Призыв

До Ферелдена они добирались морем, потому, что так было безопаснее и спокойнее: Каллиан возмутилась, что и дороже, но Дункан осек ее, сказав, что денег Орден им выделил достаточно, а силы для Призыва и Мора стоит поберечь. В дороге Дункан извел почти все свои склянки с зельями, чем вызвал новое недовольство Каллиан, он объяснил, что зелье, накапливаясь в теле, удваивает эффект, и таким макаром он точно не сдохнет в разъездах, которые поначалу не принесли Серым Стражам ничего, кроме разочарований. Дункан и Каллиан прибыли в Хайевер как раз вовремя — на свадьбу Элиссы Кусланд, выходившей замуж за наставника молодого короля, тейрна Логейна. Все в замке Кусланд было убрано цветами, лентами, баннерами и стягами, правда, все в нем было и поплоше, чем в Киркволле (уж не говоря об Орлее), и пахло похуже — сквозь ароматы цветов, жарящегося мяса и вина из разбитой бочки, которым залило всю лестницу, Каллиан чуяла упрямо пробивающийся запах мокрой псины. Мокрая псина, как и хриплый лай мабари, преследовали Каллиан все детство и снились ей даже тогда, когда она стала Стражем, чередуясь со снами о скверне и Глубинных Тропах. Покинув Ферелден, она не разу о нем не пожалела, и еще меньше жалела о том, что на каждом шагу больше не натыкалась на страхолюдные крашеные деревянные собачьи скульптуры, сидящие у каждой таверны, церкви и дома. Хайевер же был большим тейрниром со «славной историей», а, значит, собак тут было вдвое больше против Денерима; и это сразу испортило Каллиан все настроение, которого и так не было. Видела Каллиан и невесту с женихом. Элисса Кусланд была рослой, рыжей, как лиса, с открытым, энергичным лицом и жестами человека, давно и прочно привыкшего к мечу и щиту. Узкие зеленые глаза и пухлые губы, которые она то и дело облизывала, выдавали в ней сладострастную натуру. Логейну Мак Тиру то ли очень повезло, то ли совсем не повезло, но Каллиан не было особого дела для человеческих везения или невезения, хотя в удовольствии поглазеть на Героя реки Дейн она отказать себе не могла. Логейн был высоким, даже выше Дункана, черноволосым, очень бледным и угрюмым. Даже на собственной свадьбе у него было выражение лица человека, страдающего от лютого запора. На Стражей он косился со свирепым интересом коршуна, разглядевшего в траве добычу, но Брайс Кусланд был с ними приветлив, поэтому Логейн ограничился только взглядами, поймав один из которых, особенно недобрый, Дункан почтительно, но не подобострастно ему кивнул. А вот Каллиан кивать не стала: она нахально уставилась Логейну в глаза и, когда он сощурился, скрылась в толпе, посмеиваясь про себя. В Башню Круга они прибыли почти сразу после того, как из нее сбежало несколько отступников, прихватив заодно филактерии со своей кровью. На Дункана это произвело впечатление, он долго расспрашивал первого чародея о беглецах — это были еще не прошедший Истязания аколит Йован; опытный беглец, молодой маг Андерс, слывший неблагонадежным; и недавно отыстязавшаяся парочка магов — эльф по имени Сурана, проявлявший способности ко всему, что касалось Тени, и какая-то девица из Амеллов, целительница и алхимик. Дункана очевидно привлекло то, что четверо магов, из которых только один предположительно владел магией крови, и только один кое-как освоил боевую, смогли нанести серьезное поражение группе братьев-охотников, с которой столкнулись на выходе из Башни, и как-то пересечь озеро не вплавь и без лодки. Дункан просил, если рыцарь-командор получит какую-то информацию об их местонахождении, послать весточку. Командор согласился, но без особого удовольствия: у Дункана на лбу было написано, что, стоит ему только заполучить кого-то из магов, он сразу объявит Право Призыва, и дело с концом. На лбу у командора было написано совсем другое: что, как только он заполучит хотя бы одного из беглых отступников, он тут же их Усмирит, а потом уже отправит весточку Дункану. Пока Дункан с командором пытались друг друга переупрямить, Каллиан пялилась на магический огонь и думала, что изо всех людей магов она не любила меньше всего: возможно, потому, что, в отличие от других, они сидели под надежным замком и при таком раскладе никому не могли причинить вреда, кроме самих себя. В клан Махариэль они тоже пришли слишком поздно. Хранительница Маретари была рада видеть Каллиан; так же приветливо, но уже несколько сдержанней, она обошлась с Дунканом. Их накормили, разместили на ночь, а наутро Маретари с грустью сообщила, что клан недавно потерял обоих своих Первых охотников, которые заразились скверной через зеркало, найденное в лесу, и из милосердия их пришлось прирезать — отдавать соплеменников порождениям тьмы казалось долийцам святотатством. Дункан начал мрачнеть. Каллиан не разделяла его пессимизма, по всем приметам, Элисса Кусланд скорее всего пережила бы Посвящение, но для Стража была бы слишком амбициозной и рано или поздно стала бы второй Софией Драйден. Бежавшие маги смогли обдурить храмовников, но выдержали бы они суровую жизнь Стражей, если все-таки начался бы Мор? А с долийцами было