Повелитель Полуночи

- Ну разве только тем, что этот идиот вырезал несчастной девушке глаза, украв у нее большую часть магии. Надеюсь, ты не была в состоянии осознать происходящее. - Я помогала ему это делать. – мрачно вставила сульфикарка, прижав уши к голове. - - Любовь не приносит ничего, кроме страданий. А главное, беспочвенных. – в его голосе сквозило отчаинье. - Знаем ли мы тех, кого любим, кому вверяем свою судьбу? - Разве это важно? – рассеяно спросила Уни, но ее уши поникли. - Любовь предъявляет свои требования, и ты их слушаешь. Не заключаешь сделок. Не возражаешь. По крайней мере, если действительно любишь. – она помолчала, ее плечи поникли: Тлен осторожно коснулся единственным пальцем даже не ее руки, края рукава, выражая свое согласие с определением любви. - Он хотел забрать источник. Я хотела, чтобы он был счастлив. Мы оба получили то, что хотели. Последние слова чем-то задели Повелителя Полуночи. - Ты доверилась эгоистичному идиоту, который использовал тебя. - Когда я его любила, он не казался мне «эгоистичным идиотом». Он был таким смелым, отважным, решительным, героическим, - Тлен ощеривал исчерченные тонкие губы с каждым словом, как если бы оно было молотом, падающим на него с каждым ударом, - таким красивым. - Хватит! Не могу больше это слушать. Твой герой тебя не спас, он вырезал тебе глаза, ясно? Над ними проскочили несколько серокожих херувимов, разбуженных вспышкой злости. Тлен молчал, сцепив зубы, его голова напоминала каннибальское блюдо со странной подсветкой. - Все эти «ангелы»... Тот, кто способен помочь тебе найти смысл в печали, если этот человек всегда будет рядом…Как можно искать спасения в другом человеке, Кристофер? Он открыл рот внутри своего ужасного воротника и уже готов был что-то возразить, но осекся, и сам напоминал исполинскую рыбу, втиснутую в аквариум с пенно-голубой водой, пронизанную молниями его созданий. - Да, как можно иметь такие ожидания ? - всплеснула руками Уни. – Дело же не в них, не в тех, кого мы выбираем!- она коснулась руками своей маски, отложенной за ненадобностью. - В тот момент, когда мы любим их, они правда прекрасны в этот момент, для нас, с той ограниченной точки зрения, которая у нас есть и, даже если образ человека в нашей голове не совпадает с тем, кем он является на самом деле. – она нервно заходила по комнате, а Кристофер Тлен, наоборот, уныло окаменел в своей задумчивости. - - Любовь в глазах того, кто любит, и именно поэтому она прощает любые недостатки. Просто...почему кто-то должен нас спасать? Как можно ожидать спасения из своей собственной тоски от кого-то еще... Любовь не должна быть грузом, который мы бросаем на плечи тех, кого любим. Нашим смыслом жизни, спасением, или счастьем. - Я дал еще много чего... самые больше секреты, наши планы...Абаратарабу! – глухо сказал Тлен. – Все, что имел. Я посадил бы ее вместе с собой и защищал до последнего вздоха, согласись она стать моей. - Когда ты требуешь спасения в ответ на любовь – это сделка, а в сделке любви не бывает. – голос сульфикарки потерял обвинительную резкость. - Ну скажи мне, что сейчас ты не видишь в этом размышлении изъяна? – голубые глаза, как искорки в молоке, наливались невероятной болью. - Ты знаешь, что любовь безусловна. Всепрощающа. Такая, какой была твоя собственная. - НЕ СМЕЙ ПОТЕШАТЬСЯ НАД МОЕЙ... – он вскипел и резко поднялся на ноги, нависая над испектором своим ростом и мощью, но ее рука беспечно уперлась в вышитые на груди Тлена позвонки и реберные кости, успокаивая его сердечный ритм. - Не буду. – пообещала Муни. - Я не осуждаю тебя. Оторвись от частного случая, мы размышляем о теории. – пальцы сульфикарки толкнули его обратно тем легким движением, каким священник опускает вниз тело одержимого после изгнания его демонов. - Разве если существует любовь ответная, настоящая любовь, она может быть получена за Абаратарабу или все острова, взятые вместе? Если она есть, она будет твоей безвозмездно. А если ее нет... - ...