ВС-4 "Ничего общего"

Всю дорогу до дома Скворцова молчала, обдумывая, как лучше начать разговор, чтобы не разрушить все окончательно и чтобы Котов не вспылил, а выслушал. К сожалению, особых вариантов не было, как не было сил и желания придумывать что-то этакое. Она всегда в отношениях предпочитала прямую правду любой обходительности, не видела смысла юлить – пустая трата времени, ведь все потом все равно вырвется наружу так, как есть, без прикрас. Так зачем ходить вокруг да около? - Устала? – нарушил Костя ее мысли, когда они зашли в квартиру, Ольга лишь кивнула, раздеваясь. Он прошел за ней в комнату, ожидая, что она начнет первая. Она увидела это, когда повернулась в его сторону: Котов стоял, опершись на дверной косяк и сложив руки на груди. Скворцова вдохнула побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и… прыгнула. - Мне сегодня написала моя научница – сказала, что на грядущем конгрессе в марте неожиданно освободилось место и было бы очень хорошо, чтобы я выступила. - А есть с чем выступать? – спокойно отреагировал мужчина, не улавливая подвоха. – Такой срок короткий вроде. - Когда докторская в самом разгаре, всегда можно найти, с чем выступить, - пожала плечами Ольга. - Я так понимаю, ты согласилась? – Скворцова кивнула. – И когда конгресс? - Мой вылет завтра утром, - она посмотрела ему прямо в глаза, желая не упустить ни малейшего изменения в их выражении. То, что будут изменения, было очевидно. Взгляд его словно затвердел, сам Котов весь подобрался, выпрямился, оттолкнулся плечом от косяка и подошел к невесте. - То есть вот так, да? – единственное, что смог он ответить сразу. - Да, вот так, - Ольга оставалась спокойной. – Сегодня я предупредила Галину Николаевну, предложила ей кандидатуру Ани на подхвате у Аллы, чтобы не подводить команду. Она согласилась. С Аней я тоже уже этот момент обсудила – она всегда рада меня выручить, сказала даже спасибо, что я ей даю такую возможность посмотреть на всю эту кухню изнутри, - ее губы дернулись в улыбке. - Я правильно понимаю, что конгресс не завтра и даже не послезавтра? – уточнил Котов. Скворцова не ответила. – Та-ак… и как мне это расценивать? Ольга вздохнула. Ей очень не хотелось ругаться, но позиция Кости однозначно свидетельствовала о том, что он пребывал уже в полной боевой готовности. - Как есть, - повела она плечом. – Я лечу на конгресс. Да, я лечу раньше, - с нажимом сказала Скворцова, заставляя себя проговаривать все эти слова. – Я… я хочу побыть одна. Конгресс получился очень кстати. - То есть то, что произошло сегодня, настолько серьезно, что ты сразу сбегаешь? - Я не сбегаю, просто… Костя, - она посмотрела ему в глаза, - ты уверен, что хочешь создать семью именно со мной? - То есть? – оторопел он. - В последнее время у меня такое ощущение, что ты меня совсем не знаешь. А я не узнаю тебя. У меня ощущение, что ты просто хочешь жену и детей и… тебе все равно с кем. - Ну знаешь ли! – возмутился Котов от неожиданности такого поворота. - Нет, подожди, - Ольга положила руку ему на грудь, но тут же одернула. – В последнее время ты ведешь себя не так, как раньше. Словно ты забыл, кто я, чем занимаюсь, чем живу и чем дышу. Или… словно тебе все равно. У меня ощущение, что ты пытаешься меня переделать – подогнать под себя. Ты решаешь за меня, за нас двоих, не советуясь и… не считая нужным это делать. - Поправь меня, если я ошибаюсь, но вроде как это ты сейчас ставишь меня перед фактом твоей поездки, не советуясь и не считая нужным это делать, - заметил Костя, пытаясь сохранять хладнокровие. - Есть