Теперь я здесь...

POV Егор. Костенко отвел нас на второй этаж и открыл перед нами темно-коричневую деревянную дверь, пропуская нас вперед. Мы оказались в довольно просторном, куда уж более уютном помещении с множеством изображений Ленина, портретом Горбачева на стене и несколькими красными флагами с лозунгами. Из мебели я отметил внушительных размеров рабочий стол со стульями с двух сторон от него, два не менее помпезных шкафа, заваленных внутри кучей каких- то бумаг (документов, должно быть) и крупный красновато-розовый мощный сейф, стоящий недалеко от стола. Поймав мой заинтересованный взгляд, обращенный на сейф, Костенко усмехнулся, но ничего не сказал и полез в полки своего стола, отыскивая там что-то. В конце концов он вытащил записную книжку и, проверив ее содержимое, рассеяно провел пальцем по одной из записей. Краем глаза я заметил, что это номера телефонов, написанные ровным, аккуратным правильным почерком, столь соответствующим его владельцу. Я переглянулся с Линой и, недолго думая, уселся на один из деревянных стульев, стоящих чуть поодаль от стола. Сестра приземлилась рядом со мной. На миг я посмотрел в чистое, но тоже снаружи зарешеченное окно и пригляделся к стоящему около здания высокому дереву с сочными листьями. Внезапно сквозь листву проглянуло заходящее солнце, и его последние лучи ослепили меня, направив свой свет прямо мне в глаза. Я невольно зажмурился. - Ну что... Рыбки мои золотые... - рассеяно промолвил КГБшник, переводя взгляд с Лины на меня. Только сейчас я вдруг отметил, что наши волосы действительно сияют тысячей теплых оттенков в лучах заходящего солнца. Что же... Неплохое сравнение, капитан, - сейчас я на несколько минут отлучусь... - продолжил Костенко, - нужно уладить все дела с подчиненными и позвонить некоторым знакомым из начальства станции... Вы пока здесь посидите, я вернусь минут через десять, и мы с вами сразу поедем. Так что, Лина, - он посмотрел на сестру пристально, - вновь повтори все то, что ты сказала мне, потому что ты должна будешь пересказать все это сотрудникам станции. Если припомнишь еще какие-нибудь важные детали, скажешь мне, когда вернусь, - Лина едва заметно кивнула, - ух... - он провел рукой по лбу, - ну и денек... Ладно... В общем, сидите пока здесь, - капитан взял в руки записную книжку, еще раз зачем-то проверил ее содержимое, а затем быстрыми шагами направился к выходу. От него так веяло переполняющей его энергией и поразительной жаждой деятельности... М-да... Не то что мы с Линой... На его фоне мы смотримся, как две квашни... Костенко подошел к двери и внезапно остановился. - Закройте дверь на защелку, когда я уйду, - он пристально посмотрел то на меня, то на сестру, - не уйдете, надеюсь... цель ведь у нас теперь общая, не так ли? - я едва заметно кивнул, - вот и отлично... Никого не пускайте и сидите потише, чтобы на вас никто из подчиненных не дай Бог не наткнулся... Лишние проблемы нам не нужны. Когда я вернусь, постучу три раза, - он кивнул и захлопнул дверь. Вскоре послышались его спешные удаляющиеся шаги. - Что-то он какой-то нервный, - заметила Лина, разглядывая безнадежно испорченный маникюр, - бегает, бегает туда-сюда... У меня глаза устали за ним наблюдать. - Еще бы он не нервничал, - я усмехнулся, закрывая дверь на щеколду, - сейчас на нем вся ответственность... А ведь ты посмотри, как он обрадовался, когда мы решили работать с ним... Это ведь, должно быть, не по уставу... Мне-то понятно, почему он так сделал... - Почему? - рассеяно спросила Лина. - Как почему, брось, Линь, тут же все налицо... Это он выслужиться решил. Если бы он нас начальству передал, то ему бы от грядущей славы ничего не досталось, а так, смотри: он, получается, в одиночку предупредит сотрудников станции об аварии, они все проверят, к выводу нужному придут, а капитану... Ему, как говорится, грозит в случае благоприятного исхода слава и почет, да плюс повышение в должности. Думаешь, что он так суетится? Это он всех своих хочет сейчас быстренько куда-нибудь сплавить, чтобы они ничего не узнали, а сам нас втихаря доставит на место... - Да к это же... Подло как-то, не знаю, да и очень рискованно... - А что риск? Я думаю, он уже все взвесил. Жажда выслужиться у него затмила все остальные мысли, а мы, как идиоты, теперь тоже на себя ответственность огромную взяли... Ты представь, что будет, если у Костенко ничего не выйдет... - Ты хочешь сказать, что лучше нам нужно было бы связаться с его начальством? - Лина недоуменно посмотрела мне в глаза, я усмехнулся. - Лучше бы нам вообще сюда не попадать, а оставаться дома... Но что поделать, коли уж мы здесь? Решение уже принято... Поздно что-то менять, да и смысла уже нет... Будем надеяться, что капитан знает, что делает...

