Хрупкие крылья

Red — Pieces Ólafur Arnalds — Fyrsta Denis Stelmakh — EVA Ed Sheeran — Tenerife Sea

Спустя неделю

      Хмельной воздух ласкал тонкие веснушчатые плечи. Александрия, чьи золотые пряди щекотали шершавую кожу щёк, сидела за кухонным столом, уперев свой безликий взгляд в светлую деревянную поверхность. Сквозь небольшие ягодицы девушка чувствовала твёрдое покрытие стула, что невольно заставляло её тонкие брови сходиться на переносице от столь неприятного ощущения. Тёмная майка свободно прилегала к телу и отдавала ярым контрастом на фоне бледной кожи. Прозрачным взглядом Франц скользнула по керамике глубокой синей чашки, горячий пар которой вздымался ввысь и растворялся в отблеске лампы.       Сегодня было красивое небо и необычайно тёплый день. Вкупе эти факторы были способны приободрить ту, чьи надежды на счастливое существование незыблемым комом скатывались вниз под острым углом. Девушке казалось, что последний холодный взгляд изумруда коснулся её разгорячённой кожи около недели назад в кабинете литературы, где от их зрительного контакта хрупкий мир Александрии замер на несколько мгновений. Она бесконечно долго находила оправдания бесхребетным людям, однако всему приходит свой конец.

Александрия не предполагала, что разочаровываться в людях настолько больно.

      Сквозь приятную тишину девушка слышала биение собственного сердца. Колючие воспоминания перекрывали кислород. Глухие голоса звенящим эхом отдавались в голове, ведь к собственному глубокому сожалению Александрия не могла забыть тех слов, которые подобно тяжёлым пулям стремительно покидали дуло пистолета и пронзали её хрупкую грудную клетку.       Общество моментально не приняло странную девушку, имеющую явные отличия от своих сверстников. Франц осознала это несколько дней назад, когда по горькой случайности, находясь в грязной кабине туалета, услышала нелицеприятный разговор двух напыщенных девиц, посмевших высмеять Александрию от макушки до пят. Безусловно, было бы глупо скрывать, что услышанное не задело за живое, однако после этого девушка отказывалась считать себя нормальным человеком. Те слухи, которые, в конце концов, дошли до неё, казалось, являлись спусковым механизмом, способным лёгким дуновением ветра столкнуть с обрыва ту, что лавирует около края на тонких пальцах ног.       Гнилые люди считали девушку заразной и предпочитали обходить стороной, словно прокажённую. По их грёбаному мнению Франц являлась уродом, над которым многим свойственно было смеяться. До бледной, почти прозрачной кожи не желали дотрагиваться, ведь никто не знал конкретного заболевания, которое Александрия не смогла скрыть от десятков напыщенных взглядов.       И лишь одна девушка, что не внимала змеиного яда, согревала измученное сердце Александрии теплом своих широких ладоней. Казалось, с первой их встречи прошло совсем ничего, однако Франц уже сегодня осознавала, насколько дороги ей отношения с Сандрой. Вечно болтливая Миллер, на удивление, не задавала тонны кишащих желчью вопросов, лишь находилась рядом в полной готовности подставить своё дружеское плечо. Её поддержка не была столь видимой, однако иногда складывалось ощущение, словно к ней можно было прикоснуться. Мулатка была рядом в те моменты, когда, казалось, столь незыблемый мир Александрии был готов слететь с орбит. Наплевав на всеобщее порицание, обжигающее разум подобно пылающему пламени, игнорируя колкие фразы, небрежно брошенные в спину, Миллер не давала ощутить Франц всю горечь одиночества. И та была благодарна до глубины души, ведь подобное стоит многого.       Александрия осознавала острую необходимость рассказать о своём заболевании Сандре, ведь девушка должна знать, из-за чего шквал острых обвинений терроризировал её существование меж серых стен учебного заведения. Однако страх недопонимания со стороны Миллер сжимал ладони Франц в невидимом чугуне оков.

