Шанс

Неподвижно стою в своей комнате, изучая своё отражение. Бессонные ночи дали о себе знать, и никакие крема не были способны скрыть чуть видные синяки под глазами, которые просто не могли укрыться от зоркого и пристального взгляда голубых глаз. Казалось, в них погасла искорка, они больше не лучились ярким светом. А всё из-за этого трёклятого Отбора! Как зомбированная, я не пропускаю ни одного выпуска Вестей в ожидании чего-то невозможного. А потом сижу в своей комнате и плачу, захлёбываясь слезами. Иногда я забываю про еду, про остальные человеческие потребности, про то, что мне нужно двигаться дальше. От принцессы Николетты не было новостей уже месяц, и всякая надежда постепенно угасала, как тлеющие угольки в камине. Но, видимо, так было суждено. А пока что, мне остаётся лишь просиживать дни, недели и месяцы безвылазно дома, даже не поддаваясь попыткам Мэй развеселить себя. «Спасти Америку Сингер может только сама Америка Сингер. Вопрос лишь в том, хочет ли она этого или нет» — сказала она мне вчера перед сном с печальной улыбкой на лице. Сегодня она уже ко мне не зашла, отчего на душе стало не по себе. А в соседней комнате бесшумно сидит мама. Последнее время она нехорошо себя чувствует, и поэтому огромными усилиями каждый день спускается на кухню, чтобы прокормить всю нашу семью. Я бы рада помочь и иногда, собрав волю в кулак, могу последить за скудным супом или за пирогом в духовке. Только помимо этого толку от меня мало. Всё валится из рук, не могу на чём-то сосредоточиться. Все накопленные за время моего пребывания во дворце деньги хранились на чёрный день. И, тем не менее, я была крайне удивлена, когда на днях нас посетил почтальон с чеком от королевской семьи. Видимо, Максону нравится издеваться надо мной и травить душу своим ежедневным вмешательством в мою жизнь. Поставив корявую роспись о получении, лишь молча отдала всё маме и вернулась в своё пристанище. День сменялся другим, ничего нового жизнь не сулила. Зато успела рассмотреть ситуацию со стороны. В итоге поразилась, как же жалко я выгляжу. Показываю свою слабость на потеху королю Кларксону и его сопливому сынку. Ха, в обиду я себя давать больше не намерена! Пускай ищут себе новую наивную девчонку. А что же я? Ничего не делаю на благо семьи. Перестала заниматься любимыми вещами. Убила время, которое могла потратить на что-то действительно важное, кроме нытья и упований. Накопившийся гнев послужил отличной мотивацией и я, наконец, перестала грезить своим выдуманным миром иллюзий, где живут единороги, которые скачут по радугам. Эта была ночь озарения, первая за всё это время, которая подарила мне сладостный сон. Я просыпалась в приятной дремоте, лениво зевая и укрываясь одеялом от проворных лучей солнца, что было редкостью в начале декабря. Хотя, погода всегда переменчива, в любой неожиданный момент может преподнести приятный сюрприз или наоборот, омрачить весь день. Сегодня я рассчитывала, что всё станет иначе. Розовые очки были бережно уложены в коробку прошлого, которое перестало иметь своё значение, а на смену пришла реальность. А она, между прочим, была отнюдь не безнадёжной. Моё положение Тройки поможет мне найти более высокооплачиваемую работу. Всегда мечтала связать свою жизнь с музыкой, но из-за сложившихся обстоятельств, теперь могу стать учительницей, делиться с другими своим опытом и знаниями, обучать игре на инструментах и пению. Передо мною открыто множество дверей. И первая из них — дверь моей комнаты. Причём, как оказалось, в буквальном смысле. В проёме стояла Мэй. Выражение её лица было довольно странным. Она была необычайно взволнована и словно хотела что-то мне сказать, но не могла. А я в то время стояла около своей кровати, завёрнутая в одеяло и как раз собиралась выйти. — Мэй, не хочешь мне ничего рассказать? Я лукаво улыбнулась и с прищуром посмотрела на свою маленькую копию. Но сестра лишь посмотрела в сторону, словно переговариваясь с невидимым другом и, бросив на меня мимолётный взгляд, ухмыльнулась и кивнула ему. Или ей. И тут до меня дошло в чём дело, ведь в комнату вошла смугловатая высокая девушка с прямыми тёмно-каштановыми волосами, на которых россыпью располагались белоснежные жемчужинки. Нет, казалось, я сплю, и всё это очередной сон, игра разума. — Леди Америка? У вас такие холодные зимы? — с ласковой улыбкой