***

POV Лина. Я рассеяно посмотрела брату в глаза и подошла к окну. Мы вновь замолчали, хотя было столько тем, на которые можно было поговорить... Но меня захватило странное ощущение, ощущение то ли равнодушия, то ли душевной пустоты. Совсем не вовремя, ведь сейчас решалась судьба нас двоих и судьбы многих других людей. Ответственность за них лежала не только на плечах капитана Костенко, но и на наших. Я хотела по привычке глубоко вздохнуть, но потом опомнилась, понимая, что дышать мне не нужно. Как же это странно, осознавать, что у тебя не бьется сердце, хотя ты вроде ходишь, мыслишь... С какой-то стороны это даже пугающе, да еще как, ведь ты — в буквальном смысле живой труп... От таких мыслей меня аж даже передернуло. Тьфу ты... Лучше вообще об этом не думать, так хоть проще принять всю эту странную ситуацию, в которую мы волей-неволей попали. В который раз я задумалась о том, что же все же с нами произошло. Хм, кажется, теперь это стала моя любимая тема для размышлений... Я приблизилась лицом с самому окну и приложила руку к гладкой поверхности стекла. Снова ничего. Никаких ощущений: ни тепла, ни холода... Я вгляделась в пространство улицы. Около здания КГБ одиноко стояла одна единственная служебная машина. Я рассеяно подняла брови и осмотрела весь небольшой двор здания, окруженного со всех сторон деревьями с густой сочной листвой. На улице было безветренно и тихо. Должно быть, еще и достаточно жарко, в воздухе, наверное, пахло не прибитой дождем дорожной пылью. Я нахмурилась и отвела взгляд в сторону. Мне не хотелось смотреть на этот праздник жизни, на этот чужой праздник. Кто я для этого мира? Обычный прохожий, гость... Я чувствовала себя совсем чужой, как будто бы мне лишь на время разрешили побыть здесь, чтобы я выполнила какую-то непонятную мне цель... Ведь не могло так быть, чтобы мы попали сюда случайно? Наверное, у этого был какой-то свой определенный, пусть и сокрытый от нас смысл, а может... Может это и вправду всего лишь сон, невольными участниками которого мы стали, только вот зачем? Хотя зачем вообще людям снятся сны? Странный вопрос, но все же заставляет задуматься... Я посмотрела на свою руку и непонятно чему усмехнулась. А ведь здесь все как во сне. Как во сне мы не слышим собственного сердцебиения, не замечаем, дышим ли мы или нет, вообще никак не ощущаем собственный организм, ни боли, ничего... А ведь с какой-то стороны это даже идеально. Можно бросаться навстречу любым трудностям, заведомо зная, что с тобой ничего плохого произойти не может. Можно не бояться боли, ранений, смерти... Смело делать все, что захочешь, но нет... Как и реальность, сон диктует нам свои правила, и нам приходится их соблюдать, ведь никто не является полноценным хозяином собственного сна: всё равно всё в нем происходит неожиданно, непредсказуемо, мы разве что можем остановить сон, когда он становится для нас слишком жутким, мы можем проснуться... Я вновь улыбнулась собственным мыслям. Да, во сне мы можем проснуться, а сейчас... Я сильно зажмурила глаза. Я всегда так делала в своих кошмарах, и тут же просыпалась. Но сейчас решительно ничего не произошло. Я разомкнула веки и вновь оказалась напротив злополучного окна. Интересно знать, что произойдет с человеком, если его убьют во сне, а что будет, если его тело умрет, когда он спит? - внезапно подумала я. Хм... Странный вопрос, но может, в нем заключается ключ к разгадке самого понятия сон? Боже, что вообще происходит... Может все, что нас окружает - это и не сон вовсе?.. В любом случае, глупо продолжать дальнейшие рассуждения, ведь изменить все равно ничего нельзя. Я молча повернулась к брату. Он с сосредоточенным видом копался в шкафу Костенко. Егор задумчиво перебирал какие-то бумажки, но тут же клал их обратно, очевидно не находя в них ничего интересного. - Эй, клептоман несчастный, тебе еще не надоело? - спросила я его спустя пару минут. Он поднял на меня свое скучающее лицо и покачал головой. - Да нет... Так, это, пожалуй, даже любопытно, вон смотри... - он бросил мне какую-то папку. Открыв ее, я вновь увидела ровный почерк капитана. Судя по всему, это был черновик рапорта. - И что дальше? - спросила я, как вдруг увидела небольшую фотокарточку. - Да ничего, вон девчонка симпатичная, мне понравилась, - он усмехнулся и подошел ко мне. Я отложила черно-белую фотографию красивой девушки лет двадцати и мельком пролистала дело. Ложное обвинение в Измене Родине. М-да... - Держи, - ответила я Егору и отдала ему папку. Он бросил на фотку еще один