***

      Многоликие стены кабинета тригонометрии утомляли Александрию. Её утро не задалось с самого первого неуверенного движения: колкие судороги сковали хрупкое тело, от чего, не успев ступить на твёрдую поверхность напольного покрытия, девушка потеряла равновесие и ощутила холод дерева. Широкие кровоподтёки пришлось вновь скрыть за белоснежной марлевой тканью.       Воздух ласкал чуть отошедшие от кожного покрова бинты, пропитанные резким запахом медикаментов и обеззараживающих средств. Шли последние минуты итоговой аттестации по разделу тригонометрии. Из-под лёгкой руки Франц выходили синие гелиевые чернила, мимолётным темпом заполняющие белоснежный лист бумаги. Девушка до безобразия любила точные науки, особое предпочтение она отдавала тригонометрии. Шквал многочисленных формул проносился в сознании Александрии, отчего та решала быстро и стремительно. Обширные знания позволяли юной красавице выполнять большое количество примеров и уравнений. Подобный факт не остался незамеченным преподавателем — мистером Уэлсли. Сегодня он отсадил полюбившуюся за короткий срок ученицу на заднюю парту в надежде исключить любую возможность списывания.       Подобный факт поначалу сбил с толку Александрию, ведь по левую сторону от неё вальяжно расположился Гарри Стайлс — тот, кто заставлял измученное сердце Франц замирать с содроганием. Всеобщий суррогат распространившегося презрения окутал его сознание. Молодой человек полностью игнорировал существование девушки, небрежно облокотившись о деревянную поверхность школьной парты. Напряжённые мускулы просматривались сквозь тонкую ткань белоснежной рубашки, широкий ворот которой открывал тонкие ключицы. Аккуратные брови в глубокой думе сошлись на переносице, несколько морщин выступило на гладкой коже лба. Густые ресницы трепетали. Парень явно нервничал, белоснежными зубами прикусывая конец синей ручки. Тонко очерченные скулы выделялись на загорелой коже лица. Гарри Стайлс казался Александрии айсбергом: глыбы острого льда разбивали о себя шаткие надежды девушки на то, что он мог быть добрым и сострадающим человеком.

Однако девушка не подозревала, что даже белоснежный лёд айсберга способен мёрзнуть.