произнесла принцесса Николетта. Мои глаза не могли меня обмануть. Передо мною стояла именно она. Её весьма необычный для этих мест облик, от которого так и тянуло величием и королевским великолепием. — Бывает, но не часто. Ваше Высочество, — я попыталась сделать книксен, но едва не потеряла равновесие, запутавшись в одеяле. — О, не стоит этих лишних условностей, дорогая. Улыбка заметно спала с моего лица. — У всех с коронами мёдом намазано так говорить? — хмыкнув, спросила я. — Я вас чем-то обидела, леди Америка? Прошу прощения. — Ничего страшного. Это я была чересчур резка, если уж и извиняться, то только мне. Принцесса могла вовсе и не понимать в чём дело, или строить свои догадки по поводу резкого перепада настроения этой необычной девушки, поэтому не знала, что сказать. Но неловкую паузу разбавил человек в строгом костюме, чьи громкие шаги рассмешили Мэй. — Лимузин ждёт, Ваше Высочество. Самолёт уже в аэропорту. Ваш брат звонил и просил передать, что беспокоится о том, как бы вы не переехали сюда жить, и что помимо частых полётов в Иллеа, есть и другие важные государственные вопросы. — Просто он любит всё преувеличивать. Что, впрочем, и неудивительно. Сам-то никуда не выбирается за пределы дворца, прикрываясь бумагами и отчётами. Я дам вам знать, когда мы будем готовы ехать, Диего, — обратилась она к своему водителю и тот, в свою очередь, откланялся и спустился обратно вниз. Надо же, в одночасье наш дом стал пристанищем для высокопоставленного лица, причём безо всяких оснований на это. Из их короткого диалога, я успела понять, что Николетта всё же приезжала в Иллеа и не раз. Но тогда создавалась куча вопросов, на которых требовались ответы. Насколько внимательно я бы не смотрела выпуски Вестей, её не было, даже малейшего упоминания о её визитах. Тем не менее, выходит, она не забыла про обещание, данное месяцем ранее. И судя по всему, приехала за мной. Или же просто поздороваться и спросить как у меня жизнь, что было тоже вероятно. — Что ж, у вас есть время, чтобы собрать свои вещи. Ваша милейшая сестра обещала показать мне свои работы. У вас в семье не без талантов, — заметила Николетта. — Мы Пятёрки, так зарабатываем себе на хлеб. Принцесса понимающе кивнула головой и удалилась в комнату сестры. Но, к счастью, ей никогда не понять всей нашей кастовой системы. В Италии, по её словам, всё было иначе. Хотя куда мне знать об этом, я даже пределы Каролины никуда не выезжала (исключая лишь королевский дворец, но это было не в счёт). Эта неизвестность даже в какой-то степени пугала меня. А примут ли меня в другой стране, о которой я почти ничего не знаю? Как ко мне отнесутся люди? Будут ли они жалеть меня или же злобно косить свои взгляды? Поэтому, я искренне надеялась на поддержку Мэй, которая ехала со мной. А тем временем, передо мною стояла задача собрать чемодан. Только вот никакого желания абсолютно не было. Все платья, которые прилетели со мной из Анжелеса теперь не вызывали прежнего восхищения, хотя труд моих бывших горничных был по-настоящему бесценен. Эти платья принадлежали прежней Америке, но не мне. Такая жизнь была слишком пышной и фальшивой. Поэтому, я решила ограничиться совершенно обычными вещами, лишь забрав с собою приглянувшееся платье цвета морской волны. Оно было исключительным и просто не могло оставаться незамеченным. Так, мои сборы продлились недолго. Но этого времени сполна хватило для того, чтобы мои родственники показали прибывшей гостье всё, на что были горазды. Даже мама судорожно хлопотала на кухне, пытаясь сообразить какой-нибудь кулинарный шедевр. До меня донёсся слабый аромат шоколада и апельсина. Наверное, какой-нибудь торт или пирог, ведь сладости у миссис Сингер получались просто превосходные. В дверь постучали. Это был папа. Человек, которого я как раз хотела видеть больше всего на свете в этот момент. Выглядел он тоже неважно, но никому не жаловался, даже обращал всё в шутку. А я выглядела полной эгоисткой, думая в то время только о себе. — Как ты, котёнок? — нежно погладив меня по голове, спросил он. Отец всегда понимал меня, мог в трудную минуту помочь всем, дать мудрое наставление. Только он мог терпеть мои перемены настроения в течение этого месяца, не переставая убеждать, что всё изменится в лучшую сторону. Я не верила, но он не принимал моё отторжение так близко к