Призыв

Джори и Давет не пережили Посвящение. Давет показал себя с новой стороны: не слушая насмерть перепуганного, заартачившегося Джори, он смело отпил из чаши — теперь Каллиан понимала, чем именно Давет так напомнил Дункану себя, — но он оказался менее удачлив, чем Дункан на своем Посвящении, и, отпив, свалился замертво. Давета убила скверна, а Джори убил Дункан. Редклиффец струсил, сказал, что не будет пить отраву, выхватил меч, принялся тыкать им в Дункана — Дункан и прирезал его безжалостно, как жертвенного барашка. Отерев нож об одежду Джори, он велел пить Алистеру, белому, как полотно, который подчинился, не дрогнув — сказалась храмовничья выучка. Натия перед тем, как выпить, задала только один вопрос: «Это то, что я думаю?». Каллиан торжественно кивнула, и Дункан передал ей чашу. Она выпила до дна и повалилась на каменные плиты рядом с Алистером. Дункан с Каллиан прибрались, Дункан оттащил тела Джори и Давета в сторону, Каллиан ополоснула чашу и уничтожила остатки приготовлений. Никто не должен был знать, чем на самом деле был ритуал, а в Остагаре было слишком много людей Мак Тира, которому Каллиан с каждым днем доверяла все меньше и меньше вслед за Дунканом. Если бы Мак Тир узнал, что представляет собой Посвящение, уж он-то точно нашел способ повернуть этот секрет Стражам во зло и себе на благо. Алистер очнулся первым, пожаловался на кошмары, и то, что страшно болит голова. Дункан подал ему руку, помог подняться, оглядел с некоторым даже удовлетворением во взгляде: против одного выжившего рекрута Каллиан у него был один свой. А вот Натия пришла в себя не сразу, ее пришлось отнести в лагерь, и там уже тормошить, давать нюхать гадкую алхимическую соль. Глаза у нее, когда она проснулась, были совсем жуткие. «Я видела его», — сказала Натия тихо, и Каллиан сжала ее руку, молчаливо кивнув: теперь и Натия Броска стала одной из них. Они с Алистером начали видеть сны, с непривычки вскакивали, пытались хвататься за оружие, кричали; Алистер громко молился, Натия поминала Камень. Дункан и Каллиан, словно две хлопотливые наседки, ловили их, давали вина, следили, чтобы недожаренного мяса с кровью к столу было в избытке и внимательно присматривали за тренировками. Обращение проходило хорошо. Тело Алистера приспосабливалось к некоторым... новым способностям быстрее, чем Натии, зато у Натии все процессы протекали стабильнее и, в отличие от Алистера, от болей она почти не страдала. Но, кроме снов о порождениях тьмы, Алистер с Натией жаловались еще и на сны о «дикой женщине в перьях», которую встретили во время путешествия по Землям Коркари. Дункан с Каллиан, посовещавшись, решили, что Натия с Алистером в путешествии наткнулись на малефикарку, и может быть, подверглись воздействию магии крови, с помощью которой ведьма заставила их забыть дорогу к своему дому и на которую скверна теперь реагировала непредсказуемым образом. Но им удалось найти старинные соглашения стражей с Орзаммаром, Кругом и долийцами: на случай Мора такая находка обещала стать незаменимой, но Дункан начал сомневался, будет ли вообще Мор. — Сейчас я ближе к порождениям тьмы, чем любой из нас, — объяснял он Каллиан в шатре. — Я должен слышать в Зове голос Архидемона. Но я не слышу. Это... странно. — Что ты чувствуешь? — расспрашивала Каллиан, играя с амулетом у него на груди. Наступление Кайлан назначил на вечер. До последней битвы у них оставалось всего несколько часов, и Дункан решил использовать это время — хотя бы часть его — чтобы в последний раз заняться с Каллиан любовью и поделиться с ней кое-какими опасениями, о которых он молчал раньше. Они сделали это нежно и медленно, почти в полном молчании, едва дыша. Каллиан так и не дождалась оргазма, ее наполняла светлая грусть. Она знала, что конец близок, что их путешествие было дорогой к смерти, но прощание оказалось тяжелее, чем она