      Решив последнее тригонометрическое уравнение на дополнительную оценку, Франц вырисовывала на шершавой марлевой повязке незамысловатые орнаменты тонким пальчиком. Холод собственного прикосновения удивил девушку. С утра Александрия забыла выпить несколько лекарств, результатом чего являлся тупой озноб, неоднократно проходящий сквозь тощее тело. Стрелка настенных часов, казалось, проходила через сектора секунд намного медленнее, чем в самом начале урока. Мягким кончиком языка Франц прошлась по засохшей нижней губе. Внимая дискомфорт собственного положения, девушка решила сосредоточиться на чём-то более интересном, нежели волнующее сознание время.       Её хрустальный взгляд невольно опустился на широкую спину Луи Томлинсона, что сидел напротив. Александрия никогда не заводила разговор с молодым человеком, однако была наслышана о его бесконечных лёгких шутках и длительной дружбе с Гарри Стайлсом. Голубые глаза, постоянная улыбка, касающаяся уголков его морковных губ — вкупе эти незначительные внешние данные оказывали положительное впечатление. В своём глубоком сознании Франц сложила образ приятного парня, что вечно касался своим светом соседнего плеча.       Законченная, по мнению Томлинсона, работа лежала на плоской поверхности школьной парты. Нутро молодого человека кипело от злости, ведь последний пример никак ему не давался. Выводя сточенным карандашом в самом углу исписанного листа свою фамилию, Луи глубоко вздохнул и переместил злополучный лист на самый край стола, что позволяло Александрии незначительно окинуть тест беглым взглядом. И вот сейчас, заметив несколько вычислительных ошибок в работе парня, девушка глухо окликнула Томлинсона. Толика небольшого смущения коснулась щёк Александрии, кожа которой приобрела лёгкий оттенок розового. — Во втором примере ты допустил вычислительную ошибку, — робким, сиплым голосом произнесла Франц.       Парень молча уткнул небесный взгляд в бледное лицо, отчего девушку одолевали сомнения, услышал ли Луи столь тихий женский голос. Тонкие пряди русых волос обрамляли овальной формы лицо Томлинсона. — Спасибо, Александрия, — лёгкая улыбка коснулась притягательных пухлых губ молодого человека.       Он не успел полностью развернуть свой обширный корпус, как остановился, услышав более уверенный голос: — И в последнем примере ты неправильно раскрыл формулу косинуса двойного угла, — прошептала Франц. — Ты должен не разность синуса и косинуса возвести в квадрат, а по отдельности каждый многочлен. Собственно, поэтому тебе не удаётся применить сокращение в примере, — девушка выделяла каждое слово, пытаясь донести смысл до сознания Луи. — Точно! — в озарении воскликнул Томлинсон, вновь обращая своё внимание к тесту.       Спустя несколько мгновений парень кинул двоякий взгляд в сторону лучшего друга, который, в свою очередь, с ярым интересом наблюдал за происходящим. Радужка голубых глаз Луи немного расширилась в тот момент, когда, переступив через собственную гордость, Гарри обратил внимание на девушку, что находилась по правую от него сторону. Пшеничные пряди спадали с тонких плеч. Редкие кисти ресниц скупыми движениями рассекали воздух, до краёв наполненный напряжением. Казалось, стоило протянуть ладонь, и статическое электричество прошло бы сквозь кожу. Александрия, заметив столь пристальное, обжигающее внимание, опустила взгляд на собственные бледные пальцы, прикусив нижнюю губу. К её пылающим щекам прилила краска. — С меня причитается, — откашлявшись, произнёс Томлинсон, заметив скопившееся в атмосфере напряжение.       Девушка, опешив, услышала школьный звонок и произнесла: — Не стоит, — Франц стремительно поднялась со своего места и прошла к столу преподавателя, в полной уверенности оставляя завершённую работу по тригонометрии среди прочих тестов.

***

      Александрия оставляла позади надоевшие за несколько дней стены, спускаясь по многочисленным серым ступеням учебного заведения. Девушка чувствовала колкие судороги: колени нещадно ломило, руки дрожали. Признаться, стойкая Франц выглядела жалко.       Она остановилась, ощущая, как лёгкие многочисленные волны сотрясали её тело. Девушке казалось, словно саднящая кожа медленной истомой превращалась в пригоршню пепла под тёмной, широкой одеждой. Статный позвоночник изогнулся, плечи вздымались. Приступ паники окутал сознание Александрии в тот момент, когда она, раскрыв рот, осознала, что горло иссохло — последняя возможность попросить помощи у проходящих мимо учеников изжила себя. Те безликие фигуры, десятками пролетающие мимо в небытие собственных забот, отбрасывали на бледную кожу Франц свои серые тени.

Никто не видел агонию пылающей боли в измученных глазах.