сердцу. Этот человек сохранял веру в меня, за что я не ощущала себя такой покинутой. — Мне намного лучше, спасибо. — Нужна помощь? — Нет, нет, я уже почти всё собрала, — судорожно запихивая последние футболки поверх платья, ответила я, — Как тебе принцесса? — Если бы мне кто-то сказал, что буду иметь честь разговаривать с таким человеком, как принцесса Николетта, скажем, года два назад, то я лишь рассмеялся бы и просто не поверил в это. Действительно, шанс один на миллион, — он присел на пол, рядом со мной, но я могла лишь догадываться, как тяжело ему это далось. Тем временем, разговор продолжился. — Пойми, любые короли, королевы, принцы или принцессы — тоже люди, такие же, как мы с тобой. Я всегда говорил, что не стоит смотреть на людей предвзято и строить о них какое-то представление, не пообщавшись лично. — Да, я прекрасно помню о твоей беседе с Максоном во время моего участия в Отборе. Не знаю, успел ли он запудрить тебе голову так же, как и мне, но одно могу сказать точно. Я никогда не стала бы доверять такому человеку, как он. «Чтобы в итоге ещё и остаться с разбитым сердцем»- мысленно добавила я. Отец хотел было возразить, но отчего-то передумал. Мне пришлось внимательно посмотреть на него, ведь не любила, когда от меня что-либо скрывали. Но его лицо вновь стало безмятежным, и вопрос улетучился сам собой. А меня в то время беспокоил другой вопрос. — Может, вы с мамой ещё успеете передумать? В другой стране с твоими картинами и маминым пением, вас ждёт будущее, не ограниченное кастами. Дом можно продать, а принцесса найдёт ещё парочку свободных мест в самолёте. Горькая улыбка и мелькающие в уголках глаз слёзы родного человека уже дали чёткий ответ. Беззвучный вопрос «Почему?» остался висеть в воздухе, накаляя обстановку. — Это вызовет…подозрения. Ты много не знаешь, Америка. Могут пострадать невинные люди. А теперь, если ты не против, я пойду схожу к Мэй. Не только ты, пташка, упорхнёшь из родного гнезда. Больше ничего не сказав, папа спешно поднялся и, бережно погладив меня по голове, покинул комнату. Оставил меня одну с багажом новых вопросов. Но расспрашивать об этом было бессмысленно. Мне бы всё рассказали, если бы я должна была это знать, но подозрения о повстанцах всё же имели место быть в моих мыслях. И от воспоминаний о них, я ёжилась и начинала дрожать. Кровавые южане и стремительные северяне. Чувство неподдельного страха и паники в глазах Отобранных, беспокойство за жизни моих служанок и за жизнь Максона, Аспена. Ах, бедный Аспен! Я совершенно забыла о нём, о храбром гвардейце, что готов рисковать ради меня всем, включая собственную жизнь. А в ответ я и весточки ему не послала. Чувство стыда окатило меня, как ушат холодной воды, и я немедленно подошла к столику, откуда достала листок плотной бумаги и ручку. «Дорогой Аспен, Прости за моё долгое молчание. Но, знаешь, на самом деле я даже не знала, что писать тебе. Этот месяц был таким долгим и таким мучительным. Я училась жить заново, расставила все свои приоритеты. И поняла одну вещь. Мне не нужно гоняться за любовью и за воспоминаниями о прошлом. Сейчас мне нужно подумать о себе. Понять, кем я являюсь и кем я хочу стать. Не хочу причинять тебе боль, но моё сердце теперь свободно. В нём нет ни тебя, ни Максона. Это было бы пыткой, не пойми меня неправильно. Ты всегда будешь мне верным другом, ради которого я готова пойти на многие жертвы. Мы давали друг другу столько разных обещаний, подумать только. Не прошёл и год, а наши жизни кардинально изменились. И всё, о чём я сейчас могу только просить — не писать мне и не пытаться меня найти. Это будет лишь пустая трата времени. Живи дальше, переступи через порог прошлого. Я не прошу забыть меня, просто смирись. И я никогда не буду забывать о тебе. Будь счастлив, Твоя Мер.» Я выводила последние слова чернилами на бумаге, а на душе становилось всё тяжелее. Но это была временная тяжесть, которая со временем должна была превратиться лишь в светлое напоминание о том, что существует на свете прекрасный человек по имени Аспен Леджер, который в своё время подарил мне весь спектр незабываемых глубоких чувств. Что-то, по-настоящему серьёзное и реальное, что нужно было помнить. Аккуратно, чтобы не помять, уложив письмо в конверт и подписав его нужным адресом, я решила, наконец, спуститься вниз, где меня уже ждали. И