Танцевать под пеплом

      Спать мне было постелено на диване в прихожей, но сон откровенно не шел ко мне этой ночью. На душе возникло ощущение какого-то неприятного сквозняка, который уже начинал доводить меня до черного исступления. Вот уже несколько часов я лежал на спине и рассматривал потолок, копаясь в собственных мыслях и чувствах.              Нет, с Сакурой все было замечательно. Мы мирно поужинали, обсудили итоги фестиваля… в общем, наше с ней общение было теплым и непринужденным, она выглядела абсолютно счастливой. Но почему же тогда не на месте сердце?              В доме было удивительно тихо, и эта тишина все больше и больше давила на меня, так и призывая встать и проверить, а все ли так хорошо, как могло показаться. Но, ясное дело, потакать своей паранойе мне никак не хотелось, поэтому я с досадой скрипел зубами и продолжал рассматривать этот чертов потолок.              И все-таки, кем могла быть та парочка не в меру пугливых жителей деревни? Жаль, я не смог подобраться к ним поближе, их аура была уж слишком мне знакомой… Удивительным было даже не то, как быстро они добрались до горы Хокаге, а то, как бегло посмотрела на нас та девушка, странным образом поджав губы. Да и сразу же после оглашения победителей их парочка бесследно исчезла.              Скулы свело от досады, и я шумно сглотнул, переворачиваясь на бок. Все мои бессчетные попытки уснуть оказались провальными, и принуждать себя дальше было бессмысленным — чем дальше я отгонял от тебя дурное предчувствие, тем омерзительнее и страшнее мысли мне лезли в голову.       Нет, больше так продолжаться не могло.              Я встал с дивана и подошел к окну, раздвинув шторы. Должно быть, небо затянуло тучами, так как ни звезд, ни луны я не наблюдал. Фонарь тускло светил, то и дело мерцая и искря, а затем и вовсе погас. Улица погрузилась в кромешнейшую тьму, заставив меня лишний раз усомниться в том, правильно ли я поступил, не проверив, все ли сейчас в порядке с Сакурой.              Это чувство чрезмерной опеки и заботы играло со мной злую шутку, заставляя меня волноваться и переживать так, словно куноичи, прошедшая через все ужасы войны, могла быть настолько беспечной и беспомощной, чтобы не заметить приближающегося врага или испугаться какого-то погасшего фонаря.              Да, я прекрасно понимал нелепость и абсурдность собственных волнений, но унять их мне никак не удавалось. Тяжело вздохнув и уже было собравшись вернуться на диван, я краем глаза заметил какую-то тень, мелькнувшую около фонаря и растворившуюся в темноте. Было очень темно, и вероятнее всего, что мне просто померещилось, но какая-то часть меня победно ликовала, найдя повод зайти к ученице. Другая же часть с ужасом сжалась, понимая, что опасения вполне могут оказаться оправданными.              — Сакура, я… — я буквально ворвался в ее комнату и застыл на месте, так и не договорив. Ее кровать пустовала, а окно было открыто настежь. Однако, Какаши, иногда твоя паранойя совсем даже не врет, только ты так некстати от нее отнекиваешься.              Я выскочил через окно и осмотрелся. Следы ее чакры уводили на крышу, а позже обрывались у главных ворот. И как я мог не услышать, когда она вышла?! В конце концов я ведь должен был следить за ее безопасностью, но вместо этого я ее упустил.              Когда я вышел за ворота деревни, до моего слуха донесся слабый и еле различимый треск. Источник этого звука находился на довольно внушительном расстоянии от меня, так что нельзя было терять ни минуты. Все же я отчаянно надеялся, что дойдя до цели, я увижу Сакуру целой и невредимой. Другого исхода я бы просто не пережил.