все и так понятно: они сгорели от скверны, как свечки, и ни о каком успешном Посвящении речь идти не могла. Но все-таки Дункану удалось найти своих кандидатов. Меньше, чем он рассчитывал, но Орден в последние годы был не слишком многочисленным: четверых рекрутов и двоих опытных Стражей для того, чтобы присоединиться к армии короля Кайлана под Остагаром, им хватило бы за глаза. Одного они нашли в Денериме, куда Дункан притащил Каллиан почти сразу по прибытию в порт, на поклон к собиравшемуся в Остагар королю Кайлану Тейрину. Кайлан крепко обнял Дункана, порадовался, что Серый Страж, друг его отца, будет с ним в час победы над Архидемоном (Дункан и Каллиан синхронно вздохнули; это уже потом Дункан объяснил ей, что король Мэрик, когда был в себе, отличался точно таким же раздражающим энтузиазмом), и отпустил их на четыре стороны, всучив денег на нужды Ордена, королевские грамоты на случай, если соглашений Стражей будет слишком мало, и напутствие не ловить ворон, а набирать как можно больше рекрутов. Ни один из рыцарей форта Драккон Дункану не приглянулся, зато воришка, попытавшийся срезать ему кошелек на обратном, сразу пришелся по душе. Дункан объявил Право Призыва раньше, чем прибежала стража, и Каллиан похлопала карманника по плечу, издевательски шепнув: «Добро пожаловать в твой худший кошмар». Его звали Давет, он был неплох с луком и, видимо, напомнил Дункану себя в его возрасте, поэтому Каллиан тоже решила к нему приглядеться. Давет на первый, да и на второй взгляд не представлял из себя ничего особенного, и Каллиан решила, что Дункан в его возрасте тоже был так себе, и похорошел только с годами. Бежать Давет пытался всего пару раз, оба раза Каллиан его ловила и колотила. Сначала Давет только ухмылялся, уверенный в легкой победе, потом ныл: «Только не по бубенчикам!», но бегать вскоре после этого перестал. Вторым кандидатом стал сер Джори, редклиффский рыцарь, перебравшийся в Хайевер. Он сам подошел к Дункану прямо на свадьбе Элиссы Кусланд и попросился в Стражи. Джори на вкус Каллиан был трусоват — она нюхом чуяла ссыкло — и туповат, но он был сильным, неплохо владел двуручником, и сложен был как человек, который не помрет и от бочонка оскверненной крови. В конце концов, он помог Каллиан присматривать за Даветом, отчего у нее осталось больше времени, чтобы присматривать за Дунканом, но тому, казалось, заметно полегчало. Временное улучшение не прибавляло Каллиан оптимизма: Дункан был болен, скверна истачивала его с каждым днем все больше, и, если ему на некоторое время становилось лучше, это говорило только о том, что недалек тот час, когда станет намного, намного хуже. Единственным признаком Зова было то, что Дункан очень плохо спал, Каллиан беспокоилась, что он станет вялым и невнимательным, но он держался — скорее всего, за счет той же скверны, что медленно его убивала, и ухитрился даже объявить Право Призыва на молодого храмовника по имени Алистер. Парнишка был телок телком и щенок щенком, но его непосредственность и веселый нрав подкупили Дункана и выиграли ему немного времени у Каллиан, которая, хоть людей и не слишком любила, привычки пинать щенков не имела тоже. Но истинную жемчужину своей коллекции, своей разношерстной шайки рекрутов, они нашли в Орзаммаре — и нашла ее Каллиан. Ее звали Натия Броска, и она была клейменой, бескастовой, которая, тайком пробравшись на знаменитую Арену, нанесла поражение самому королевскому сыну, принцу Дюрану Эдукану. История могла бы показаться до одури романтичной, если бы Каллиан заранее не навела справки, что чемпион Хартии, который должен был выйти против Дюрана и проиграть, и за которым Натия должна была присматривать, напился в зюзю. Когда пришло время выходить на Арену, он лыка не вязал, поэтому Натия сделала то, что ей оставалось — а не оставалось ей почти ничего. Натия напялила чемпионские доспехи, вышла вместо него на Арену — и одним точным ударом отправила принца Дюрана в нокаут, сорвав Хартии все ставки и навсегда опозорив Алмазные Залы поражением, который Эдукан понес от «пыльной тряпки». Ее бросили в темницу, но деятельная девица не засиделась и там — она сбежала, и королевской Страже удалось поймать ее только в Общинных Залах. Выхватив нож, Натия приготовилась дорого продать свою жизнь, но Каллиан, поджидавшая удобной минутки за углом, появилась и, наделав страшного шуму, артистично объявила на молодую бандитку Право Призыва. От Натии благодарности можно было ждать пока, по ее собственному выражению, Камень не треснет. Она была очень мрачной, говорила очень мало, при свете дня ей было тяжело идти, поэтому она почти не снимала глубокого темного капюшона. Каллиан поймала ее на том, что она подворовывает у них с Дунканом, и заставила отдать все украденные вещички. Натия неохотно объяснила это тем, что пытается не потерять сноровку, и больше они почти не разговаривали. Таким был улов Стражей в Ферелдене, и таким они отправили его в Остагар — всех, кроме Натии, которая была последним рекрутом, и с которой Дункан и Каллиан отправились на юг вместе.