Слава Вестницы Андрасте

      Когда-то давно, еще до магического дара, когда младшую дочь семьи Тревелиан воспитывали, как будущую жену лорда, ее учили вышивать. Точнее — пытались. Иголка не желала удерживаться в пальцах, на ткани получалось, что угодно, только не задуманный рисунок. Нитки торчали отовсюду, как не старалась Лиссандра их закреплять.       Вот на такую неумелую вышивку казалась Лиссандре похожей сейчас ее жизнь. Разрозненные факты не желали складываться в целую картинку. Даже ее тело успело измениться. По коже под одеждой змеились старые шрамы. Шрамы красноречивее всего говорили, что война не обошла Лиссандру стороной. Это… пугало. Тонкие белые линии по телу, истории которых она не помнила. Вот шрам на колене - в десять лет упала с лошади. А те, что на ребрах, или на предплечьях, или на груди... Что за истории они скрывают?       В Убежище было тихо. Маленький отряд вернулся из Внутренних Земель буднично и без суеты. А как только распахнутые ворота остались позади, все разбежались в разные стороны. Варрик отправился писать письма, узнавать о добыче красного лириума. Солас просто растворился, словно его и не было. У Кассандры нашлась масса дел вместе с остальными лидерами Инквизиции. Все четверо заперлись в ставке командования, явно для обсуждения каких-то важных планов. Лиссандру на совещание не позвали.       Ее статус в Инквизиции повис в воздухе, и никто не мог определенно сказать, какую же роль сейчас играет леди Тревелиан? После того, как Брешь закроется, что ее ждет? Суд и смертная казнь? Или статус Вестницы Андрасте (как не старалась Лиссандра отказаться от этого титула) спасет ее от смерти? Память не желала возвращаться и Лиссандра сама не могла сказать, виновата она во взрыве Конклава или нет? Голоса в Храме были слишком невнятны для составления какой-либо картины произошедшего. Во Внутренних землях, с простыми и понятными проблемами было куда проще.       Лелиана, перед тем как уйти на совет, отдала Лиссандре два конверта. Одно было подписано матерью, второе — Томасом. И оба оставили еще больше вопросов.       Мама пространно написала о погоде в Оствике. О том, что урожай винограда не удался, и как этим расстроен отец. И уж конечно, как они счастливы, что дочь им наконец-то написала. Они же не видели ни строчки от этого адресата с того момента, как она уехала в Киркволл. Бумага так пропиталась духами, что Лиссандра морщилась и трясла исписанным листом, чтобы как-то избавиться от привязчивого запаха. Конечно же, писала мама, сразу после новостей о винограде, род Тревелиан окажет поддержку ее новым друзьям. Это ведь так чудесно, что ее девочка с кем-то подружилась.       Тревелианы никогда не выращивали виноград. А отец, физически сильный мужчина, которого откровенно раздражали политические уловки и этикет, не стал бы расстраиваться из-за какого-то урожая. И мама ненавидела запах роз, которым отвратительно пропахли даже пальцы Лиссандры. И уж тем более не сюсюкала с дочерью. Даже в раннем детстве. Мама всегда разговаривала с дочерью, как со взрослым человеком, умеющим принимать решения.       Почему же сейчас письмо от нее такое нелепое? Да и сколько духов нужно было на него вылить, если бумага до сих пор так воняет?       Письмо от Тома заняло ровно две строчки, если считать размашистую подпись.       «Лисс, когда мы виделись в последний раз, ты очень плохо выглядела. Я навещу тебя, если тебе стало лучше — поговорим».       Она сидела на ступеньках церкви, снова и снова перечитывая мамино письмо. Почему мама написала про Киркволл? Про этот Круг в Оствике слухи ходили дикие. Настолько, что Лиссандра не погнушалась бы использовать все влияние семьи, чтобы не уезжать. И что должно было произойти, чтобы прервалась переписка? Ни разу в жизни Лиссандра не усомнилась в том, что семья ее любит. Когда ее забрали в Круг, письма приходили каждую неделю. От матери, от отца, от Стефана, хоть у самого старшего брата и своих дел было по горло. Куда бы кто из Тревелианов не уехал — письма все равно должны были приходить.       