не только вкуснейший апельсиновый торт с шоколадной глазурью, но и все члены нашей большой семьи, за исключением Коты. Последние напутствия, слова прощания, обещания звонить и писать каждый день в любое время суток. Принцесса Николетта сидела на диване со своим большим куском торта на тарелке, смотря полуденный выпуск Вестей. Заметив меня, она ободряюще помахала рукой с широкой белоснежной улыбкой. — Вы уже собрали свои вещи, леди Америка? Ваша сестра уже ждёт не дождётся своего первого полёта на самолёте. Она так похожа на вас. — Внешне — она моя точная копия. А вот характерами иногда не совпадаем. Ей нравится всё…романтизировать, а я смотрю на вещи трезвой головой, — немного подумав, объяснила я, но тут же получила в ответ новый вопрос. — Всегда? — карие глаза оттенка тёмного шоколада с хитрым прищуром смотрели на меня. Мне пришлось изобразить театральное удивление. — Вы на что-то намекаете, Ваше Высочество? — Нет, нет. И давайте перейдём на ты, думаю так будет проще нам обеим. Иногда так сложно найти человека, с которым можешь общаться на равных, безо всяких условностей, — она говорила даже с некой мольбой в голосе, осматриваясь по сторонам, словно рассказывая какую-то тайну. Я лишь кивнула головой, когда меня в этот же момент из кухни позвал голос мамы. Она сидела за маленьким, но уютным столиком в компании Кенны, её мужа Джеймса и Джерада, который толком и не понимал, что происходит и кто к ним приехал. Малышка Астра спала в своей кроватке наверху, где сейчас были Мэй с отцом. Их разговор, похоже, длился гораздо дольше. Но это не вызвало во мне никакой ревности. — Америка, в последнее время с тобой произошло много…перемен. Но помни, что мы всегда будем любить тебя такой, какая ты есть. Сегодня ты делаешь серьёзный шаг во взрослую жизнь. Чуяло моё сердце, этот день настал. Ты будешь ответственна не только за себя, но и за свою младшую сестру, твоя дорога будет полна трудностей. Всё познаётся лишь с собственным опытом. А если в какой-то момент ты захочешь вернуться назад, то помни, что тебя всегда будут здесь ждать, потому что это место остаётся твоим домом. На её щеках блеснули слёзы и я сразу же, преодолев половину комнаты в несколько шагов, крепко обняла её, склонив голову на плечо. Несмотря на ссоры и частые недопонимая в некоторых вопросах, она всё равно оставалась моей мамой. Любящей, ласковой и желающей только добра своей дочке. Едва высвободившись из её объятий, я сразу же попала в руки Кенны, которая не упустила шанса дать ещё пару напутствий в лице молодой матери. Правда, до этого мне было пока рановато, но, тем не менее, я сердечно поблагодарила сестру и её мужа за проявленную заботу. На кухню наконец спустилась Мэй, за ней, волоча чемоданы, наш отец. Её серьёзное лицо свидетельствовало о том, что разговор вышел более, чем продуктивным, и теперь ей открылась какая-то новая истина жизни. Мимолётно кинув взгляд на меня, она тоже стала прощаться с родными, обещаясь писать так часто, что письма будут приходить одни за другими. А я вновь отошла к отцу, который молчаливо с загадочной улыбкой смотрел на всю происходящую картину. Мы так и стояли, бок о бок, молчали, пока Николетта не подошла сзади и чуть слышно кашлянула, привлекая наше внимание. — Пора. Вещи уложены, Диего уже ждёт. Эти слова меня испугали. Что, это всё? Обратного пути уже не будет? А правильное решение ли я приняла? Обычно, подобного рода сомнения всегда появляются в такие ответственные моменты. Размышления про себя, когда у тебя есть 2 пути и тебе уже нужно выбирать самой, без чьей-либо помощи. Руководствуясь сердцем, я не могла остаться здесь. Поэтому, я в последний раз обняла своего отца, получив в ответ поцелуй в лоб и прошла на выход, не забыв громко позвать Мэй. Прямо передо мной предстал шикарный лимузин блестящего чёрного цвета, который переливался в лучах холодного солнца. Водитель открыл дверь и покорно ждал, пока я сяду, ведь энтузиазм моей сестры уже усадил её в машину. Моя маленькая копия вновь выглядела возбуждённо, а глазки горели в предвкушении грандиозных перемен. Я обернулась ко всем и, послав на прощание последний воздушный поцелуй, села в лимузин. Дверь захлопнулась, Диего оперативно занял своё место и завёл машину. — Поехали, — приказала принцесса, и автомобиль медленно покатил вперёд, увозя нас с Мэй в новую жизнь.