Дело в теле

Дана проснулась и, к своему удивлению, не почувствовала привычной боли, которая раньше стягивала грудь. Вообще ничего. Тишина. Не было мерного пиканья аппарата, который насильно заставлял её дышать. Не жужжали назойливые машинки, которые замеряли её пульс, давление и состав крови. Не всхлипывала на стуле слева мать. Дана просила отключить аппарат жизнеобеспечения, если когда-нибудь такое случится, а они всё медлили и медлили. Слишком часто в её жизни происходило чудо, позволявшее жить дальше, но, похоже, не на этот раз. — Я умерла? – спросила она, и сама удивилась тому, что рот смог открыться, а слова вылетели из груди. Наверное, умерла. Глаза открылись так легко, словно это было плёвым делом. Наверху был белый-белый потолок. В нос ударил неприятный запах. Всё-таки больница. Все больницы пахли одинаково. Запах простыней, хлора и пенициллина. Это была очень хорошая больница, запах почти не осязаем, его перебивал терпкий горьковатый аромат трав. Дана вдохнула полной грудью и, улыбнувшись, повернула голову. Длинный ряд одинаковых старомодных железных кроватей уходил к выбеленным высоким дверям. На всех белоснежное бельё, у каждой кровати тумбочка, все до единой пустые. Дана была здесь одна. Она села и прислушалась к необычайной лёгкости в теле. Да, действительно, умерла. Дышать легко, двигаться легко. Она смотрела на тонкие нежные руки, совсем такие, какие были у неё в шестнадцать лет. По спине, она чувствовала, рассыпались длинные волосы, гораздо длиннее, чем она когда-либо отращивала. Спустив с кровати ноги, она какое-то время полюбовалась на них. Оказаться в загробной жизни такой юной – это, пожалуй, был один из самых неожиданных, но и приятных моментов. Она скорее ждала, что и в посмертии будет сорокапятилетней женщиной с кучей шрамов, морщинистой кожей и дряблой шеей. А уж если повезло бы дожить до шестидесяти... Она провела пальцами по шее – всё в порядке, нежная и упругая кожа. Дана снова счастливо улыбнулась и принялась осматривать обстановку. Она встала и прошлась вдоль кроватей, касаясь пальцами холодной железной поверхности спинок. Чувствовала себя неосязаемым привидением в длинной белой рубашке по щиколотку, с рассыпавшимся по плечам огненными кудрями. Это место было похоже на старый военный госпиталь, каким их показывают в исторических фильмах. Высокие стены, красивый потолок в узорных балках, на дальней стене три стрельчатых витражных окна. Только в военных госпиталях из фильмов на кроватях всегда лежат перебинтованные солдаты. Здесь тишину нарушал лишь звук её шагов. Когда она умирала в прошлый раз, это была пристань, и волны били в борта маленькой лодки, которая должна была отвезти её к отцу. Но, похоже, она слишком много времени провела с тех пор среди белых стен. Она дошла до высоких дверей и нерешительно протянула ладонь к немного шершавой от времени белой поверхности. — Куда-то собрались, мисс Эванс? – послышался за спиной строгий голос. Дана на секунду замерла, потом поняла, что в госпитале больше никого нет и заинтересованно обернулась. Позади, рядом с её разобранной кроватью, стоял ангел. Это была женщина средних лет в белом одеянии сестры милосердия девятнадцатого века. Из-под строгого белого головного убора с умилительным красным крестом выбивались седые кудри, лицо смотрело вполне приветливо. Дана улыбнулась и подошла к ней. — Здравствуйте, — сказала она и выжидающе замолчала. Сестра милосердия разомкнула губы. — Мисс Эванс, с вашей стороны крайне неосмотрительно сбегать вот так, едва очнувшись. Дана улыбнулась ещё шире. Она чувствовала