Искушая судьбу

      Было тридцатое июля 2001 года, её двадцать второе лето, и она не могла бы придумать лучшего для того, чтобы начать осуществление своего плана.       День начался великолепным восходом, разогнавшим давно нависшие над городом тяжёлые дождевые облака и принёсшим с собой долгожданное тепло.       Пять лет. Пять долгих и трудных лет ждала она этого дня. Этого судьбоносного дня. И вот наконец он наступил. При мысли об этом ей хотелось петь и танцевать. Воздух был бодрящим и чистым. Рододендроны, посаженные по разным сторонам дорожек, окружающих газон возле Святого Мунго цвели во всём своём великолепии, словно салютуя тому, что она наконец отомстит этому извращенному ублюдку.       День был базарный, и, как обычно, вся местность вокруг Бризовой пристани являла собой картину хаоса и суматохи. Казалось, что все до единого жители покинули свой кров, чтобы насладиться этим необычно мягким для позднего лета днём. Мужчины что-то кричали вслед молодым женщинам, которые прохаживались вдоль торговых рядов, рассматривая выставленные на них товары. Были слышны голоса матерей, ругающих, или же наоборот, успокаивающих маленьких детей. Купцы торговались о цене на мантии. За всем этим шумом время от времени можно было слышать крик скопы, парящей высоко над наклонными крышами зданий и только иногда исчезающей под поверхностностью воды, чтобы через мгновение вновь взлететь в воздух, держа в когтях бьющуюся добычу.       Да, день был подходящим, идеальный для совершения её мести.       Не замечая царящей вокруг суеты, Гермиона Грейнджер, придерживаясь за штабель деревянных ящиков, стояла на цыпочках на бочонке из-под сливочного пива возле шумного паба "Голова быка". Всё её внимание было сосредоточено на узком входе в Лигарскую гавань, расположенную в обширном устье реки Лиффи.       Гермиона ждала.       Никто не обращал на неё никакого внимания, она ничем не отличалась от других и, кроме того, была частично скрыта штабелем бочонков, подобных тому, на котором стояла сама. Лицо её было спрятано под капюшоном коричневой мантии и маской из чёрного вельвета, оставляющей открытыми лишь глаза, нос и рот. Подобные маски носили знатные женщины, чтобы защитить свою нежную кожу от непогоды.       Сегодня, когда вовсю светило солнце и было необычайно тепло для этого времени года, маска доставляла массу неудобств. Но Гермиона этого не замечала. Для неё неудобства не имели никакого значения. Ничто не имело для неё значения, кроме того, что после прибытия в Лондон долгожданных гостей она наконец-то сможет отомстить.       Они должны прибыть сегодня, подумала Гермиона, переменив позу, чтобы успокоить боль в начинающих неметь пальцах. Она провела в порту вот уже четыре дня, стоя на одном и том же месте и наблюдая за горизонтом, пока не наступала полная темнота и всё тело не начинало болеть. Шея немела от неудобного положения, в глазах темнело от бьющего в них солнца. И всё же она стояла, не желая покидать свой пост, надеясь увидеть на горизонте долгожданную цель.       И вдруг, как будто небеса услышали её мольбу и ответили на просьбу, Гермиона увидела её. Далеко впереди, на тёмной поверхности воды, за тем, что некогда называлось Батервентской башней и пятьдесят лет тому назад было переименовано в Ньюменскую, появилось крошечное пятнышко. Она поморгала, чтобы удостовериться в том, что это ей не чудится и после столь долгого ожидания она не начала принимать желаемое за действительное.       Пятнышко не исчезало.       Сердце забилось быстрей. Это наверняка они, другого просто не должно быть.       Со всё более растущим нетерпением Гермиона наблюдала за тем, как пятнышко приближалось, становясь всё больше и больше. Оно увеличивалось с каждой минутой и наконец, после томительного получасового ожидания, небольшая весельная шлюпка закачалась на волнах напротив дублинской таможни.       — Это он, Аннис? Ты не видишь? Это баркас со «Странника»?       Служанка не ответила.       — Сейчас отлив, — продолжила Гермиона. — Они, должно быть, не смогли преодолеть песчаную банку между северным и южным быками и вынуждены были встать на якорь и подняться по реке на лодке, как ты полагаешь? После недавних дождей проехать по дороге в карете, вероятно, невозможно. Но я не могу понять, почему они не трансгрессировали, ведь это намного быстрее и удобнее. Хотя, скорее всего, им вдруг вздумалось попутешествовать.       На этот раз в ответ ей послышалось решительное хмыканье.       Не обращая внимания на искоса поглядывающую на неё служанку, Гермиона облокотилась на штабель ящиков, стараясь при этом не опрокинуть его, и начала внимательно наблюдать за тем, как объект, появления которого в порту она ожидала несколько последних дней, двигается к Левионному причалу дальше по набережной. Это был небольшой ялик, казавшийся совсем крохотным по сравнению со стоящими у причала судами, однако даже на таком расстоянии она могла видеть на его деревянных сиденьях рядом с тремя плотными фигурами две более стройные, что только подтверждало её первоначальные предположения.       — Да, это должно быть они, — с уверенностью сказала она. — Ты её видишь, Аннис? Ту, на которой платье горчичного цвета? Тебе не кажется, что это она и есть?       