцем подтянул западающее веко, а другим — раздвинул шрам под носом. — Я от-тлично з-знаю, о ч-чем г-г-говорите вы с В-виолой. Ч-что им-менно я должен стать новым лицом компании Т-т-ретьей улицы. Т-ты забыл на с-столе отчет, — пояснил Джерри и Пирсу стоило больших трудов сдержать ухмылку: отчет он оставил специально, зная,что Джерри просто не может пройти мимо документов компании и не прочитать их. — К-конечно ж-же это б-бред, и м-мы найдем н-новое лицо б-бренда, н-но т-теперь м-мне чаще п-придется в-выступать на п-п-публике, а урод от лица С-сейнтс Р-роу г-говорить н-не может. — Раньше ты не беспокоился из-за шрамов, — удивился Пирс, который давно привык и к запавшему веку, и к рассеченному рту. Когда Джерри начинал говорить, даже заикание резало слух только первое время. Как только ты начинал вдумываться в то, что он говорил, и переставал думать — как, ты уже слушал его с открытым ртом. Джерри был паталогически умным парнем, умным — и опасным, но по-своему — человеком слова. Хорошо было быть его другом и тяжко — врагом. — Р-раньше от м-меня н-не т-т-требовалась п-публичность, — возразил Джерри, и Пирс кивнул, предпочитая не спорить с боссом. Они выезжали на мост.