себя совсем-совсем счастливой и никакие недоразумения не заставили бы её потерять это ощущение лёгкости и свободы. Разве что, если её прямо сейчас отправят в Чистилище… — А что, в Небесной Канцелярии правда иногда бывает путаница с именами? – удивилась она. Сестра милосердия ответить не успела, поскольку створчатые двери внезапно распахнулись, и в госпиталь вошёл сам апостол Пётр. Правда, и апостола Петра Дана представляла себе несколько по-другому. Его она узнала только по длинной седой бороде. В её воображении, как и на всех религиозных изображениях, апостол Пётр не носил очков, да и мантия его представляла из себя нечто вроде её нынешнего облачения. Впрочем, небесно-лазоревая мантия с движущимися по ней белоснежными кучевыми облаками удивительно шла его образу. — Ваша юная пациентка наконец-то проснулась, мадам Помфри? – спросил он очень бодрым для его почтенного возраста голосом и даже подмигнул Дане из-под очков. – Могу я поговорить с ней наедине? — Конечно, сэр, — сказала сестра милосердия не совсем довольным тоном и удалилась в небольшую комнату, которую Дана не заметила прежде. — Как вы себя чувствуете? – спросил апостол Пётр. — Превосходно, спасибо, сэр. Он приподнял одну бровь и внимательно осмотрел её поверх очков. — Вы позволите старику присесть? — Да, конечно. Дана суетливо оглянулась в поисках стула или кресла, а когда повернулась обратно, апостол уже сидел на высоком резном стульчике, которого не было здесь минуту назад, и ласково смотрел на неё. Дана смутилась. — Садитесь, садитесь, — апостол взмахнул рукой в сторону кровати, и она опасливо опустилась на краешек. – Я здесь, как вы понимаете, чтобы кое-что уладить… — Так я ещё не умерла? – сорвалось с языка у Даны. Апостол опешил и поправил очки, глядя на неё теперь уже через стёкла внимательным взглядом с лёгкой укоризной. — С чего вы так решили? – спросил он. – Конечно же, вы не умерли, мы бы этого не допустили, Лили. Вы ведь позволите себя так называть? — Нет, — ответила она и, чтобы смягчить слова, добавила: – Моё имя Дана. Наверное, у вас здесь кто-то перепутал. Апостол поперхнулся. — Вы точно хорошо себя чувствуете? – спросил он, жестом остановив Дану, когда она собралась помочь ему откашляться. Раньше, чем она успела ответить, он извлёк из рукава узловатую резную палочку, схожую с теми, что используют фокусники, и взмахнул ею. Дану окутало яркое многоцветное свечение, и она восхищённо вздохнула. Задумчиво проведя ладонью по бороде, апостол убрал палочку в рукав. После этого тяжело вздохнул и заглянул Дане глубоко в глаза. Дана охнула и опустила лицо: это было слишком похоже на то, что обычно проворачивали гипнотизёры, и она не хотела попадаться на эту удочку. Только с опозданием она поняла, что сам апостол Пётр не стал бы опускаться до манипулирования чьим-то сознанием. — Вы хотите узнать, как я жила? – догадалась она. – Чтобы определить меня в ад или рай? Апостол развёл руками. — Что вы, что вы, Лили? Какой ад и рай? За кого вы меня принимаете? — За апостола. И меня зовут Дана. Глаза апостола удивлённо расширились и он нервно прокашлялся. — Хорошо, — наконец, сказал он. – Дана. Во-первых, я не апостол. Меня зовут Альбус Дамблдор. Я, конечно, достаточно могущественный волшебник, но всё-таки всего лишь человек. Во-вторых, вы что-нибудь помните? Как выпили зелье, ударились головой... Дана покачала головой. — Я помню всё предельно ясно. Я не пила никаких... зелий. Все лекарства мне вводили внутривенно. Альбус Дамблдор, казалось, устал удивляться. На этот раз его глаза за очками просто странно