думала. — Голод, — признался Дункан, пожевав губами. — Боль. Холод. Огонь не согревает меня, выпивка не разгоняет кровь. Голоса сводят с ума, я начал слышать их не только во сне. Я жду даже не смерти — освобождения. — Новые пятна скверны так и не появились? — спросила Каллиан, обнимая его за шею. — Только те, которые ты и так знаешь, — ответил Дункан. — Иногда бывает и так. Все начинается изнутри. — Что ж, — Каллиан погладила его по щеке, по волосам, поцеловала в висок. — Наверное, это конец. Я люблю тебя, Дункан. — Я люблю тебя, Каллиан, — эхом откликнулся он, прижавшись лбом к ее лбу. — Я никогда слишком не верил в Создателя, ни в Тень, ни во что. Но теперь я хочу, чтобы после смерти было хоть что-то. Чтобы я мог дождаться тебя там. Кайлан решил распределить силы так: Алистер и Натия зажгут на башне сигнальный огонь, который послужит знаком для Логейна, а Дункан и Каллиан ринутся в бой в самом начале, вместе с Кайланом. Король пойдет в битву с полчищем порождений тьмы бок о бок с Серыми Стражами, ликовал Кайлан! На лицах Натии и Алистера особого ликования не было, скорее, напряженная готовность к действию. Дункан был спокоен, как человек, точно знающий, что ждет его в конце, Логейн был угрюм: Элиссы Кусланд на совете не было. Когда они уходили из разрушенного тевинтерского зала, крышей которому служило звездное небо, а в серые проемы окон задувал ветер, Логейна остановила Элисса, дожидавшаяся его у входа. — Простите, ваша милость, — сказала она, глядя своими зелеными, как болотные огни, глазами на Кайлана. — Я хотела поговорить с мужем перед битвой. — Не торопитесь хоронить Логейна, — Кайлан по-дружески толкнул Логейна в плечо, тот издал неопределенный фыркающий звук, словно перегруженная лошадь, напоминающая ездоку, что в гору они или пойдут поодиночке, или не пойдут вообще. — Он крепкий парень, еще нас всех переживет! — Отлично сказано, твое величество, — кисло согласился он. — Но я останусь поговорить с женой. Бой и правда будет жарким. Если кто-то из нас не вернется, пусть лучше так, чем... Логейн дернул головой. Кайлан, пристыженный, пробормотал что-то о том, что не смеет его задерживать, и гваренское войско пусть выступает по сигналу, как договорились. Дункан, когда Логейн ушел с Элиссой, показал Каллиан глазами — «иди за ним», и Каллиан, непринужденно завернув за повозки, пролезла через обрушенную стену обратно в зал, спрятавшись среди колонн. Проявлять бдительность в мире Дункану не смог помешать даже призыв. Что-то пошло не так, Дункан был прав. Логейн был самым не сентиментальным человеком на свете, да и Элисса была мало похожа на кроткую голубку, провожающую любимого на бой, омыв его сапоги своими слезами. Да и с чего бы ему откровенничать с Кайланом, отношения с которым у Логейна накалились до предела — дошло до того, что военные советы Кайлан вынужден был проводить с Дунканом, потому что Логейн из принципа не выходил из шатра раньше полудня, игнорируя приказы своего короля? Разговор, который услышала Каллиан, чуть не заставил ее проглотить собственное сердце. Стражем она многое повидала, но то, что задумали Логейн Мак Тир и Элисса Кусланд было достойно самой Большой Игры. — Ты ведь не пойдешь на попятный? — спросила Элисса, исподлобья глядя на Логейна, раздраженно мерившего шагами поросший сорняками пол. Он мотнул головой. — Но ты сомневаешься, — настойчиво продолжила она. — Твое какое дело, — рыкнул Логейн, — сомневаюсь я или нет? Я сделаю все сам. Ты просто... просто будешь рядом. — Да, — Элиссу, казалось, ничуть не смутила его грубость. — И я нужна тебе. Нужна рядом. Потому что без меня ты бы ни за что не прекратил нянчиться с сыном Мэрика. Кайлан — взрослый мужчина, и он плохой муж твоей дочери, и плохой король своей страны. До каких пор ты бы прикрывал его грешки? Может, и в спальню к Селине бы за ручку привел? — Замолчи, — приказал