Skinny

70 кг Через три дня после приёма кленбутерола я имела первые результаты: во-первых — три килограмма. Это меня порадовало, несмотря на то, что я дважды пыталась нормально поесть. Значение «пыталась» означает, что я не бежала сразу же в ванную, только поставив тарелку в раковину. Я молча и послушно выдерживала по крайней мере час, а затем выпивала пол стакана воды. Вот и весь приём еды для меня закончен. Я терпела, не выходила из комнаты без причины, лишь бы не учуять аромат маминой лазаньи на ужин. В отговорку я выставила плотный обед, так что меня даже не упрашивали. Каждый день утром я становилась на весы. Теребя край старой потрепанной футболки, я ждала пять секунд, пока цифры на панеле перестанут прыгать, а затем опускала глаза. Каждый день по килограмму. Если бы я шла по верно намеченному пути, я бы меньше, чем через месяц достигла своего результата. Но я знаю, что это невозможно. А во-вторых... Первый день после приёма кленбутерола я чувствовала озноб. Всё моё тело дрожало, будто от лихорадки, и я подумала уже, что заболела. Тело дрожало до такой степени, что я не могла удержать стакан с водой, чтобы не разлить её. В тот день я старалась не показываться перед родителями. В понедельник утром все прошло, и лишь потом я додумалась прочитать инструкцию: это один из побочных эффектов. Глупая Шейн. Радовала ещё одна новость: школа закончилась. Для меня официально начались каникулы, так что мне не придётся идти для виду в столовую и блуждать мимо столиков, заполненными подносами с едой. Я просыпаюсь рано утром, утверждая, что привыкла к такому режиму, и иду на улицу. Моя прогулка длится в меньшей мере часа два, пока не закончится завтрак. Не хочу смотреть на еду, это слишком для меня. Она приносит не только удовольствие, но и несчастье, при том в удвоенном виде. Я практически чувствую, как каждый мой поглощенный кусочек мяса или чего-то не овоще-фруктового остаётся на складках живота неизгладимым следом. И я решила исключить такую радость из жизни человека, то есть меня, как еда. Поход в магазин с мамой был настоящей пыткой. Мы проезжали каждый отдел, останавливаясь по несколько раз, чтобы разглядеть продукты и не упустить ничего из списка. Я толкала телегу, стараясь не поднимать глаза на стелажи и полки, чтобы не задеть взглядом какое-то аппетитное пирожное или пачку чипсов с новым вкусом. Я наблюдала за мамой. Она остановилась в молочном отделе, выбирая йогурты, и бросала на меня неоднозначные взгляды. Возможно, она уже подумала, что я сбежала с этой, так называемой, «прогулки», но я по-прежнему плетусь сзади. Когда мама выбрала несколько йогуртов и бросила их в нашу телегу, я решилась на крайность. Подошла ближе к холодильнику, выискивая взглядом самый маленький процент жирности. Мама вопросительно повернулась ко мне. — Шейн, я уже выбрала их, — медленно и четко говорит она. — Не задерживай меня. Я молча продолжала искать баночку. Я её не задерживаю, она сама не желает оставлять меня здесь. — Они ничем не отличаются от тех, которые я уже взяла. Я победоносно хватаю бутылку с полки и бросаю её в телегу. — Они отличаются килограммами. Которые я смогу сбросить, и которые я смогу набрать, — сказала я, поправляя волосы под повязкой на голове. — Ты меня пугаешь этим. Это уже полная зависимость, — мама пытается говорить как можно тише, чтобы не дай бог кто-то узнал о том, чем «таким» я занимаюсь. Я молчу. Я смогу вытерпеть это до нашего приезда домой, и я уже не впервые слышу подобные высказывания. Как она не понимает, что я ничем себе не врежу? Я не режу вены, не пью алкоголь, не принимаю наркотики. Я просто сижу на диете. «На жесткой диете-голодовке и на кленбутероле» — выдает моё подсознание, но я бы ни за что не призналась в этом маме. — Перестань обвинять меня в том, что не есть правдой, — более грубо, чем следовало, отвечаю я. Мы медленно продвигались к отделу свежего мяса, и я уже чувствовала сырой запах. Сильнее вцепившись в телегу, я пыталась не останавливать свой взгляд на светло-розовых филе и крылышках. Я обещала себе. Я сбросила уже больше десяти килограмм, мне ещё двадцать, и я сумею это сделать. — Я собираюсь приготовить стейки, и мне хочется верить, что ты попробуешь хоть кусочек, — уверенно проговаривает мама, разглядывая мясо. — Я все-равно есть не буду, — слишком тихо проговариваю я. Мама наверняка не слышала. — Ты что-то сказала? Вдыхаю полные легкие воздуха, и на выдохе перевожу взгляд на маму. — Конечно, я попробую, — солгала. Я отказалась от мяса. Ровно как и от сладкого. Я сдержу своё слово.

***

Вечер пришелся не сладко. Я чувствовала, как меня начинает мучить, как только передо мной поставили тарелку с большим куском мяса. Я никогда не ела и половины того, что сейчас имею в своей тарелке. Мама верит, что я слопаю её приготовление в два счета, но у меня даже в планах не было того, чтобы нарушать своё слово. Я долго страдала от вечных приреканий по-поводу моей фигуры, и уж теперь я намеренно решила показать, что я чего-то достойна. — Шейн, мы поговорили с папой по поводу тебя, — раздался мамин голос, разрушая все мои мысли о еде. — Мы думаем, пока не поздно, тебя стоит показать доктору. Я ошеломлена. Показать доктору? — Что ты имеешь в виду под «пока не поздно»? — спрашиваю я, отодвигаясь от стола. — Ты ведь знаешь, до чего доходят девочки, когда слишком увлекаются похудением, — говорит мама, как ни в чем не бывало. Меня окончательно выводит из себя её стойкий уверенный тон. — О больницах я даже слушать не хочу, — выпаливаю я. — Ты не правильно действуешь, дочка, — встревает папа, и я понимаю, что на моей стороне никого нет. Теперь я совершенно одна буду сражаться. — Правильней будет меня отправить в больницу, так ведь? — я чувствовала, как голос срывается. Я уже перестаю себя контролировать и перехожу на крик. Мне хочется успокоиться и не продолжать эту бессмысленную затею заставить меня принять меры. Но в то же время я хочу ещё громче кричать, чтобы меня услышали. — Ты не успеешь опомниться, как будешь уже не собой. Я больше не хотела продолжать сидеть на месте, за этим столом, перед родителями. Я просто молча встала и ушла из комнаты, поднимаясь в свою спальню. Даже со второго этажа я слышала, как мама продолжает говорить о том, что я безответственная, и что она не в состоянии уже присматривать за мной. Я сама не хочу присмотра. Я справлюсь со всем сама, и потом они смогут увидеть, что были неправы. Я делаю несколько больших вдохов, пытаясь успокоиться, а затем открываю сумку и скрытое отделение в ней. Одна таблетка кленбутерола сменяется двумя, и я тут же их глотаю.