      К глубокому сожалению Александрии, так больно ударившему под дых, девушка осознала, что ждать помощи — пустая трата драгоценного времени. Поэтому, вспоминая тихий, успокаивающий шёпот своей матери, Франц попыталась сконцентрироваться не на той боли, что кипящим маслом обдавала её кожный покров, а на внешней красоте окружающей природы.       Хмельной ветер толкнул платиновые пряди волос за плечи, скрываемые под тёмной тканью. Матовая пелена дымчатым туманом коснулась оплёванного асфальта. Миниатюрный силуэт Александрии был окутан осенней прохладой. Сделав большой вдох, Франц содрогнулась. Её костлявые кисти поникли в облегчении, когда волна боли пошла на спад. Казалось, словно некий уличный хулиган отбил порог дома девушки, отделанного мягким благоухающим деревом. Тёмный человек выбил многочисленные оконные рамы, украшенные расцветающими по весне ландышами и тюльпанами, внимая звук разбитого о промёрзлую землю стекла. — Александрия, — слишком громкий мужской голос заставил ту обернуться. — Рада снова тебя видеть, Луи, — выпалила девушка хриплым голосом, что заставило парня улыбнуться.       Прочистив горло, Франц выпрямила спину, ощущая под кожей каждый маленький позвонок, что, подобно ржавому пассажирскому вагону, следовал за локомотивом вплоть до серого перрона. — Ты в порядке? — поинтересовался парень, досконально исследуя каждый сантиметр тела Александрии. — Да, — робко ответила блондинка. — Прости, но я не верю тебе, — в некогда жизнерадостном голосе Томлинсона слышалась толика недоверия. — Думаю, будет лучше, если я подвезу тебя. Не волнуйся, я на машине. — Не надо, — девушка неуверенным голосом пыталась отклонить столь заманчивое предложение. — Я доберусь сама. — Сама ты доберёшься разве что до конца лестницы, и то на коленях, — глупо пошутил молодой человек, стараясь скрыть волнение, которое тонкими нитями касалось его сознания.       Луи протянул свою широкую ладонь Александрии, однако та, потупив взгляд, лишь улыбнулась и тихо произнесла: — Где твой автомобиль? — Эм, на стоянке, — в лёгком замешательстве ответил парень, кинув беглый взгляд на собственную руку, невесомо повисшую в воздухе.       В лёгкой думе о том, каково это — ощутить успокаивающую колыбель мужских рук, Франц неуверенным движением ступила на серый асфальт, чувствуя острую боль в области стоп. Кинув мимолётный взгляд на свои белоснежные кеды, девушка заметила, как грубая, толстая ткань была насквозь пропитана бардовой жидкостью, что сочилась из поврежденных участков тонких пальцев. Сгустки крови и отходящей кожи скользили меж миниатюрных пальцев ног. Глубокая гримаса боли отразилась на бледном лице девушки, отчего вокруг нижних век появились многочисленные морщины. Она была благодарна Луи за то, что он не только предложил ей помощь, но и держался позади, не догадываясь о том, какой ураган заставлял внутренности Александрии исполнять резкие кульбиты.       Дойдя до десятка автомобилей, девушка, кинув беглый взгляд через левое плечо, обернулась. Томлинсон лёгким кивком головы указал на чёрный автомобиль представительского класса, припаркованный среди других различных машин. Александрия, неловко улыбнувшись, подошла к авто и остановилась. — Думаю, будет лучше, если ты сядешь назад, Александрия, — протянул молодой человек, разблокировав машину. — Гарри любит ездить на переднем сидении, — лёгкая улыбка открыла белоснежные зубы.       Внимая дискомфорт, что доставляли белоснежные бинты, пропитанные антисептиком и кровью, Франц глубоко вздохнула, стараясь подавить нахлынувшие слёзы. — Знаешь, будет лучше, если я всё же пройдусь пешком.       Александрия была готова развернуться и уйти, однако еле слышно вскрикнула от дикой боли, пронзающей её нездоровую кожу в тот момент, когда Луи слишком сильно обхватил запястье девушки. Перед её глазами поплыли широкие круги, имеющие с десяток различных светлых и тёмных оттенков. — Чёрт возьми, прости! — испуганный мужской взгляд скользил по измученному лицу. — Всё в порядке, — глухо произнесла Франц, чувствуя, как горячие слёзы мелкими градинами стекали по худым щекам.       Цветная картинка предстала перед Александрией размытым изображением. — Я не думал, что так крепко сожму твою руку. — Ты не виноват, Луи, — девушка попыталась улыбнуться сквозь непрошенные слёзы.       