сверкнули, и он только вздохнул. — Что вы, мадам Помфри не пользуется такими сомнительными методами лечения. Можно я опробую на вас ещё одно диагностирующее заклинание? — Пожалуйста, — Дана неопределённо повела плечами. Дамблдор снова вынул свою волшебную палочку и на этот раз прошептал что-то бессвязное, отдалённо напоминающее жутко исковерканную латынь. Дану охватило уже знакомое сияние, но к ощущениям добавилось неприятное покалывание по всему телу и резко защемило в висках. Она тут же запустила пальцы в волосы и облегчённо вздохнула, когда её отпустило. — Определённо, вы абсолютно здоровы! — с удивлением констатировал Дамблдор. — Но при этом вы абсолютно уверены, что вы не Лили Эванс. Так? — Конечно. Это я и пытаюсь доказать. — И вы считаете, что вы умерли? — А разве нет? Дамблдор снова начал поглаживать бороду. — Боюсь, что если с вашей памятью действительно всё в порядке, то, похоже, имеет место обмен телами. Это довольно редкое явление... — То есть как? — обомлела Дана. — Здесь есть зеркало? Она нервно огляделась. Дамблдор взмахнул палочкой, и перед ней начало формироваться высокое зеркало на резных ножках. — Не слышу с вашей стороны ноток недоверия и протеста, это радует, — мягко сказал он. Дана в ответ только кивнула. — Я знаю, что так иногда бывает, просто хочу убедиться... — она обошла зеркало и встала, наконец, напротив своего отражения. — Стойте. Это не обмен телами. Это же я. Она удивлённо смотрела на себя, точнее, на себя молодую, такую, какой была много лет назад. Ощущения не обманули, на вид ей было лет шестнадцать. Её волосы были гораздо длиннее, чем когда-либо раньше, но в остальном она выглядела в точности такой же, какой осталась на старых семейных фотографиях. Она протянула пальцы и коснулась гладкой поверхности, глядя в глаза своему юному отражению и улыбаясь. — Вы уверены, что я не умерла? — заворожено спросила она. Дамблдор вздохнул. — Боюсь, что нет, — сказал он скорбно. — Все задокументированные случаи обмена телами были зафиксированы после клинической смерти обоих участников процесса. В большинстве случаев, второй человек... Не выживал. Оставался тот, в ком была сильнее жажда жизни. Дана отступила на шаг от зеркала и, почувствовав лёгкий укол вины, повернулась к Дамблдору. — Боюсь, у вашей... Лили не было шанса выжить в моём... Прежнем теле. Дамблдор кивнул и не стал подробнее спрашивать об этом. — Вы прежде выглядели в точности так же? — уточнил он. — Нет, не в точности, — призналась Дана. — Я старше. И ещё кое-какие нюансы внешности вроде причёски и маникюра. Но в остальном не вижу разницы. — Возможно, потому обмен и произошёл. Может быть, вы родственники? Дана с сомнением посмотрела на Дамблдора. — Нет, однозначно, Лили не может вдруг оказаться моей дочерью. У моей сестры и братьев детей не было, я проверила. Однако, если верить статистике, на Земле живут как минимум пять двойников каждого человека. — Ну что ж, — вздохнул Дамблдор. — В любом случае, это всё объясняет. Две очень похожие волшебницы одновременно оказались при смерти... — Простите, но я не волшебница. До этого дня я даже не подозревала, что такие люди тоже существуют. Раньше Дане казалось, что удивить Дамблдора ещё больше просто не удастся, ведь у него должен выработаться крепкий иммунитет против такого. Но нет — он снова был в шоке. — Как не волшебница? — спросил он. — И вы так спокойны? И так легко всему верите? Обычно маглы требуют продемонстрировать что-нибудь, доказать, потом бьются в истерике, когда привычный и рациональный мир рушится... Дана против воли улыбнулась. — О, нет, я