Навязчивый запах от бумаги раздражал, буквы с обилием завитушек, словно не хотели, чтобы их читали. Лиссандра с тяжелым вздохом свернула письмо и уже собиралась пойти к кузнецу, за доспехом, но из дверей твердым шагом вышел Каллен.       Бывший храмовник старательно избегал ее. О, нет. Он был спокоен, вежлив и даже весьма уместно шутил, если оказывался с ней в одной компании. Но стоило попробовать поговорить с командующим Инквизиции без свидетелей — и тот срочно находил массу важных дел, и пропадал куда-то. Лиссандра сама не понимала, почему ее это так задевает.       В Оствике храмовники были просто людьми. Со своими радостями, достоинствами, недостатками. От магов они отличались только доспехами, да тем, что носили мечи, а не посохи. Но однажды в Круг перевели сера Хелдора. Еще не старого, но седого.       Хелдор шарахался от попыток заговорить. Не появлялся в общих комнатах. Потом Томас шепнул сестре, что этому храмовнику не так повезло с Кругом. А еще, что Устав запрещает близкие отношения с магами. Возможно, Каллен просто по привычке не желал общаться с магом?       Просто там, около разрушенного храма, ей показалось, что он правда рад ее видеть. Создатель, ей даже показалось, что она должна быть рада встрече с ним.       Но сейчас Каллен равнодушно кивнул ей вместо приветствия и торопливо направился в сторону солдатского лагеря. Остановился, обернулся к ней. Постоял так несколько секунд и решительно вернулся к девушке.       — Вестница, я могу поговорить с вами?       — Конечно, — Лиссандра убрала письмо в карман, стараясь не морщиться от привязчивого запаха, и поднялась со ступеней. — Чем я могу быть вам полезна?       Каллен неожиданно рассмеялся.       — Вы всегда старались быть полезной, Лиссандра.       Он вздохнул, словно собираясь с мыслями, и продолжил.       — Простите, я не уделил вам должного внимания. Я привык, что вы очень самостоятельны и всегда знаете, что делать, и не учел, что вы не помните несколько лет жизни. В конце тридцать шестого года вас перевели в Круг Киркволла. Я служил там рыцарем-капитаном. Мы были довольно хорошо знакомы, и если у вас есть вопросы — я могу на них ответить.       Лиссандра коротко усмехнулась, следуя за Калленом по тропинке к месту, где тренировались солдаты. Яркое солнце отражалось от белого снега, разбрасывая вокруг блестящие искры солнечных зайчиков.       — Сегодня прямо день чудес. Два месяца все молчали, а сегодня мне и мама написала, что я уехала в Киркволл, и вы говорите об этом же.       Она привычно потянулась накрутить на палец прядь волос и одернула руку, ощутив, что волос теперь недостаточно для такого фокуса. От ее прежней роскошной косы остался короткий ежик волос, чуть длиннее, чем у Кассандры.       Каллен усмехнулся ее жесту.       — У вас в Киркволле была длинная коса. Очень длинная. А потом вы ее обрезали, потому что вам нужны были деньги на детскую площадку.       Обрезать косу ради денег? Это казалось нелепым. Лиссандре никогда особенно не были нужны именно деньги. Круг обеспечивал магов всем необходимым. А тем, что требовалось сверху ее щедро обеспечивала семья. Лиссандра смутно представляла себе, сколько стоит площадка, но предполагала, что эта сумма не слишком обременит Тревелианов. Кажется, переписка все-таки прервалась.       — Так странно. Я помню длинные волосы, и никак не привыкну к стрижке, — она улыбнулась и, наклонившись, зачерпнула горсть снега, принялась мять в ладонях. Холод всегда ее успокаивал. — Вы говорите, что мы были хорошо знакомы. Мы дружили?       Каллен замялся, снова тяжело вздохнул.       — Я не знаю, как назвать наши с вами отношения. Правила запрещают храмовникам близкое общение с магами, тем более — личное общение. Но я хотел бы стать вашим другом теперь.       — Хорошо, — улыбнулась Лиссандра.       Это было совершенно нелепо, но она только сейчас поняла, насколько в этом суматошном мире ей был нужен друг.       

