Горечь свободы

      Орихиме вышла навстречу, как ни в чем небывало. Первой мыслью Джагерджака стало: неужели Лис ошибся? В том, что ей осталось всего три луны? Мог ли этот шинигами ошибиться?       — Ты быстро вернулся, Гриммджоу, — сказала рыжеволосая, улыбнувшись.       Что-то в её улыбке насторожило его, неприятно царапнуло по нервам. Но что?       — Тебе лучше? — подозрительно спросил арранкар.       — Не ведаю почему, но лучше. Смотри. Я могу идти сама. И боли прекратились.       Гриммджоу досадливо поморщился. Почему вместо радости он чувствовал, что его обманывают? Почему его чутье, слишком часто в последнее время дающее сбои, сейчас говорило о беде? Что должно произойти? Арранкар взял девушку за руку и притянул к себе, внимательно рассматривая её, ощущая.       — Ты отдыхала?       — Немного. Больше ждала тебя, — призналась она.       — Зачем вышла из защитного куба? На тебя могли напасть.       То, чего арранкар не понимал, всегда раздражало. Ведь он действительно не понимал: почему оставил ее умирающую, а нашел прежнюю — живую и жизнерадостную.       — Но не напали. Просто я тебя почувствовала и вышла, — объяснила рыжеволосая и позволила себе маленький упрек: — Так и будешь ругать меня, да?       — Нет, — немного подумав ответил арранкар и спросил немного нерешительно. — Тебе… правда, лучше?       — Сейчас мне лучше, — подчеркнуто произнесла Орихиме. Не отрицая того факта, что это только «сейчас», а значит — временно, ненадежно и зыбко. — Разве этого не достаточно?       По венам Гриммджоу растекалось недоверие.       Почему лучше?       Почему вдруг?       Почему сейчас?.. А дальше?       И все же появлялась робкая надежда, прогоняя напряжение, что стискивало разум арранкара все последнее время. Как давно он не отдавал себе отчета в том, что хотел видеть ее ожившей? Он все еще не мог заставить себя ее отпустить.       Гриммджоу сжал в кулаке капсулу, которая могла подарить ей спасение или навсегда оставить его в одиночестве. И решил, что ещё одну луну, а точнее безлуние, он проведёт рядом с Орихиме.       Так самое мрачное и тёмное состояние пустыни они остались пережидать в развалинах.       Если бы он знал заранее, что будет касаться ее в последний раз.       Если бы он знал, что это безлуние окажется для нее последним.       Если бы…       Позже принятое решение заставило арранкара страдать. Ещё долго Гриммджоу мысленно возвращался к этой встрече и сожалел о том, что в угоду своим желаниям, разменял возможность ее спасения на единственную луну рядом.

***

      За все время, что Гриммджоу Джагерджак провел рядом со своей шинигами в Уэко Мундо, он позволил себе провалиться в сон лишь дважды. В первый раз после встречи с ней, во второй — в день, когда потерял.       Вязкое, сонное состояние, затуманившее его разум, воспринималось почти болезненно. Он никогда не чувствовал себя таким уязвимым, как в ту минуту после своего пробуждения.       Да, и неладное почувствовал сразу же.       Рядом с ним никого не было. Хотя Орихиме должна была быть в его объятиях. Ее размеренное дыхание должно было щекотать кожу на его груди, а ее длинные волосы должны были покрывать их обоих золотистым покрывалом. Она должна была быть рядом, но ее не было.       Гриммджоу вскочил со своего места, не понимая, куда ему идти, чтобы искать ее. Из развалин молниеносно переместился на гребень ближайшей дюны. Метнулся в одну сторону, затем в противоположную.       Вокруг, насколько хватало глаз, простирались пески. Пустые. Безжизненные. Серые. Бесконечно-повторяющиеся. Мертвые.       Внезапно арранкар взглянул на пространство вокруг ее глазами. И застыл: опустошенный, оглохший и ослепший. Этот бесцветный мир просто не мог не отнимать у нее силы. Потому что он был создан не для жизни, а для смерти. Это был его мир, а не ее.       Темная, беспросветная ночь покрывала пустыню холодным саваном. Арранкара окутала никогда ранее не испытываемая им паника. Где теперь искать Орихиме? Где она решила от него спрятаться? Как далеко могла уйти?       Из-за лавины испытанных чувств, Гриммджоу не сразу заметил, что ее связь с ним не исчезла, а лишь истончилась настолько, что едва ощущалась. Осознав это, он устремился за ней следом.       Уже на полпути, различив маленькую, знакомую фигурку, маячившую на горизонте, Гриммджоу понял, что опоздал. Но не остановился даже, когда ее умоляющий и печальный голос прозвучал прямо в его голове:       — Я не хотела, чтобы ты видел. Прости меня, прости. Я приняла свою судьбу. Только ты, Гриммджоу, не исчезай. Никогда не исчезай.       Она была рядом и не знала, что Гриммджоу хотел все исправить. Не ведала, что он мог попытаться изменить ее судьбу. А уже через секунду Орихиме вспыхнула, охваченная золотым пламенем, и рассыпалась на множество светлых, ярких, чуждых этому миру, частиц. Арранкар успел лишь зачерпнуть этот свет, остановиться в его окружении и молча наблюдать за тем, как он собрался в сферу и, немного покружив над этим местом, стал медленно подниматься ввысь, наперекор всем правилам его мира, сопротивляясь ветрам и притяжению.       Даже когда последний след от ее пребывания в Уэко Мундо растворился в черноте непроглядной ночи, Гриммджоу продолжал смотреть туда, где она исчезла.       Упрямая, глупая женщина. Она все сделала по-своему. Внезапно возникла в череде его похожих друг на друга лун, стала необходимой и исчезла столь же яркой вспышкой, как и появилась. Оставила ему память и свои слова, больше похожие на проклятие: «Никогда не исчезай».       Что ж, если это единственное, что ему осталось, то он все сделает, чтобы не исчезнуть. И пусть теперь приобретенная свобода станет для него одиночеством, а еще навсегда приобретет привкус горечи.