То ее нет. Тлен сузил потухшие белесые глаза, опустившись рядом с ней на длинную софу, и наклонил голову, уперев локти в колени. Кошмары были яркими, но настолько подавленными его меланхолией, что пассивно плавали в воротнике, как дохлые, вспухшие от поглощенных терзаний Повелителя Полуночи, рыбы. В библиотеке повисло молчание. Даже адские херувимы замерли, прекратив возню поверх пыльных шкафов. Мун положила руку ему на плечо. Жест дружеский, лишенный всякой симпатии. Он накрыл ее своей, на поворачивая головы. Первое утешение за столько лет терзаний. В воротник, петляя по ноздреватой щеке, скатилась маленькая соленая капля. Он плакал беззвучно, Астора не мешала, но и не отнимала своей руки с широко плеча. - Скажи, как женщина столь мудрая, как ты, совершила ... - он взял в руки брошенную маску, - сама с собой это? - Все довольно просто. – легко отозвалась Уни. – Раньше эта женщина не была столь мудра, и ей долго пришлось обдумывать последствия ее поступков. Она была влюблена в амбициозного волшебника, и так слепо верила в его величие, что отдала ему свои глаза. А он оказался зиавеем. Как можно было поверить зиавею? – она пожала плечами. – Я поверила. - Значит, он был довольно убедителен. – пробормотал Тлен, подумавший, что даже зиавею удалось добиться расположения предмета своего обожания.В отличие от него самого. – По-твоему, прощение все-таки есть? Такое после которого будет не так одиноко. Даже для самых... последних из нас? - Не называй себя последним. Ты помог Кенди и Финнегану. Без тебя я никогда бы не вернула своих глаз из шахт Тобо. Ты хороший человек, Кристофер Тлен. - Ты забываешь о прошедших годах, когда я делал все, что желала Старая Карга. И что я желал делать. И ты все еще говоришь о спасении? Тлен сжал руку в кулак, вспоминая тепло двух словно сделанных из воска шариков, в которых пылало волшебство. Отцу помочь он не смог. Не успел. Они встретились на Буреходе на несколько мгновений, чтобы Кристофер узнал правду о своей семье, и чтобы снова потерять всю свою семью, теперь окончательно. Чтобы увидеть лицо матери в огне в воспоминаниях отца, и отца, пронзенного нефаури. В сердце Кристофера Тлена в тот день просто не осталось живого места, где могли бы прорасти эти слова о спасении. Но он помог Асторе Мун вернуть ее глаза, и от этого в самом деле становилось...легче. - Конечно. – два белых светильника глаз сульфикарки отражались в стекле воротника, и кошмары снова начали свое движение, словно изучая новый источник света. – Только мы должны спасать себя сами. Делать что-то, чтобы исправить последствия наших поступков. Никто не принесет нам его извне.И, знаешь, - она обняла его плечи, как будто два волшебника были старыми друзьями, между которыми внезапно случился задушевный разговор, а не бывшими противниками, - мы также имеем право быть глупыми. Ошибаться. Даже самые сильные могут просчитаться, почему мы вечно должны нести крест насмешек или сожалений за то, что уже является прошлым? - Чьи-то ошибки стоят дороже. - Это было.Нам казалось что то, что мы делаем – правильно, по той или иной причине. И мы искренне верили, что делаем правильный выбор. - Или что иначе нельзя. - Или что иначе нельзя. – согласилась Уни, забравшись с ногами на софу. – Мы меняемся. Я никогда не могла взять в толк, как Совет не понять такой простой истины, что люди меняются, и новый выбор, который они делают, может быть другим. Кристофер. У меня для тебя есть очень важный вопрос. Он поднял на ее измученные голубые глаза, как будто напитавшиеся за один вечер свечением глиммера. Шарик света, вращавшийся над головой Уни, в виде бликов рассыпался по перьям на его плечах, стеклу воротника, отражался в боках сновавших туда-сюда кошмаров. - Где ты хранишь вино? – ушастая голова с глазами-лунами наклонилась в бок, и они сошлись в подозрительные щелочки. – И как ты его будешь пить с этой... – оно покрутила пальцем у своей шеи, - штукой.