заинтересованный взгляд, причмокнув губами, а затем убрал папку обратно в шкаф, продолжив его осмотр. Я же, тем временем, подошла к сейфу и задумчиво посмотрела на него. Что же, интересно знать, было внутри? У меня не было ответа на этот вопрос, и поэтому я перевела рассеянный взгляд на вещи, лежащий на сейфе. Новенькое радио (для этого времени), стеклянный графин с водой и две небольшие рюмки. Я посмотрела на налитую в графин прозрачную воду, и на миг представила, как я беру рюмку и наливаю эту самую воду в нее... Я даже инстинктивно потянулась к графину, как вдруг случилось что-то совсем необычное: я почувствовала несильный удар в груди, а затем странное, болезненное ощущение, которое усиливалось и усиливалось с каждой секундой. Внезапно я почувствовала резкую, очень сильную, а от того неожиданную боль в груди, которая заставила меня отшатнуться назад. Сердце как будто бы сжали в железные тиски и давили, давили, снова и снова... От ужаса и боли я прикусила губы, чувствуя, что я могу закричать. Сил сдерживаться уже не было, на глазах показались слезы, а голова закружилась, как вдруг все резко прекратилось также, как и началось. Я почувствовала, что мне не хватает воздуха и рефлекторно вдохнула как можно глубже. В воздухе пахло пылью, деревом и холодным мужским одеколоном с нотками хвои. В комнате было тепло, а от окна веяло едва ощутимым сквозняком. С широко открытыми глазами, еще совсем ничего не понимая, я медленно подошла к окну и прикоснулась лбом к стеклу, тут же отпрянув: холодное... Я прикоснулась к груди и почувствовала, как медленно, едва слышно бьется мое сердце. По моему лицу пробежала глупая улыбка: я никак не могла понять, что произошло, и уже повернулась к брату, чтобы огорошить его новостью, как вдруг новая резкая боль схватила меня за грудь. Я чуть было не согнулась пополам. Снова это странное разрывающее чувство, но на этот раз оно исчезло почти сразу. Я вдохнула воздух и поняла, что все эти внезапные ощущения, запахи, удары сердца — все вновь пропало. Я пару глаз моргнула, совершенно ничего не соображая. Боже, да что за хрень здесь творится! Я вновь приложила руку к груди, к сонной артерии на шее... Нет, пульс вновь пропал, а появлялся ли он вообще? Да е-мое... Может, мне это всё только показалось?! Внезапно, даже можно сказать, совершенно неожиданно мое легкое недоумение, смешанное со страхом, сменилось жутким раздражением. Да что такое, вашу же мать, здесь творится?! Я почувствовала, к голове подкатила волна злобы. Надоели мне эти сраные загадки! Ну почему же я, блин, ничего не понимаю из того, что здесь происходит?! Я перевела злобный взгляд на брата. Он, как ни в чем не бывало, развалился в кожаном кресле капитана, с холодным интересом роясь в ящиках его стола. Блин, шум перекатывающихся в полке вещей тоже раздражал, жутко, эх, даже очень злил... - Ну что ты там роешься? - с явным негодованием в голосе спросила я Егора. Он не ответил, продолжая рыть чужие вещи. Это его игнорирование разозлило меня еще больше и, чтобы в очередной раз не сорваться, я вновь подошла к окну, понимая, что все это раздражение от нервов, надо успокоиться, и тогда оно пройдет... К зданию КГБ внезапно подъехал темный автомобиль. Волга, должно быть (в отечественных марках я не сильна, да и какая это еще могла быть машина?). Я рассеяно посмотрела на подъехавший автомобиль, который вскоре скрылся от моих глаз под густым слоем листвы, загородившей часть окна. Я услышала голоса по меньшей мере трех человек, затем громко хлопнула входная дверь в здание, и вновь стало относительно тихо. - Зачем же ему столько карандашей?.. - услышала я едва слышимое восклицание брата спустя пару минут и повернулась к нему. Он с интересом смотрел на первую полку стола. - Что там у тебя? - я подошла к Егору и заглянула в стол. М-да... Это реально было странно: в полке лежало по меньшей мере десять новеньких хорошо отточенных простых карандашей, лежащих ровнехонько в ряд, хм, к чему бы это... - что-то нашел еще интересное? - осведомилась я у брата и рассеяно подняла взгляд на висящие на стене часы, - слышь, Ерш, - продолжила я, не дав брату возможности ответить на мой предыдущий вопрос, - а где этот Костенко застрял? Обещал через десять минут прийти, а вон, уже двадцать прошло, а его все нет и нет. Егор поднял на меня свое несколько пресное на данный момент лицо. - Ну... Задержался наверное где-то... Улаживает там все. Не парься, сейчас появится через пару минут, - он закрыл первую полку и стал вновь рыться в столе.