разница, - возразила Скворцова. – Я решаю за себя, а не за нас двоих. Моя учеба – это мое дело, и да, я не собираюсь спрашивать у тебя совета. Какого совета? Участвовать мне в конгрессе или нет? Во-первых, что ты понимаешь в этих конгрессах, чтобы я спрашивала об этом у тебя? – заметив его вытянувшееся лицо, она вздохнула. – Костя, я вовсе не хочу тебя обидеть, но давай смотреть на вещи здраво. Про конгресс я спрашиваю у Марты, моей научницы, потому что именно она разбирается в теме, ее мнение конкретно в этом вопросе имеет для меня вес. Твое мнение имеет вес в других вопросах. - Ну хоть где-то оно имеет вес… - язвительность прозвучала в интонации, как он ни старался ее побороть. - Ты же не советуешься со мной, как тебе работать, верно? – зашла с другой стороны Ольга. – И я не лезу в твою работу, рассказывая, что и как ты должен делать. Во-первых, меня это не касается, во-вторых, в этом вопросе ты понимаешь больше меня. Я лишь интересуюсь, как дела и когда у тебя выходные, чтобы провести время вместе. То же самое с моей учебой – это мое и решать мне, - она перевела дух. – Но я говорила о другом – когда ты единолично решаешь за нас. Без обсуждений. Не спросив. Ты решил завести семью, значит, я должна тут же все бросить, радостно бежать в загс и рожать потом детей. То, что я хочу, больше не в счет, - она замолчала, и он тяжело вздохнул. - Никогда не думал, что создание семьи ты рассматриваешь, как хомут на своей шее, - сурово ответил Котов. - Костя, я не об этом, - тихо возразила Скворцова. – Ты словно перестал понимать меня. Как будто выключился, стал другим… настоящим. - Каким это таким настоящим? – насторожился он. Ольга провела ладонью по лбу, пытаясь собраться с мыслями и не сказать неверных слов, но других у нее не было. - Когда ты сегодня устроил мне сцену в офисе… - она внутренне запаслась силами, - у меня перед глазами возникла другая сцена. Помнишь, когда мы расследовали дело МГЮА, я случайно услышала, как ты отчитываешь Аллу?.. Котов вздохнул. Еще бы он не помнил. После этого все рухнуло в один момент, и ему пришлось нехило потрудиться, чтобы завоевать ее. Ольга недоговорила, позволяя ему самостоятельно провести логические цепочки. - Когда я прилетела на свадьбу Кости и Юли, - продолжила она после паузы, проходя мимо него к дивану, - ты сделал все, чтобы убедить меня, что ты изменился, что ты больше не тот самовлюбленный индюк, от которого я пришла в ужас… Я тебе поверила… Возможно, потому что мне очень хотелось поверить тебе… - Она всплеснула руками, поворачиваясь: - Да, признаю, мне очень льстило твое внимание, твое отношение, и также признаю, что оно мне было очень нужно… - Было? – уцепился он за слово. - Оно мне нужно и сейчас, - подтвердила Скворцова. – Просто сейчас его нет. У меня ощущение, что тот Костя, который тогда объяснялся мне в зимнем саду и был готов на все ради меня и наших отношений… у меня ощущение, что он закончился. Сдулся. Все. Вернулась прежняя версия, с которой… с которой я не могу, - она выдохнула. – И дело не только в сегодняшнем инциденте, это уже тянется какое-то время, когда я вижу, что ты другой, что того Кости больше нет… - Ольга подошла к нему и заглянула в глаза. – Я не знаю, кто ты на самом деле. Я вижу две абсолютно разные грани одного человека и спрашиваю себя, кто из них настоящий. И у меня нет ответа. Поэтому я спрашиваю тебя: ты уверен, что хочешь жениться именно на мне? Котов снова вздохнул. - То есть если я сорвался один раз, то сразу все – самовлюбленный индюк, да? - Ох, господи, да я же говорю, что дело не только