***

      Осколок красного лириума из дома Бартранда не давал Варрику покоя. Бартранд был изрядным засранцем, но все-таки братом. И жутковато было видеть, как знакомые с детства черты лица искажает безумие. Бартранд был умным и хватким. Он не имел ничего общего с тем сумасшедшим, который рассказывал про песню, которую он перестал слышать.       — Что ты хочешь от меня услышать? — в лоб спросила Хоук, отбросив свою обычную веселость. — Да, лириум сводит с ума, если быть рядом с ним долго. Да, я против того, что мой брат стал храмовником и по этой причине тоже. Нет, я не знаю, почему этот вид лириума вызывает такой эффект, тем более что гномы к нему должны быть устойчивы. Тебе нужен маг Круга, Варрик. Исследователь.       И снова налила полную кружку какого-то отвратительного пойла. Варрик пил, и не ощущал вкуса. И Хоук пила с ним. Это, пожалуй, сейчас было нужнее всего. Просто напиться до потери сознания. Увы, незадолго до того момента, когда упасть под стол проще, чем дойти до кровати, в номер Варрика по-хозяйски ввалился Младший.       — Конечно, — проворчал Варрик. — Это Киркволл, тут храмовничий доспех открывает многие двери. Но должна же быть и частная собственность!       Карвер только усмехнулся. Что бы там не говорила Хоук, а служба пошла малышу на пользу. Он стал резко взрослее, ответственнее и стал гораздо меньше ныть.       — У… пахнет так, что, кажется, даже внизу можно больше не наливать.       Карвер забрал из ослабевшей руки Хоук кружку, отставил подальше.       — Я слышал, что случилось у Бартранда. Точнее, слышал, что там была заварушка. Расскажете?       Хоук с трудом сфокусировала взгляд на брате. Прищурилась, моргнула, вздохнула и потянулась к кружке, но Карвер отставил посуду еще дальше.       — Тебе хватит на сегодня, сестренка.       — Так, кто ты и куда ты дел моего брата? — Хоук попыталась привстать, но вино было коварным, и она снова упала в кресло.       — Подумай лучше, как ты домой доберешься в таком виде, — усмехнулся непочтительный брат. — Если вы расскажете мне, что случилось, я тебя провожу.       — Ха, что мне может угрожать в этом городе? Со мной никто не решится связываться.       — А если я расскажу Фенрису, что ты пошла вместе с Андерсом собирать материалы для разделения его со Справедливостью?       — Теперь и я хочу спросить, куда ты дел нашего Младшего, — Варрик поморщился, потянулся к кружке, но вино кончилось, а до новой бутылки он бы не дотянулся.       — Рассказывайте.       Он слушал молча, не перебивая. А потом спокойно сказал:       — Исследователя я тебе найду.              И нашел, через три дня. Хоть девица с идеально прямой спиной, сидящая на краешке кресла, выглядела способной только пяльцы держать. Аристократка до мозга костей, уж Варрик на таких нагляделся. Когда она зашла в «Висельник», от внимательных взглядов завсегдатаев ее не спас ни глухой плащ с капюшоном, ни Карвер, по-хозяйски обнимающий за талию, слишком уж она отличалась от здешней публики.       Невысокая коротко стриженная блондинка, с огромными синими глазами. Карвер оставался Карвером. В Круге хренова туча магов, а он привел наивную девочку. Хорошенькую, как раз во вкусе Младшего, но Варрику нужен был специалист, а не кукла.       — Простите, леди, — Варрик вежливо поклонился. — Мне нужно сказать серу Карверу пару слов.       — Сомневаетесь в моей квалификации? — девушка вежливо улыбнулась, и Варрик внезапно понял, что глаза у нее вовсе не наивные, а очень внимательные и цепкие. — Я изучала лириум последние пять лет. Начала в Оствике, продолжила тут. В Киркволле нет мага, который знал бы о лириуме больше.       — Вы молодо выглядите, — усмехнулся Варрик. — Мне всегда казалось, что у молодых привлекательных девушек полно забот и без сидения над колбами и ретортами.       — Если бы я жила с семьей — наверняка дела нашлись бы. Но дни в Круге на редкость однообразны. Так вам нужна помощь или нет? Орден храмовников в Киркволле крайне неохотно выпускает магов за стены Казематов. Если вы передумали, то я, пожалуй, попрошу сера Карвера проводить меня обратно самой длинной дорогой. Подышу воздухом.       Карвер над ее головой усмехнулся, глядя на Варрика. Эту девочку так просто не испугаешь.       — Выпьете что-нибудь, леди Тревелиан?       — Нет.       Она слушала внимательно, задавала уточняющие вопросы, если требовалось.       — Я не очень понимаю, что это такое, Варрик, - Девушка разглядывала осколок, осторожно держа его через перчатку, да еще и слой ткани.       — Лириум может сводить с ума. Если у человека есть к этому предрасположенность — довольно быстро. Но гномов?.. Я исследую его.       — Скажите, — усмехнулся Варрик, перебрасывая ей кошелек с задатком, — а как рыцарь-командор относится к побочным приработкам магов?       — Отрицательно, конечно, — Лиссандра легко поймала кошель и поднялась с кресла. — Но она в отъезде.       — И зачем вам рисковать?       Варрик не знал точно, чем. Послушать Блондинчика, так в Круге магов круглосуточно насиловали, а потом усмиряли. Но Мередит была влиятельна, и в том, что она может испортить жизнь магу Круга, сомневаться не приходилось.       — Очень просто, — девушка накинула на голову капюшон. — Мне нужны деньги.