***

      — Да что ж ты ни­как не пой­мешь, что я не со­бира­юсь с то­бой сра­жать­ся?              Од­на­ко по­вален­ное де­рево нем­но­го сму­щало и зас­тавля­ло сом­не­вать­ся в прав­ди­вос­ти ска­зан­ных слов.              — Сдох­ни! — Ка­рин сде­лала оче­ред­ной вы­пад и про­мах­ну­лась, по­нап­расну сот­ря­сая воз­дух.       — Че­го ты от ме­ня хо­чешь? — вновь за­гово­рила Са­кура, от­да­лив­шись от ры­жево­лосой на при­лич­ное рас­сто­яние. Пос­ледняя яв­но бы­ла в не сов­сем адек­ватном сос­то­янии.       — Мес­ти! — до­недав­на не­уч­тенная Узу­маки гром­ко и пре­рывис­то ды­шала, при­лагая ог­ромные уси­лия для то­го, чтоб не сор­вать­ся сно­ва.              Са­кура за­мет­но сник­ла и от­ве­ла взгляд ку­да-то в сто­рону. Ка­кие зна­комые сло­ва. Месть. Как стран­но бы­ло слы­шать их от этой… взбал­мошной осо­бы, ко­торая толь­ко то и мог­ла, что вто­рить объ­ек­ту сво­его обо­жания, так и не став да­же на й­оту к не­му бли­же.              Я ре­шил не пре­рывать их раз­го­вор сво­им по­яв­ле­ни­ем, ведь так или ина­че он дол­жен был сос­то­ять­ся. Они обе по­нима­ли, что дол­жны рас­ста­вить все точ­ки над «i». Мо­ей за­дачей ос­та­валось лишь наб­лю­дать в сто­роне и кон­тро­лиро­вать си­ту­ацию. Вряд ли от ме­ня за­висе­ло хоть что-то еще.              — Я не по­нимаю, о чем ты, — пос­ле дол­го­го мол­ча­ния ска­зала Са­кура и на­конец под­ня­ла свой ус­та­лый взгляд. Ее го­лос сде­лал­ся очень низ­ким и да­же от­да­вал хри­пот­цой. — В чем моя ви­на?              Ка­рин пок­ры­лась мел­кой дрожью, сжав ку­лаки то ли от зло­бы, то ли от от­ча­яния. С си­лой при­жав ру­ку к гру­ди она прок­ри­чала ку­да-то в пус­то­ту:       — Как та­кая ду­ра, как ты, мо­жет во­об­ще что-то по­нимать?!              С ве­ток вспор­хну­ло нес­коль­ко на­пуган­ных шу­мом птиц. Са­кура мол­ча­ла, гля­дя пус­ту­ющим взгля­дом впе­ред се­бя, иг­но­рируя ус­лы­шан­ное ос­кор­бле­ние.              — Его смерть на тво­ей со­вес­ти, — про­дол­жа­ла нес­час­тная бес­тия, бо­рясь с выс­ту­пив­ши­ми на гла­зах сле­зами. — И ты за это поп­ла­тишь­ся!...       — А сколь­ко смер­тей на его со­вес­ти? — со­вер­шенно спо­кой­но и бес­пристрас­тно спро­сила моя уче­ница, все так же про­дол­жая смот­реть в нез­ри­мую точ­ку. — Сколь­ким лю­дям он при­нес нес­частья, ни на се­кун­ду не за­думы­ва­ясь о пра­виль­нос­ти сво­их пос­тупков? — вмес­то от­ве­та пос­ле­довал удар, ко­торый Ха­руно без тру­да заб­ло­киро­вала и от­ско­чила сно­ва, так и не пе­рево­дя взгляд на свою про­тив­ни­цу. — Он ведь убить те­бя пы­тал­ся.              По ще­кам Узу­маки по­кати­лись сле­зы, и она, нем­но­го по­мед­лив, прох­ри­пела:       — Он из­ви­нил­ся.       — А ес­ли бы боль­ше не бы­ло пе­ред кем? — прос­тран­но воп­ро­сила Са­кура и сло­жила ру­ки на гру­ди. — Ме­ня ведь пос­тигла та же участь, Ка­рин.              Дол­гое мол­ча­ние на­каля­ло об­ста­нов­ку все боль­ше, и я уже хо­тел бы­ло вме­шать­ся, но вдруг раз­го­вор про­дол­жился:              — Те­бя он лю­бил, иди­от­ка. Так что не срав­ни­вай.       — Всю свою жизнь он до­казы­вал мне об­ратное, — иг­но­рируя все от­ча­яние сво­ей оп­по­нен­тки, от­ве­тила Са­кура, при­жимая ру­ки к гру­ди все силь­нее. — И раз уж ты приш­ла за мной, так пос­лу­шай то, что я те­бе сей­час ска­жу.              