в сегодняшнем дне. Эта сцена скорее последняя капля. - И где же первая? - Я не знаю, - честно ответила Скворцова. – Мне кажется, что все начало рушиться, когда ты позвал меня замуж, а я не завизжала от восторга. Словно что-то перещелкнулось в этот момент. Вот скажи мне, неужели мужское самолюбие важнее, чем наши отношения? – и, не дав ему ответить, продолжила: - И сегодня, когда ты припомнил мне мои слова о свободных отношениях, ты совершенно вычеркнул тот факт, что я тебе сразу сказала, что к нам это не относится. И подробно расписала почему. Ты использовал мои слова против меня же, отыгрался на мне… как тогда на Алле, - она помолчала. – Я не хочу вот таких отношений. И я тогда сразу сказала, что лучше изначально врозь, чем… - Ладно, - перебил Котов, не желая слушать продолжение фразы, - ладно, я понял. Ты обиделась, я повел себя плохо – я признаю. Но встань на мое место – я узнаю, что ты в обнимку с Граниным направляешься в свою квартиру, телефон ты не берешь. Что я должен был думать? - Это еще одна проблема, - кивнула Скворцова. – Вернее сразу две. Первая: отношения строятся на доверии. И если ты во мне усомнился, то лишь потому что мне не доверяешь. Неважно, кто что когда и зачем тебе сказал – важно, что ты этому поверил. Я все время должна буду отчитываться тебе за каждый свой шаг, боясь, что кто-то меня где-то увидел и – не дай бог – успел тебе настучать? И ждать, что ты как образцовый Отелло начнешь выкручивать мне руки? - Я же извинился… - Да не нужны мне твои извинения! – Ольга в отчаянии всплеснула руками и отошла к окну. В свете фонарей медленно кружились снежинки, людей на улице уже почти не было. – Дело не в том, чтобы попросить прощения, а в том, чтобы осознать, понять… Я не понимаю, почему ты больше мне не веришь. Мне казалось, я не давала повода… И я не хочу вот этих постоянных склок. В комнате повисла тишина. - Ты сказала, что есть две проблемы, - холодно напомнил Котов, и Ольга обернулась. - Твоя мама, - просто сказала она. – По каким-то своим причинам она меня не любит, - констатировала она факт. – Я не хочу сказать, что она обязана была кинуться мне на шею и расцеловать, - быстро добавила Скворцова, видя, что он хочет возразить, - нет, не должна была. Она имеет право думать то, что считает нужным. Проблема в том, что ты идешь у нее на поводу. Я не знаю, что именно она тебе сказала и как вообще она могла увидеть… - Она не следила, если ты об этом, - оборвал ее Костя. – Они проезжали мимо, она просто тебя узнала… удивилась, увидев с другим мужчиной. - Они? - Егоров привез ее сегодня домой, - нехотя ответил мужчина, - дела у него были какие-то в Москве. - То есть она увидела меня случайно, несколько секунд возле подъезда, но ты устроил мне сцену, словно застукал меня в постели с любовником… - как бы она ни пыталась говорить мягко, в голосе сквозил упрек. Котов молча вздохнул – тут ему было возразить нечего: когда мама начала ему рассказывать, у него перед глазами потемнело и в мозгах, видимо, тоже. Скворцова воспользовалась паузой, чтобы продолжить: - До того, как я познакомилась с твоей мамой, все было замечательно. А потом тебя словно подменили. Да, я помню, что это твоя мама и ты ее очень любишь, и я даже это понимаю и принимаю, но, Костя… есть же разница между любовью и слепым следованием. - Ты предлагаешь мне выбрать между тобой и моей мамой? – голос звучал жестко, и Ольга почувствовала, как все оборвалось внутри. - Нет, - тихо сказала она, слезы навернулись на глаза. – Я бы не посмела… Я предлагаю тебе подумать. Над тем, чего ты действительно