И, знаете, у неё это почти получилось. Столь юная улыбка казалась слабой, наполненной саднящей болью и бесконечными мучениями. — Знаю, это кажется странным. Просто забудь, ладно? — толика мольбы читалась в прозрачном, блеклом взгляде Франц.       Молодой человек собирался было ответить: на сухих губах остались наполненные волнением слова, однако голос Томлинсона перекрыл чей-то звонкий смех. И, возможно, раздражение парня не было бы столь велико, если бы этим человеком, пресекающим всеобщее спокойствие, не являлся его лучший друг — не кто иной, как Гарри Стайлс. К слову, молодые люди всё находились в ссоре, что заключалась в вечном молчании, которое, на удивление обоих, не казалось напряжённым.       Смех Гарри был непринуждённым и развязным: ровно таким, каким Александрия представляла себе в недалёких мечтах, где Стайлс являлся искренним молодым человеком с доброй улыбкой вместо оскала и бесконечным блеском в зелени его глаз. Франц поймала себя на мысли о том, что слышала искренний смех этого парня впервые. Казалось, маска каменного безразличия сошла с надменного лица, и сейчас широкая улыбка Стайлса открывала ровные белоснежные зубы. Парень разговаривал по сотовому, небрежным движением руки перекидывая чёрную кожаную сумку через плечо. Безликий ветер расчёсывал шёлковые кудри, отчего девушке невольно хотелось пропустить пару мягких прядей сквозь собственные тонкие пальцы. Однако, отложив подобную идею в далёкий, покрытый толстым слоем пыли ящик несбыточных грёз, Александрия поникла.       Уже сейчас, не глядя в ту сторону, куда норовил упасть хрустальный взгляд, Франц понимала: Гарри заметил её присутствие поблизости. Это было слышно в голосе, что буквально за несколько мгновений кардинально изменился: светлый тон пропал, лишь редкие колкие фразы слетали с вишнёвого оттенка губ. На прощание бросив единственную седую фразу, кудрявый поместил свой мобильный телефон в задний карман чёрных джинсов.       Девушка чувствовала на себе тяжёлый взгляд изумруда, отчего её миниатюрное тело сжималось. Яро выделяющиеся на идеальном лице челюсти парня сжались. Франц буквально внимала скрежет металла его острых мыслей. Многочисленные колкости скребли нутро Гарри, словно заточенные тонкие лезвия, однако тот, казалось, впервые предпочёл громкое молчание своему вечному ядовитому сарказму. — Я подброшу Александрию домой, — Луи без лишних прелюдий осведомил друга о собственных намерениях и захлопнул за собой тяжёлую дверь автомобиля.       Уткнув свой понурый, полный темноты взгляд в худощавое лицо девушки, Гарри едва поморщился. Вена на его шее немного вздулась и отдавала в висках ярой пульсацией. Тело Франц пробил неприятный озноб. Стайлс без единого слова широким, слишком резким движением раскрыл дверь начищенного воском авто, попутно сплёвывая накопившуюся жидкость на серый асфальт.       Громкий хлопок заставил Александрию вздрогнуть. Окинув напоследок безлюдную парковку безнадёжным взглядом, девушка устало плюхнулась на заднее сидение. Луи, уточнив адрес, плавно отпустил сцепление, позволяя механической коробке передач начать работу.       В тесном пространстве автомобиля напряжение было слишком ощутимо. Франц обеспокоенным взглядом изучала испачканную собственной кровью обувь. Девушка изредка морщилась, когда истощающие муки были нестерпимыми. Она понимала, что по приходу её горло будет раздирать крик от саднящей боли, ведь велика вероятность того, что верхний кожный покров отошёл от фаланг пальцев и лишь большое количество марлевых повязок, пропитанных антисептиком, будет способно стать временной заменой для столь хрупкой кожи. Нервничая, девушка прикусила свою нижнюю губу, ощущая последние остатки ягодного блеска и солоноватого привкуса.       Александрия полностью ушла в собственные думы, не замечая тонкий взгляд изумруда сквозь боковое зеркало со стороны пассажира. Гарри непринуждённо наблюдал за поведением Франц. Молодой человек находил забавным то, как девушка отрешённо острым концом шершавого языка скользила по нижней иссохшей губе. Пара слезинок образовалась в уголках её голубых глаз, обрамлённых чёрными ресницами. Казалось, скованные чувства Стайлса облили бензином, небрежно бросив напоследок пылающую спичку, отчего те стремительно заискрились, подобно рождественскому фейерверку. — Александрия, мы приехали, — Томлинсон обернулся и прошёлся взглядом, полным вины, по яро выделяющимся чертам лица Франц.

