Отчим

3. — Мистер Поттер? — голос розовой жабы как всегда сиропно сладок. — Вы долго добирались. — Простите, мэм, — уставная четкость, спокойный голос, жесткая верхняя губа. Долорес ни разу не удалось вывести его из себя, хотя Мерлин свидетель — она старалась как могла! — Боюсь, мой дорогой ребенок, теперь вы получили действительно важную причину покрасоваться в газетах. Надеюсь только, что вы не станете пользоваться столь прискорбным поводом, чтобы привлечь к себе внимание. Хотя… о чем я? Разумеется, вы воспользуетесь. Так или иначе, я должна сделать то, что должна, и Министерство обязало меня сделать то, что я обязана. И мне действительно не на кого переложить это тяжелое поручение… Гарри смотрел на губы Генерального Инспектора, плямкающие и изрыгающие бессмысленные слова, и благодарил небо, что у него есть такой замечательный кузен. Если бы не Биг Дэ, мисс Амбридж добилась бы своего — Поттер дал бы повод отчислить себя из школы, а то и посадить в Азкабан. Вот только не знала скорбная умом и ослепленная собственным величием амфибия, что орден за заслуги Фадж вручил бы ей посмертно. Умений и возможностей у Гарри хватало уже сейчас, чтобы достойно встретить даже Пожирателя, не то что эту неумеху с нелепо короткой палочкой. — И вам несомненно придется учесть, что не учитывая интересы большинства, вы нару… Утомившись разглядывать уродливые жабьи губы, Гарри чуть расфокусировал зрение, чтобы видеть кусочек стены, но при этом казалось, что он смотрит прямиком на старшего. Они с Дэ долго отрабатывали этот фокус. Вот, и в школе пригодился. На конфетно-розовой стене виднелся краешек розовой с фиолетовым отливом тарелочки, по которой скакал беленький котенок. Профессор Амбридж обожала котят. Это было просто ее манией. Манией полковника была генеалогия. Он гордился своей родословной, в которой отметилась какая-то русская княжна. Она приехала в Париж работать модисткой (или моделью), но потом передумала и переехала в Лондон. Хоть Дадли и Гарри не были Фабстеру родней по крови, полковник не отставал от них со своим понятием русскости. Тонкие колоски, бескрайние поля, белые березки… И много людей, которым было что сказать. В смысле — много книг, которые им с Биг Дэ рекомендовались к прочтению и даже заучиванию. Тете от этого увлечения перепадали пуховые шали и украшения из малахита. А мальчишкам — дурацкий кусок из какого-то непонятного текста: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Дадли и Гарри единогласно решили, что «тварь». И литературу ненавидели пуще прочих предметов. *** — Министерство проявляет заботу и заботится, чтобы не сдерживать проявления великодушия. Мы скорбим с вами и великодушно выделяем вам три дня на общение с близкими… Мистер Поттер, вы меня слышите? Бедный мальчик мой… — Да, мэм. Я благодарю. — Черствое создание! Хотя бы изобразите скорбь! В конце концов, ваша тетка повесилась! Висела в петле, дрыгала ногами… Это вы, вы довели несчастную женщину до такого и никак иначе! *** Гарри отправился на Хогсмидскую станцию прямо из кабинета Амбридж. Могла бы и в домик Фигг отправить — сразу в Литтл Уингинг. Или хоть в «Дырявый котел», но нет. В этом вся жаба. Даже гадости у нее вечно выходят какие-то мерзенькие и подленькие. С отвратительненькими уменьшительно-ласкательными суффиксами, после которых хочется сплюнуть и купить баночку корнишонов (привет, дорогой кузен, ага). Поттер не волновался о друзьях, хоть и был уверен, что жаба не станет никого предупреждать — Гермиона или Дин обязательно найдут смятую записку на четвертинке тетрадного листа. Его приятели никогда не отличались особой чистоплотностью в вопросе неприкосновенности чужих писем, так что поймут все правильно и про его поведение этим утром, и про его отсутствие. Так или иначе, суровая или обдолбанная транквилизаторами, уверенная в себе или зашуганная, Петуния как могла — тихонько и исподтишка — дарила им толику материнской ласки и уверенности, что тебя любят, каким бы ты ни был, какое бы соревнование ни проиграл. В большей степени Дадли, конечно, но и Гарри перепадали крошки ее внимания. Каждую крупинку этих воспоминаний мальчик хранил, как скряга золотой слиток. 