хочешь. Над тем, что для тебя действительно важно. Над тем, нужна ли тебе именно я или просто какая-нибудь девушка, послушная и покладистая, которая будет делать то, что хочешь ты и твоя мама. Если так, то это не я, - Ольга почти осипла от волнения и, не удержавшись, всхлипнула. – У меня есть я, Костя. Мои желания, мои мечты, мои планы, мои взгляды… Если ты выбираешь меня, то ты выбираешь все это, а не только оболочку. Потому что я – это вот это все. Выйти замуж и родить детей может каждая женщина. Хорошо – условно каждая женщина. Но я – это не приставка к мужчине, я – это много больше. И раньше я думала, что именно из-за этого ты обратил на меня внимание. А теперь… теперь я не знаю… - она подошла к нему и, не обращая внимания на слезы, уже давно бегущие по щекам, посмотрела в глаза. – Я люблю тебя, Костя, - Ольга осторожно провела пальцами по его щеке, - но даже ради этой любви я не стану ломать себя. Перечеркивать все, кем я являюсь, чтобы просто идти на поводу у мужчины, выполнять лишь его желания… - она убрала руку. – Я улетаю, потому что не могу вот так. Я даю нам время. Я хочу, чтобы ты подумал и решил, что именно тебе нужно, кто тебе нужен. И если вдруг… - она запнулась. – Я все пойму. Я не буду устраивать истерик или разборок – за это ты можешь не беспокоиться, я все пойму. Я хочу, чтобы ты был счастлив… но для себя я хочу счастья тоже… Скворцова резко вытерла щеки ладонями и вышла из комнаты. Котов услышал, как щелкнул дверной замок ванной комнаты и зажурчала вода в кране. Он стоял как громом пораженный, пытаясь осмыслить все, что она ему сказала, и моргал часто-часто, чтобы закипавшие на глазах слезы остались внутри. Мужчины не плачут! Шумно вдохнув и выдохнув, Костя подошел к окну. Она только что призналась ему в любви – сказала те слова, которые он так давно от нее ждал, но ему хотелось выть волком. Теперь они словно раскаленные железяки невесомо парили внутри него, сталкиваясь с оболочкой каждый раз, когда он вспоминал их, и оставляя на ней ожог. Он начинал понимать, почему она их так не любила. Если слышишь их в подобной ситуации, то очень сложно проникнуться позитивом и засиять от счастья. И, тем не менее, она их сказала. Ты хотел услышать? Вот, пожалуйста. Полегчало? Котов снова сделал вдох-выдох, будто ему не хватало кислорода, и оперся руками на оконную раму. В голове после всех ее слов был полный сумбур, внутри будто завязали тугой узел, мешавший и дышать, и двигаться. Думать не хотелось и не моглось. Он просто стоял, прижавшись лбом к стеклу, и тупо смотрел, как ветер за окном гоняет редкие снежинки… Он опомнился, когда она вышла из ванной и, не говоря ни слова, прошла в комнату – собирать чемодан. Котов заставил себя подойти ближе. - Во сколько у тебя рейс? - В десять утра. - В восемь надо быть в аэропорту. Я тебя отвезу. - В этом нет необходимости, я доеду на аэроэкспрессе. И он смолчал. В другой раз настоял бы: «Я сам решу – есть необходимость, нет необходимости…» И она бы хихикнула и позволила ему настоять. Котов смотрел, как Ольга молча, не глядя на него, упаковывает свои вещи, и понимал, что она еще не уехала, а у него уже чувство, что он ее потерял. Словно она не время ему давала, а прощалась с ним навсегда, а он стоял как болван и не мог ничего сделать. Слишком много надо было осмыслить, разложить по полочкам, прежде чем отвечать, ведь обычных слов мало – тут нужны весомые аргументы. Ему даже думать не хотелось, что она может быть права. Не может. По определению. Пусть он повел себя как кретин, но это не повод… Наверное… Увидев, как