Молодой человек хранил томную надежду на то, что вскоре появится та девушка, способная теплом своей души растопить столь идеально-гладкий, но всё же холодный айсберг Гарри, застрявший в беспросветных глубинах Аляски.

— Большое спасибо, Луи, — ответила та, обращая внимание на небольшого размера куст, находящийся подле её дома, словно это растение являлось самым интересным объектом в округе. — Это я должен благодарить тебя за помощь по тригонометрии. Клянусь, я никогда не понимал этих грёбаных формул, — лицо Луи приобрело смешное выражение, что заставило девушку глупо хихикнуть. — До встречи, Луи, — сквозь смех, сотрясающий грудь, проговорила Александрия.       Бросив незначительный, но глубокий взгляд в сторону кудрявого, Франц произнесла, прочистив горло: — Пока, Гарри, — словно насмехаясь над собственной робостью, бегло бросила девушка, в спешке покидая автомобиль.       Свежий воздух полностью наполнил лёгкие Франц, отчего голова пошла кругом. Безликая боль меж пальцев ног была сродни прицепившемуся на долгое время репейнику, что тонкими, миниатюрными иглами пронзал кожный покров. Неровная поверхность выложенной в небольшую тропинку гальки доставляла Александрии дополнительный дискомфорт. Она внимала последнее пение птиц, неспешно продвигаясь к порогу собственного дома. Однако резкий хлопок автомобильной двери, раздавшийся позади, заставил девушку оглянуться.       Казалось, словно оптическая иллюзия решила сыграть с сознанием Александрии злую шутку: по узкой тропинке, что вела к дому Франц, Гарри Стайлс перебирал своими длинными ногами. Он выглядел слегка сбитым с толку — всему виной неудобные сапоги, так рьяно застревавшие меж небольших серых камней, буквально втоптанных в сырую землю. Тяжёлый ком образовался в горле девушки.       Буквально перепрыгивая многочисленные булыжники, молодой человек оказался подле лестницы, о перила которой облокотилась Александрия. Бушующий ветер в хаотичном порядке разбрасывал её пшеничные пряди в разные стороны, что раздражало девушку. Та, в свою очередь, терпеливо заводила локоны назад, пытаясь предугадать дальнейшее поведение парня, который, как казалось Франц, не окинул её за всю прошедшую неделю и мимолётным взглядом. Лёгким движением Александрия выводила небольшие круги на выбившемся из-под тёмного рукава бинте. От волнения изображение перед девушкой расплывалось: матовая пелена не позволяла в полной мере разглядеть красивое лицо Гарри.

Сложно было отрицать идеальную внешность молодого человека, что казался Франц самым порочным на свете ангелом.

      Стайлс остановился, уперев яркий взгляд изумруда в хрупкий силуэт девушки, с первой встречи показавшейся ему неказистой. И вот сейчас, ощущая колкие слова на конце своего мягкого языка, парень не мог найти в себе смелость для того, чтобы извиниться. Горькая совесть обвалилась на его широкие плечи.