совсем не легковерна, — заверила она. – Пошатнуть мой рациональный мир ещё сильнее, чем сейчас, мне кажется, невозможно. Я уже видела обмен телами собственными глазами, не говоря уже о десятках и, наверное, сотнях многих других необъяснимых случаев. К тому же, вы уже несколько раз продемонстрировали мне своё волшебство. И потом, я всё ещё отказываюсь верить, что не умерла, ну или, может быть, при смерти. Подсознание иногда выкидывает шутки гораздо невообразимее, чем эта. Дамблдор взмахнул волшебной палочкой, и зеркало растаяло точно так же, как и стул. Дана вдруг подумала, что и весь этот госпиталь растает, стоит ему только захотеть. — У нас есть только один способ проверить, волшебница вы или нет, — сказал он. — На прикроватной тумбочке лежит ваша волшебная палочка. То есть, палочка Лили. Взмахните ей. Дана подошла к тумбочке и увидела тонкую изящную палочку, которая одиноко лежала на столешнице. Пальцы неловко сомкнулись вокруг древка, и она почувствовала тепло, приятно обволакивающее ладонь. — Волшебная палочка, — повторила она удивлённо. — Я встречала многое, но только не волшебников, которые колдуют с помощью волшебных палочек, как в детских сказках. Мне это кажется до удивления нелепым. Она подняла артефакт на уровень глаз и внимательно рассмотрела его. Конечно, ей никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то придавал такое изящество и изыск подобному простому изделию. По светлому древку бежала тончайшая рунная вязь. — Ну же, — подбодрил её Дамблдор. Дана закрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом отвернулась от Дамблдора и неловко взмахнула в сторону ближайшей стены. Волшебная палочка налилась жаром, а через секунду из кончика посыпались ярчайшие огненные брызги, словно зажглись бенгальские огни. — Я вас поздравляю с вашим первым в жизни волшебством, — сказал Дамблдор, улыбнувшись. — Безусловно, вы очень сильная ведьма, такая же, какой была Лили. Дана кивнула и на всякий случай отложила палочку обратно на стол. — Можно, я сяду? — слабо спросила она. — Конечно. Я понимаю, вы шокированы. Дана снова опустилась на край кровати и посмотрела на свои ладони. — Почему умерла Лили? — спросила она. Дамблдор присел напротив, должно быть, снова наколдовал стул. — Вы уверены, что хотите знать? — мягко спросил он. — Я всё равно узнаю, — она посмотрела ему в глаза. — У вас нет смысла это скрывать. Я буду жить в теле Лили, я пользуюсь мозгом Лили. То, что я знаю об обмене телами и о работе мозга, говорит о том, что однажды во мне начнёт просыпаться её память. Возможно, для этого понадобится какой-то стресс, толчок. Но это обязательно произойдёт. Дамблдор вздохнул. — Это был несчастный случай. А от чего умерли вы? — Несчастный случай, конечно же, — Дана не отводила взгляд и Дамблдору пришлось продолжить. — Лили случайно выпила напиток, предназначавшийся другому. Она упала и ударилась головой. — Это было покушение на убийство? — Нет, что вы, вовсе нет. Какое убийство в школе? — В школе? — Это был яд! — послышался вдруг резкий голос, и Дана обернулась. К ним приближался уверенной походкой угловатый растрёпанный юноша в чёрной мантии. — Это был яд. И да, Лили, это было покушение на убийство. — Северус, мальчик мой, — начал Дамблдор и встал, широко разведя ладони, будто приглашая юношу в объятья. Тот отшатнулся и снова твёрдо посмотрел на Дану. — Меня пытались убить, — сказал он. — Всего лишь в седьмой раз. Правда, на этот раз пострадал другой человек, и дело не получится так быстро замять, не так ли, профессор Дамблдор? — В седьмой раз? — ахнула