она вывозит чемодан в коридор и начинает одеваться, Котов остолбенел. - Ты же сказала, что рейс в десять утра! - Это так, - она обула сапоги и выпрямилась. – Я поеду раньше. Я не хочу… оставаться. - Я могу лечь на диване в зале, если дело в этом, - он очень старался скрыть злость и раздражение, нараставшее с каждой секундой. Она ускользала, как песок сквозь пальцы. - Не в этом, - спокойно ответила Ольга. – Мне нужно побыть одной… подумать… - она надела куртку и повернулась к нему. – Во мне что-то сломалось сегодня, - честно призналась девушка. – И я не знаю толком, что это… И поддается ли это ремонту… Я не хочу рубить сплеча… Мне важны наши отношения, даже если после всего сказанного мною тебе может показаться, что это не так. Я дорожу нами… В противном случае просто бы ушла, хлопнув дверью, и все, но… Мне хочется верить, что еще не все потеряно… И я не хочу наломать дров. И я чувствую, что если останусь, то этим все и закончится – мы поругаемся. А я не хочу этого… Я не сбегаю – я нажимаю паузу. Чтобы до следующего шага и ты, и я все хорошенько обдумали. Я не из тех, кто считает, что «потом рассосется». Не рассосется. Вовремя не решенная проблема – это как заноза, которую не вытащил: рано или поздно будет нарыв, и последствия окажутся намного хуже, чем если вытащить ее вовремя, - она помолчала. – Я хочу понимать… знать, что мы оба это понимаем… верить… и доверять. Я хочу доверять, Костя, доверять слепо – падать, закрыв глаза, зная, что меня подхватят. И если этого нет, то… мне не надо. По-другому мне не надо. Я знаю, что многие рассмеялись бы мне в лицо, услышав эти слова, сказав, что я наивная дурочка, что миром давно правит прагматизм и эгоизм, а все вот это – сказки, утопия. И я это знаю. Дело лишь в том, что я уже чувствовала себя так. Рядом с тобой. И я хочу назад мою сказку, потому что я уже знаю, что так можно, так бывает – что это не утопия. Я теперь не согласна не меньшее… И если все это было иллюзией, то я предпочитаю уйти вовремя и хранить воспоминания, чем осквернить эту сказку ужасным продолжением. Но прежде чем уйти, я хочу быть твердо уверена, что это действительно конец… Сейчас я не уверена ни в чем. У меня ощущение, что кто-то вдруг выбил почву у меня из-под ног. И я пытаюсь ее вновь найти… Котов резко схватил ее за локоть и дернул на себя. - Обещай, что вернешься! – прошептал он, крепко прижимая Ольгу к себе. – Обещай мне! - Вернусь, - кивнула Скворцова, чувствуя, как слезы вновь подступают к ресницам. – Вернусь, чтобы понять, что у нас в итоге получается… или не получается… - она подняла голову. – Я не создана для такой жизни, Костя. Все вот эти упреки, подозрения, скандалы и сцены – это не для меня, это не мое. Я этого не хочу… Я этого не приемлю… - Я знаю… - тихо ответил он, осторожно смахивая слезинку с ее щеки. – Обещай, что не наделаешь глупостей. - Я? – она даже улыбнулась, пусть и сквозь слезы. – Я слишком старая для этого. Он тоже не смог сдержать улыбки. - Ты не старая – ты моя, - на ушко пропел ей Котов и сжал так сильно в объятиях, что самому стало сложно дышать. А когда ослабил хватку, посмотрел в лицо и просто поцеловал. И на этот раз она ответила на его поцелуй, жарко, пылко, самозабвенно. Как раньше. И он поклялся себе, что сделает все, чтобы это «как раньше» стало «навсегда». А потом Ольга взяла свой чемодан и, не прощаясь, выскользнула с ним в коридор, после чего захлопнула за собой дверь. А он так и остался стоять, пребывая в каком-то заторможенном, оглушенном состоянии, словно находился в потустороннем мире. Ужин был забыт – аппетита не было совсем. Костя подошел к окну, чтобы дождаться, когда Ольга выйдет из подъезда, - проводить взглядом. Она не обернулась, не подняла голову на окна, лишь быстро натянула перчатки, схватила чемодан за ручку и уверенным шагом пошла по тротуару в сторону метро. Она отрезала его от себя. В тот момент, когда закрыла за собой дверь, она оставила его по другую сторону порога, будто выставила из своей жизни. Пусть на время – он очень хотел верить, что это только на время, - но она это сделала. Потеряв Ольгу из вида, Котов отлип от окна и прошел в спальню. Подушка еще хранила аромат шампуня Скворцовой, другого запаха не было – Ольга не пользовалась духами. Неожиданно он вспомнил, как об этом его предупреждал Кочетков, когда завалился пьяный в ФЭС. И про цветы рассказывал, и про другие важные мелочи. Вкусы и приоритеты Ольги не были секретом для окружающих, но знать их еще не означало поймать ее в свои объятия. Они тоже вон знали – и Макс, и Воробейников. Котов вспомнил тот жуткий разговор между Ольгой и Артемом в допросной и потом в буфете. Спустя столько лет этот урод все еще помнил, что она любит цитаты, что если она их говорит на иностранном языке, значит, книжка прочитана в оригинале, а на русском не издавалась. Только как ему это помогло? Да никак. Сидит сейчас в местах не столько отдаленных. Охваченный воспоминаниями, Костя рухнул на кровать. Ему больше ничего не хотелось сейчас – только думать и видеть ее лицо, вспоминать те времена, когда было все хорошо, чтобы понять, из-за чего все рухнуло, где он прокололся. Ведь Котов искренне считал, что делал все правильно: окружил заботой, вниманием, позвал замуж, познакомил с мамой. Мама… Софья Михайловна была умным и строгим человеком, но он почему-то был уверен, что материнская любовь возьмет вверх и она лишь порадуется, что ее сын наконец-то решил обзавестись семьей, ведь сама же неоднократно ему намекала, что пора бы уже. Неужели Ольга права – мать ждала послушную и покладистую невестку, которой можно было бы руководить так же, как и им? От этой неожиданной мысли Костя резко сел на кровати. Раньше как-то он не задумывался об этом, но сейчас идея сформулировалась сама, без каких-либо долгих умозаключений и выводов. Он так привык к своей маме, что никогда не удосуживался посмотреть на нее со стороны. Возможно, не было причин – его все устраивало: Софья Михайловна заботилась о нем, интересовалась его успехами, вкусно кормила и всегда была рада видеть, но вместе с тем не лезла в его дела сиюминутно, не просилась жить под одной крышей и не требовала отчета за каждый поступок. Котов был твердо уверен, что у него самая лучшая мама на свете – при всей своей любви и заботе она позволяет ему жить самостоятельно, как ему нравится. Почему же вдруг тут нашла коса на камень? Костя вдруг понял, что все это время в нем копилось и нарастало раздражение оттого, что реальность оказалась не такой, какой он себе представлял: ни Ольга не кинулась ему на шею, радостная от предложения руки и сердца, ни мать не бросилась поздравлять и плясать от счастья от предстоящего события. И он не понимал, почему паззл не клеился, ведь изначально все составляющие были верными. Но впереди у него было много времени, чтобы найти причину и устранить ее, потому что, несмотря на все сказанное Ольгой, он был уверен и в своих желаниях, и в своих решениях. И он должен доказать, что это так, что она может ему верить, как прежде, и рассчитывать на него в любой ситуации. Он не собирался от нее отказываться – в этом у Котова не было никаких сомнений.