Поливать грязью всегда легче, нежели преподносить извинения, пускай и искренние.

      Громкая тишина, сдавливающая сознание Франц, казалась слишком затянувшейся. — Я могу тебе чем-либо помочь? — с заботой, отражающейся в небесных глазах, поинтересовалась девушка, чем окончательно выбила молодого человека из колеи.       Гарри заметил многочисленные мурашки на неприкрытых участках кожи Александрии, вызванных прохладой осеннего ветра. Его сердцебиение набрало темп в тот момент, когда неуверенный хрустальный взгляд проскользнул по его волевому подбородку.       Прочистив горло, парень сунул багровые ладони в узкие карманы джинсов, что заставило его объёмные плечи немного подняться, и произнёс: — Мне очень жаль, — Франц почувствовала, как внизу живота в приятной истоме разлилось тепло, подобное топлёному молоку.

Молодой человек собирал её образы по кусочкам.

      В немом молчании своими длинными пальцами Александрия коснулась небольшой подвески в виде балерины, расположившейся между яро выпирающих ключиц, что не осталось без внимания Гарри. Он в свою очередь, витая среди собственных запредельных мыслей, достав ладонь из кармана, аккуратно протянул её к серебряному кулону, полностью игнорирую полный удивления взгляд девушки. От пылающего мужского прикосновения к некогда бледной коже Франц в хаотичном порядке прилила кровь, отдаваясь лёгким оттенком розового. Девушка пыталась спрятать смущение за безразличным взглядом, однако была не в состоянии контролировать собственное тело.       Казалось, парень произнёс несколько неуверенных фраз своим низким, хриплым голосом, что пролетели мимо ушей Александрии: всё внимание девушки было обращено на красивые, чётко очерченные губы молодого человека, стоящего перед ней.       Повисла тишина. На большой ладони Гарри невесомо расположилась подвеска в виде хрупкой балерины. Глубоко вздохнув, парень опустил руку и произнёс: — Прости меня, — глубокий голос тонкими нитями касался разума Франц.       Осознав, что горло скребли непрошеные слёзы, девушка лишь устало кивнула. — Так ты согласна? — с неким удивлением и облегчением уточнил Стайлс.       Александрия, осознав, что пропустила добрую половину слов молодого человека мимо ушей, осмелилась уточнить: — На что? — недопонимание отразилось на миниатюрном лице Франц. — Я спрашивал тебя о том, проведешь ли ты со мной время завтра вечером? Мы можем сходить в ту пекарню, где… — Ты первый раз унизил меня, — слишком резко девушка оборвала Стайлса. — Чёрт, мне действительно жаль. Я же извинился, — парень проявил свою биполярную личность, на что Александрии, несмотря на мягкий характер, так и хотелось огрызнуться в ответ, ведь девушка имела на это толику причин.       Какого, спрашивается, чёрта он вообще открыл рот? Изумрудный взгляд снова заполняла тьма, заставляя специфическое чувство уколоть низ живота Франц, почти у самых тазовых костей. — Кстати, я не ем выпечку. Странно, ты не заметил, что я вообще ничего не ем, — полный укора взгляд коснулся молодого человека, отчего идеально гладкая поверхность его кожи покрылась многочисленными мурашками. — Ты такой же, как и они, — с некой горечью произнесла Франц, тяжело поднимаясь по деревянной лестнице, которую за столь небольшой период времени девушка успела возненавидеть.       Вскоре её хрупкая фигура скрылась за массивной дверью, выполненной из тёмного дуба, оставляя позади своих тонких плеч Гарри Стайлса — того парня, что успел проникнуть в измученное сердце девушки, и безликую, всепоглощающую темноту его души, которую, казалось, ещё можно было спасти.

Он хотел потеряться навеки В её нежно-небесных глазах. Он прикрыл бы усталые веки, Сохранив вкус любви на губах.