4. И вот теперь… Гарри бездумно смотрел в окно и вспоминал, как на первом курсе ехал в Хогвартс. А память несла его все дальше и дальше… в ночь тридцать первого июля, когда Хагрид выбил дверь их дома на Тисовой, а они с Биг Дэ эвакуировали абсолютно спокойную тетушку через заднюю дверь в то время, как отчим отстреливался из ружья. И ведь умудрился-таки полковник задержать мага и полувеликана на время достаточное, чтобы жена и сыновья добежали до полицейского участка! Гарри это до сих пор удивляет. Да, лесник был отчислен с третьего курса и многого не знает. Но скорость реакции, сила и, так скажем, «пулепробиваемость» у него абсолютно нечеловеческие. И умения третьекурсника — не самая бесполезная вещь. Многие, проучившись все семь курсов, а то еще и на дополнительных курсах, используют все равно только этот вот базовый набор. Что говорить, сам Гарри к третьему году обучения имел на своем счету мертвого василиска, профессора ЗоТИ со сломанной голенью и раздробленным горлом и полсотни дементоров, изрядно ощипанных (хоть — увы — непобежденных). Правда, тогда, в девяносто первом, о магии и великанах никто не знал, кроме спокойно шагающей куда велено тети Петунии. Лично Гарри решил, что он Избранный, вроде Джона Коннора, и за ним пришел Терминатор из будущего. Что только подтверждал огромный мотоцикл и байкерский прикид великана. А потом они прощались на вокзале. Дадли, как полковник и планировал, отправлялся в военное училище, а Гарри, в нарушение полковничьих планов, в волшебную школу. Как Гарри был счастлив! Как Дадли завидовал! Дэ даже написал Минерве МакГонагалл письмо, с просьбой и его зачислить в волшебную школу. Он умный малый с музыкальным слухом. Рассчитывал пристроиться куда-нибудь, где нет нужды колдовать — продавцом, архивариусом, историком, астрономом… шарлатаном. А через год-другой выпустил бы свой альбом, раскрутился бы. Волшебники такого не слышали еще! Они же не скучный полковник Фабстер, оценили бы хип-хоп! Но старая ведьма ответила отказом. Разъехались. Дэ оказался вполне готов к новой жизни — дома было примерно то же самое, даже строже. А вот Гарри… Первые полгода он думал, что попал в сказку. И с каким же удовольствием забросил ранние подъемы, отжимания и пробежки! Вкупе с математикой и языками. А после Рождества понял, что авторы сказочки — братья Гримм. Что и говорить о летних каникулах, когда он приехал (вопреки своему желанию) на Тисовую и оказался жестоко наказан за то, что «потерял форму» и «оброс жирком». Это он-то, с прицепившейся напрочь кликухой «скелет»! Правда, после приключений на втором курсе, когда Дин едва не окаменел навсегда из-за нерасторопности Гермионы, Поттер первый переписал друзьям схему своих тренировок и потребовал от них скрупулезного выполнения. И сам больше никогда не пропускал мимо ушей наставлений отчима, касаемо самообороны. А вот Дадли все пытался бунтовать. То курить ему вздумается, то пить он попытался на четвертом курсе. Какую-то жуткую гадость. Закусывая маринованными корнишонами и запивая рассолом прямо из банки. «Зато это по-русски, Рональд!» — нагло заявил кузен и заблевал коврик в прихожей. А отдувались опять вместе. Потому что «потомки русских князей своих не бросают». И плевать полковнику, что они-то не потомки, ну нисколечко. *** На вокзале никто не встречал. Пришлось брать такси. В доме все было черно. Зеркала занавешены. Фотография (самая нелюбимая тетушкина фотка) увеличена до размеров картины. Уголок заботливо зачернен. Гарри не сомневался — все по плану, все по списку и согласно расписанию. Хотелось плакать, но вместо слез в горле першила едкая горечь, а спина сама собой разворачивалась в идеальную выправку сына полковника Фабстера. *** Когда о гроб ударили первые комья земли, Гарри закрыл глаза, чтобы не видеть. Жаль, что вокруг магглы, он бы еще и оглушающее на себя наложил. Чтобы одеревенение внутреннее сравнялось с одеревенением тела. — Прикинь! Там есть магические краски и магические художники! Они научились фактически создавать вечную жизнь! Я стану художником, Биг Дэ! Как и мечтал, я стану художником! А потом нарисую наш дом. Тебя, меня и тетю. И никаких полковников! Еще будет директор Дамблдор — такой славный дедуля, с колокольчиками в белой бороде. Несколько единорожков, сторожевой цербер Флаффи… — И несколько самых красивых девчонок нарисуй — чтоб пироги пекли и клумбы разводили, а то маме одной на такую ораву готовить будет хлопотно. — Ага, я уже сейчас записываю, что там будет нарисовано, Дэ. Но ты и тетя — обязательно. 