Дана и повернулась к Дамблдору, чтобы потребовать объяснений. — Это был несчастный случай, — убеждённо сказал он. — Мальчики не желали никому зла, я уже расспросил их. Они варили Валлийский Дурман, безобидное сонное зелье, всего лишь перепутали ингредиенты... — Валлийский Дурман действительно очень похож по цвету, запаху и консистенции на то, что было в графине, и его легко спутать с тыквенным соком, — согласился Северус. — Только для него не используется ни цикута, ни плоды клещевины, ни ягоды ландыша. Это была Яркая Смерть. — Зелье варил Петигрю, он в них очень слаб, — продолжил оправдываться Дамблдор. — А с каких пор в их дурной кампании зелья варит идиот Петигрю, если раньше это всегда был Блэк? — Северус, может, не здесь?.. — Я не собираюсь больше ничего скрывать от Лили, теперь это коснулось её. Они чуть не убили её! Не меня — её! — Мальчики раскаиваются... Северус осклабился. — Ну конечно, им очень жаль. У Поттера на Лили виды, конечно, ему жаль, что он чуть не угробил её. — Мистер Снейп! — рявкнул Дамблдор. — Не здесь! Дана резко поднялась. — Нет уж, мистер Дамблдор, раз уж это коснулось меня, я хочу выяснить, что здесь произошло. Дамблдор повернулся к ней, и в его облике снова скользнуло нечто дружелюбное, а взгляд стал тёплым и лучистым. — Я не думаю, что вас это касается. Мы найдём способ отправить вас домой... — Я никуда не уеду. Я останусь здесь и проживу эту жизнь, — возразила она скоропалительно. Она уже знала, что вернуться назад не получится, к тому же, ничто не помешает ей навестить родных и близких в новом теле, но чуть позднее. Прежде она разберётся со всем, что произошло. Северус непонимающе воззрился на неё и перевёл взгляд на Дамблдора. — Почему она должна уехать? Дана тоже смотрела на Дамблдора, предоставив ему возможность объясняться. Ей хотелось выслушать, как он будет излагать произошедшее, чтобы вернее понять, с кем имеет дело. — Видишь ли, Северус... Мальчик мой... У мисс Эванс обширные провалы в памяти. Боюсь, она не сможет продолжить обучение. Дана заинтересованно подняла одну бровь. Почему было не сказать правду? Впрочем, разрушать паутину лжи, которую Дамблдор плёл на её глазах, ей казалось сейчас неуместным. Она всё ещё слишком мало знала об этом месте и хорошо понимала, что сейчас находится во власти этого, как он сам выразился, достаточно могущественного волшебника. Сейчас было время собирать информацию, но никак не действовать. — Провалы? — спросил Северус. — Если это вызвано зельем, то всё легко лечат в Мунго. Дамблдор покачал головой. — Нет-нет-нет, мальчик мой, боюсь, это результат механической травмы. К тому же, мы находились в заблуждении относительно зелья, нам потребовалось время, чтобы распознать, что имеем дело действительно с Яркой Смертью, да ещё и сваренной с ошибками. Очень редкое, мало кому известное зелье, уверен, у Петигрю получилось случайно, но всё же. Боюсь, некоторые участки мозга повреждены настолько, что их уже не восстановить. Дамблдор посмотрел на неё. Дане очень хотелось верить, что в глубине его глаз промелькнуло не удовлетворение и уж тем более не торжество. Очень хотелось верить, и она это отметила. Он широко развёл руками. — Боюсь, мисс Эванс больше не сможет продолжать обучение в Хогвартсе. Перевести её на первый курс мы не можем, седьмому курсу её знания не соответствуют. Конечно, волшебники должны уметь управлять своей магией, и мисс Эванс будет учиться дистанционно. Но ей придётся уехать. — Я прошу у вас неделю, — вмешалась Дана. – Я уверена, этого времени будет достаточно. — Достаточно для