Ка­рин раз­дра­жен­но стис­ну­ла зу­бы, но воз­ра­жать не ста­ла.              — Сас­ке сов­сем не тот, кем ты его се­бе во­об­ра­зила. Я знаю его мно­го лет, ви­дела его в раз­ных си­ту­аци­ях, но… ка­жет­ся, в нем ни­ког­да не бы­ло на­деж­ды на то, что он смо­жет от­ка­зать­ся от ть­мы или хо­тя бы по­пытать­ся. — Са­кура вы­дер­жа­ла па­узу и про­дол­жи­ла: — Я лю­била его так же, как и ты. Воз­можно, да­же боль­ше и ку­да от­ча­ян­нее. Он ушел, ска­зав мне лишь пус­тое «спа­сибо». Этим «спа­сибо» я жи­ла очень дол­го, го­ды шли, а он все ни­как не воз­вра­щал­ся. И ког­да я на­конец его уви­дела, ка­жет­ся, все ор­га­ны внут­ри бо­лез­ненно сжа­лись; я не уз­на­ла в нем сво­его то­вари­ща, сво­его дру­га и в кон­це кон­цов че­лове­ка, за ко­торо­го я бы­ла го­това от­дать жизнь. — Ха­руно сла­бо улыб­ну­лась, пой­мав ка­кое-то из вос­по­мина­ний. — Я хо­тела ве­рить в луч­шее — я про­дол­жа­ла на­де­ять­ся и ждать, мыс­ленно вся­кий раз со­пере­живая ему и мо­лясь о том, чтоб с ним все бы­ло хо­рошо. Но де­ла с ним вся­кий раз об­сто­яли все ху­же. В мо­ей па­мяти он ос­та­вал­ся все тем же нем­но­го над­менным и хо­лод­ным маль­чи­ком, но с гла­зами, ко­торые еще не ут­ра­тили свой свет.              Ее гу­бы пре­датель­ски зад­ро­жали, и она всхлип­ну­ла. Во­рошить свое прош­лое ока­залось не та­кой прос­той за­те­ей, как она ду­мала.              — Я уже да­же не хо­тела его вер­нуть. Я прос­то хо­тела сле­довать за ним, нап­ле­вав на собс­твен­ные цен­ности и сво­их дру­зей… Вот до ка­кого бе­зумия я до­ходи­ла в сво­ей люб­ви к не­му. Мне бы­ло важ­но, чтоб он был счас­тлив. Хоть где-то в глу­бине ду­ши я по­нима­ла, что да­же ис­полнив собс­твен­ную меч­ту, он не об­ре­тет же­лан­ный по­кой, хоть с мо­ей по­мощью, хоть без нее. — Она ук­радкой смах­ну­ла сле­зу и ус­тре­мила взгляд на Ка­рин. — А по­том он ска­зал мне убить те­бя. И… я не смог­ла. Я не смог­ла зас­та­вить се­бя при­чинять стра­дания не­вин­ным и се­ять смерть по­пус­ту. А еще… — Ха­руно под­жа­ла гу­бы, — я не смог­ла убить те­бя по­тому, что уз­на­ла в те­бе се­бя.              Карин в ошеломлении приоткрыла рот, и слезы буквально застыли в ее глазах.              — Я слишком хорошо понимаю твои чувства, чтобы испытывать к тебе ненависть или презрение. Я слишком отчетливо слышала отголоски твоей боли еще тогда, когда он предал тебя. Предал, наверное, даже еще более подло, чем предал однажды нас. — Сакура скривилась от боли и отвела взгляд в сторону. — Он не заслужил ни твоей, ни моей любви. Он…       — Хватит! — разрыдалась Узумаки, отчаянно сдавливая рукой грудную клетку, в попытках унять сердечную боль. — Ты…       — Ты обязана меня выслушать, — холодно перебила ее ирьенин, давая понять, что при любых раскладах ее мысль будет услышана. — И если ты думаешь, что я не хотела его спасти — ты ошибаешься.              Карин едва ли не задыхалась от слез, то и дело стирая их рукавом.              — До самой последней черты, даже придя в себя после его гендзюцу, я молила Бога успеть прийти к нему и спасти его. От самого себя спасти. В тот момент мне казалось, что от меня действительно что-то все еще зависит. — Сакура горько вздохнула и слабо улыбнулась. — Когда мы были еще детьми, Саске однажды спас меня. Тогда он почти что убил противника, с которым я не смогла справиться… Взгляд Саске был безумным, и мне стало страшно. Я не хотела никому причинять боль! Я по наивности полагала, что в мире шиноби окажется куда меньше жестокости и насилия, я истово верила, что каждая схватка — своего рода игра или вызов, который должен был укрепить дух, но… как потом оказалось, каждая схватка — вопрос жизни и смерти. Все оказалось куда менее прозаично. — Сакура поджала губы. — И вот тогда я попросила его остановиться… и он прислушался ко мне. Это было так приятно осознавать, что твои слова что-то значат для человека, которого ты любишь… На этой войне я попыталась снова воззвать к нему. Но он не пошел на этот зов снова.              — Чего ты ждешь от меня после всех этих слов?! — Карин неистово завопила, умирая от боли, которую ей доставляли все услышанные слова. — Ты зря надеешься! Мое отношение к тебе никогда не изменится! — Узумаки отчаянно замотала головой, будто пыталась отмахнуться от всего, что ей еще предстояло хорошо обдумать и принять. — Я скажу даже больше: ты никогда по-настоящему его не любила! Как легко ты променяла его на кого-то более доступного! Я все видела. Вторыми победителями были мы с Суйгецу.              Сердце больно сжалось и горько затрепыхалось в ожидании ответа ученицы.              — Да, я никогда не любила его по-настоящему. Я все выдумала и заставила себя поверить в то, что бесконечное самопожертвование и есть любовь. Но… любовь ждет ответа. Нельзя любить за двоих. А Какаши-сенсей, — с придыханием продолжала Сакура, пытаясь унять дрожание руки. — Какаши-сенсей — единственный, кто всегда был рядом и… никогда меня не подводил. Он всегда был примером… во всем… Я всегда знала, что могу на него рассчитывать в любой момент, я всегда знала, что он не даст мне сбиться с пути. Он заслуживает самых нежных чувств, он… по-новому открыл мне глаза на этот мир. И я снова полюбила этот мир вместе с ним.              Этого просто не может быть. Мне казалось, что я вижу сон, что я вот-вот проснусь в своей комнате, и все пойдет своим обычным чередом, заставляя забыть под грузом обыденности прекрасное видение. Но нет. Вот стоит она, такая хрупкая и нежная, и говорит это слова, дрожа от волнения, и даже не догадывается о том, что я все слышу.              — Почему одни вечно мучаются и умирают в муках, а к другим счастье приходит и разрастается на чужом горе?! — Карин сорвала голос и выпустила из себя адамантовые запечатывающие цепи.              Я должен был успеть!              Я загородил Сакуру собой и ожидал худшего, как вдруг…              — Довольно! — резким движением Суйгецу остановил свою напарницу и стиснул в руке ее запястье. — Тебя тоже есть кому любить, дурочка.       Карин медленно сползла вниз, заставив Хозуки приобнять ее, и забилась в неистовом плаче.       — Каппа, ты идиот! Идиот! Зачем ты сюда пришел, зачем?!       — Я больше не могу смотреть на то, как ты страдаешь. Я… признаюсь, я проиграл в этой войне с тобой. И как бы ты меня ни ненавидела, я хочу, чтоб ты была счастлива. — Карин недоумевающе посмотрела на него, утирая слезы. — И я сделаю для этого все. Только немного помоги мне.              — Какаши-сенсей, я… — я не дал ей договорить, крепко прижав ее к своей груди.       — Не заставляй меня больше так о себе волноваться, — я сжал ее еще сильнее. — Если ты исчезнешь, исчезнет и тот мир, что ты мне подарила.       — Какаши-сенсей, я Вас…       —…люблю.