5. — Прах к праху… Каркали вороны, пахло влажной землей и увядающими розами… *** — Мистер Поттер, боюсь, ваши родственники — магглы. Такой картины не создать никогда. Их нечем будет закрепить на холсте. Это беда всех магглорожденных — идти к следующему «большому приключению», как зовет это ваш директор, магам приходится без них. Даже хорошо, что вам пришлось осознать это сейчас. В момент их смерти вам было бы намного больнее. — Но вы же мастер! Лучший в Англии, мне так Крюкохват сказал. — Лестно. Но… впрочем, ваш отчим, кажется, сквиб. В вашем доме я могу попытаться закрепить его. Есть процентов сорок, что он оживет на холсте после смерти. *** Гарри содрогнулся от воспоминаний. Стряхнул с куртки лепесток розы и безразлично проследил, как тот падает на крышку гроба, словно крупная мутно-белая слеза. Настоящих слез, к разочарованию соседок, ни один из мужчин Фабстеров на церемонии погребения не пролил. *** Дадли смотрел на него и при этом — мимо. И лицо у него было перевернутым, как у тети Петунии тогда. — Это я. Я убил свою мать. Слышишь, Поттер? Твоя мама закрыла тебя собой, а я все сделал наоборот. Полковник прав. Я трус и сволочь. Я… — При чем тут ты? — со злостью стукнул кулаком по стене Гарри. — Это он! Все он! Всегда он! Тварь, сволочь! Ненавижу! — Он сказал, что я теперь вдвойне ей жизнью обязан. Что я права не имею теперь сдаться и сдохнуть. — Потому что потомки князей не сдаются, да? — Потому что должен отмыть ее кровь с рук! Ты… Ты знать не знаешь, что я сейчас чувствую!!! — Ну, почему же… *** — Гарри, беги к кубку! — Седрик успел увернуться от зеленого луча и выхватил палочку. Гарри переходами, перекатами и зигзагами двинулся к железяке, оказавшейся порт-ключом и заманившей их в смертельную ловушку. Силы были неравны. Несколько Пожирателей. Плюс, судя по всему, на руках у крысы-Питера сам Темный Лорд. Катастрофически опасный для двух недоучек даже в таком вот креветочном состоянии. Что делать — Гарри не представлял даже приблизительно. Не помогало и то, что дружелюбный и любопытный хаффл вечно расспрашивал Поттера про пейнтбол, ходил вместе с Гарри и Биг Дэ на игры, и они сработались в подобие команды. Была бы у них сейчас пара автоматов… Диггори попробовал связать противников боем, но Гарри не мог даже приблизиться к кубку. А от Акцио приз был заговорен, чтобы хитренькие участники не призвали его прямо от стартовой черты лабиринта. Понимая, что в прямом бою им не выдержать, гриффиндорец подал знак: «Изматываем противника бегом», и они бросились в разные стороны. Гарри надеялся, что у напарника получится выбежать за антиаппарационный купол и привести подмогу. Сам он на ходу попытался наколдовать патронуса Дамблдору. Колдовать на ходу — дурацкая затея. Патронуса он отправил, но и под Ступефай подставился. Дальше — как в кошмаре. Кровь, кость, плоть… Убийца родителей, любезно предлагающий переходить на сторону аристократии. Потому что Дамблдор, видите ли, гад. И Гарри использовал. И жизнь его распланировал. И не только его, но и бедного Томика, сиротинку одинокую. И аристократиков благородненьких. Гарри проникся, правда. Все бы было хорошо и правильно, если бы не пепел Клааса*. Это был миг, когда Гарри назвал себя «человеком Дамблдора» осознанно. Не из-за восторга мантией и светящимися лунным серебром волосами. Не из страха перед Тайной комнатой и огромным василиском. Не из желания подольститься и вымолить прощение Сириусу Блэку. А потому, что он действительно человек Дамблдора. Так вот просто и обыденно. Без пафоса и надрыва. Дамблдор гад? Что ж, значит и Гарри будет не лучше. Если выживет. Он выжил только потому, что Седрик не ушел. Чемпион Хогвартса оторвался от преследователя, и пока тот рыскал по кустам и оврагам, вернулся за своим другом. За напарником по играм на пейнтбольной площадке. Младшекурсником, за которого отвечал. Седрик поступил, как настоящий верный хаффлпаффец — Левиосой бросил в Гарри кубок-портал. А сам остался один на один с Пожирателями и разъяренным Темным Лордом, под антиаппарационным куполом. Министерские же заявили, что юношу расщепило при сбое портала. Рана на руке у Гарри — оттуда же. А Барти Крауча-младшего поцеловал дементор. Очень удобно, если хочешь избавиться от свидетелей.