чего? – спросил Дамблдор. — Я знаю, что нужно делать, чтобы вспомнить, — ответила Дана, глядя ему в глаза. Тот снова грустно вздохнул. — Я уже говорил, некоторые участки мозга повреждены… — И нервные клетки не восстанавливаются, — согласилась Дана. – Но мы с вами знаем, что зачастую информация хранится не в мозгу, не так ли? Дамблдор вздохнул. — Я по-прежнему считаю, что у вас нет шансов… — Вы ведь ничего не теряете. Дамблдор вздохнул. — Хорошо. Мистер Снейп, давайте пройдём в мой кабинет, чтобы поговорить в спокойной обстановке. Мисс… Эванс, с вами я поговорю после этого. — Но я пришёл не к вам, я пришёл навестить Лили, — вздёрнул подбородок Снейп. – Мне не о чем с вами разговаривать, разве что вы решите на этот раз наказать своих мародёров и исключить их из школы. Нет? Он демонстративно отвернулся. — Мистер Снейп, мисс Эванс требуется отдых. Сейчас она не в состоянии принимать посетителей, к тому же, мадам Помфри ещё не закончила лечение. — Но вы-то были здесь… — Я директор, и я не меньше вашего хочу разобраться с тем, что здесь произошло и наказать виновных. Если чья-то вина и умысел будут доказаны, преступников накажут согласно уставу, а позднее и закону. А теперь, пожалуйста, покиньте помещение, чтобы мадам Помфри могла приступить к своим обязанностям. Снейп развернулся на каблуках и вышел, громко хлопнув за собой дверью. — Зачем вы сказали ему неправду? – спросила Дана. – Лили действительно умерла. Произошло убийство. — Я в этом так не уверен, — сказал Дамблдор. – Теперь, глядя на вас и подумав, я уже не думаю, что Лили умерла и действительно произошёл обмен телами. Возможно, из-за травмы и яда воспоминания действительно стёрлись, и Лили придумала новую личность. Вас. Дана вытаращилась на него. — Я не могу быть выдуманным персонажем! Я взрослая женщина, у меня друзья, семья, работа, навыки, которые развиваются не в фантазии, а только в реальной жизни. Я за свою жизнь пережила такое, что и не снилось простой шестнадцатилетней школьнице! Дамблдор пропустил её тираду мимо ушей. — В таком случае, у вас есть ровно неделя на то, чтобы выяснить, что произошло с вами на самом деле и окончательно определиться, кто вы такая. — Я ничего не пойму, если буду всё время заперта здесь. Дамблдор кивнул. — Разумеется, вы можете жить в замке обычной жизнью. От занятий я вас освобожу. Прошу вас об одном: не принимайте скоропалительных решений, не говорите ни Северусу Снейпу, ни ещё кому бы то ни было о ваших предположениях. Они могут оказаться ложными, но зато это спровоцирует многие неприятности. — Мне ссылаться на амнезию? — Это будет правильнее всего. — Хорошо, профессор Дамблдор, — Дана кивнула, глядя ему в глаза. – В свою очередь, я прошу вас проводить ваше внутреннее расследование с особой тщательностью. Имело место покушение на убийство с особой жестокостью, возможно, общеопасным способом. Хорошо, раз это не доказано, то как минимум причинение тяжкого вреда здоровью. С учётом, что это уже седьмой инцидент… — Вы были следователем? – заинтересованно спросил Дамблдор. Дана слегка улыбнулась ему, прежде чем ответить. — Я детский нейрохирург, — честно сказала она, не отводя взгляда и всё так же приветливо улыбаясь, словно маленькому пациенту. — О, — уважительно сказал Дамблдор. Ей показалось, или в глубине его мудрых глаз промелькнуло облегчение? Нет, определённо, не показалось. Она слишком хорошо разбиралась в людях. Дамблдор – скользкий спрут под маской. Такой же, как и все директора режимных учебных заведений, с которыми ей выпадало счастье сталкиваться. Дана продолжала улыбаться.