ей Логейн. — У тебя вся голова забита этой книжной дребеденью. Дело не в этом. Я знаю, что нужно стране, — он тяжело наклонился над картой. — Я знаю, что нужно народу. И я ошибся, отдав Анору за него. Я это сделал, я же все исправлю. — И ты станешь королем, — Элисса подошла к Логейну, и, бесстрашно наклонившись, поцеловала его в затылок. Каллиан бы поостереглась ластиться к мужчине, мечущемуся, как дикий зверь, но Элисса, казалось, знала, что делала. В какой-то момент Логейн чуть не стряхнул ее с себя, огрызнувшись — «Регентом», но Элисса так просто не сдалась и его не отпустила, и он, казалось, притих. — Какая разница? Ты будешь править, — сказала она, потираясь щекой о его макушку и сжимая пальцы на сверкающем орлессианском серебре его лат. — Создатель что-то напутал. Ты должен был родиться сыном королевы Мойры, Логейном Спасителем. Без тебя не было бы ни Тейринов, ни Ферелдена, ничего — так, еще одна орлесианская провинция. — Я от своей крови не отрекаюсь, — угрюмо ответил Логейн, запрокинув голову. Длинные пальцы Элиссы ласкали его шею, она что-то нашептывала ему на ухо, щуря глаза. — Я Мак Тир, им и умру. И я нужен Ферелдену. Каллиан уже собралась было тихо уходить, но, пятясь, она влетела спиной в подкравшегося к ней гваренского следопыта. Он вытащил Каллиан из-за колонн — и поплатился за это: она вогнала нож ему в плечо. Стрела просвистела мимо ее уха, вторая — с чавканьем впилась в грудь, людей Логейна в тевинтерском зале скрывалось больше, чем Каллиан думала, но рана не остановила ее, только раззадорила. Все это время, пока она кралась в темноте, за ней шли его люди. Он знал о подозрениях Дункана или просто перестраховался? Прямо сейчас это было не так уж и важно. Каллиан, зарычав, скинула плащ, в который вцепился раненный гваренец — и отскочила прямо к Элиссе Кусланд, которая, выдернув у Логейна меч из ножен, пронзила Каллиан насквозь. — Извини, Серый Страж, — сказала она без особого зла, когда Каллиан смотрела на нее широко распахнутыми глазами, потрясенно шлепая губами, как рыбина на дне лодки. — Тебе правда не следовало здесь быть и все это слышать. Элисса позволила мечу войти по самую рукоятку — и с хрустом его выдернула, не глядя отдав Логейну. Каллиан рухнула на колени, прижав руки к животу, и, пошатнувшись, упала ничком. — Пойдем, — сказал Логейн. — Не время топтаться над орлесианскими крысами. Еще и извиняться вздумала, что за блажь. — Ты совершеннейший дикарь, — возразила ему Элисса. — Я проявляю рыцарскую вежливость. Мне, знаешь ли, не все равно, какой меня напишут в хрониках. — Какой заплатишь, такой и напишут, — проворчал в ответ Логейн. — Добейте ее, — бросил он через плечо, и Каллиан, старавшуюся лежать тихо, как мышь, пробили еще две стрелы. Она еще надеялась, что Логейн с Элиссой бросят ее, и что она, может быть, еще успеет доковылять до Башни и предупредить Натию и Алистера, но Мак Тир, похоже, знал Стражей слишком хорошо. Рана, которую Элисса нанесла Каллиан, была смертельной. Но Каллиан, в отличие от обычного человека — или эльфа — умерла бы не сразу. Ее кровь была гуще, и сворачивалась быстрее, и порог боли у нее был выше, чем у обычных людей. Она была сильнее, и выносливее, и упрямее, и, зная, что на кону стоят множество жизней, ползла бы, если понадобится, как червяк, и вгрызалась бы в жизнь зубами. Удар тяжелого сапога сломал Каллиан шею, и смерть наступила мгновенно, вспышкой черноты, которая последовала за болью, пронизавшей тело, словно молния. Последним, о чем подумала Каллиан, было что если бы Фалон’Дин не оставил ее народ, и пришел бы за ней, она бы умолила его сделать одно маленькое исключение и отвести Каллиан к ее шемлену, чтобы она могла обнять его в последний раз перед тем, как уйти прочь по дороге через Завесу. Ведь сколько бы они с Дунканом ни прощались, этого все равно было недостаточно, чтобы расстаться.