Когда служанка опять не ответила, Гермиона обернулась, чтобы выяснить, почему та вдруг онемела.       — Ты меня слышишь, Аннис? Я с тобой разговариваю. Ты что, оглохла?       Угрюмое выражение в глазах Аннис подсказало Гермионе, что та её отлично слышала и не ответила намеренно. Аннис была не согласна с этим планом и протестовала против него с самого дня его зарождения, но, зная Гермиону с той поры, когда та отказалась от работы в Министерстве Магии, понимала, что все возражения бесполезны. Гермиона давно решила поступить именно так. Потом у неё появились для этого возможности, и, используя их, за эти пять лет она продумала и довела свой план до совершенства.       И служанка знала: однажды что-либо задумав, её молодая госпожа ни за что на свете не откажется от своего решения.       Гермиона снова повернулась к заливу и заслонила глаза ладонью от полуденного солнца. При мысли о том, что ожидание наконец закончилось, что долгие пять лет, проведённые за вынашиванием плана, не прошли даром, на её губах появилась легкая улыбка. Скоро она получит то, что принадлежит ей по праву. Выполнит свой долг и отомстит. Вернётся в свой родной особняк.       А ему придётся заплатить за всё.       Вытащив из-за кожаного пояса потускневшую бронзовую подзорную трубу, Гермиона наблюдала за тем, как ялик с помощью причальных концов притянули к пирсу. Она сама не могла бы выбрать лучшего времени для их прибытия. В такую тёплую и приятную погоду каждый торговец отсюда и до самого конца Лондона, не важно, сладости он продавал или мантии, пытался избавиться от своего товара, поэтому сейчас, в самой середине дня, в порту царила страшная суета, и это было ей на руку.       Всё, казалось, шло согласно плану.       Девушка в платье горчичного цвета выбралась из ялика и, осторожно ступив на землю, заговорила с поджидающим их портовым служащим. За ней последовала вторая, более высокая и худая фигура, с ног до головы укутанная в одеяние из тёмной шерсти и бросающая в сторону ухмыляющегося служащего уничтожающие взгляды.       Настала пора действовать.       Как ни трудно было Гермионе признаться в этом самой себе, всё же, когда она повернулась, чтобы слезть с бочонка из-под сливочного пива, её охватило смутное чувство страха перед тем, что ей предстояло. Но она упрямо отогнало это ощущение. Дело зашло слишком далеко и после стольких усилий отказаться от этого плана было уже невозможно.       — Да, Аннис, это должны быть она и её мать, которая не отходит от неё ни на шаг. Нам пора идти. Пора развеять по ветру семена будущего, чтобы дать им прорасти там, где они упадут.       Аннис ухмыльнулась       — Ничего ты не сеешь. Этим свои дурацким планом ты просто искушаешь судьбу. А судьба имеет обыкновение преподносить самые неприятные сюрпризы, когда этого меньше всего ожидаешь. Нечего было тебе слушать болтовню своего друга о графе, нынешнем владельце особняка, и прочую ерунду. Наше будущее темно, и ты сама в этом убедишься.       Гермиона отмахнулась и направилась к пирсу.       — Ты, как пифия, вечно предсказываешь смерть и неприятности. Этот план тщательно продуман. Я просто уверена, что он сработает, если, конечно, мы начнём следовать ему, а не будем весь день продолжать препираться, как две торговки совами. Пойдём, Аннис, нам нужно спешить.       Не дав служанке времени ответить, она, шурша юбками, двинулась вперёд, высматривая девушку и её мать в окружающем хаосе. Филины, суетящиеся возле сов, мирно сидящих, с недовольством съёживались. Легкомысленные девушки, успевшие уже отдохнуть от ночных обязанностей, посылали пламенные призывы мимо проходящим парням. Гермионе пришлось обойти двух из таких девушек, что-то не поделивших между собой, и в этой суматохе она тот час же потеряла из виду девушку и её мать. Однако, завернув за угол, она вновь увидела их, наблюдающих за выгрузкой своего багажа из ялика. Гермиона сосредоточила всё внимание на спокойно посматривающей вокруг себя девушке и тщательно осмотрела её с головы до ног.       Её волосы, скромно убранные под чепец из белой льняной ткани, были тёмно-коричневыми. На неправдоподобном белом, словно фарфоровом, лице горели тёмные глаза. Она была одета в застёгнутое до самого подбородка платье скромной расцветки, сшитое как будто специально для того, чтобы не выделяться среди окружающих её людей. В руке девушка сжимала небольшую книгу, и Гермиона могла поклясться чем угодно, что это было Изучение драконов и места их обитания.       Да, несомненно, что это была она. Настоящая пуританская мисс, прямо с Хогвартса спешащая на супружеское ложе. Мисс Астория Гринграсс, крестница лорда протектора Алфора Эйбрамсона и, что было важнее всего, невеста Драко Малфоя.       Пока что ещё невеста.       Стук колёс карет по булыжной мостовой за спиной Гермионы оторвал её от этого занятия. Она обернулась. Чёрная карета, влекомая парой превосходных жеребцов, резко выделяющаяся на фоне загромождающих пристань грубых деревянных повозок, быстро двигалась по главной транспортной артерии порта.       — Аннис, это, должно быть, приехавшая за ними карета. И всё-таки я не понимаю, ну почему они не могут трансгрессировать. Ладно, нам нужно спешить.       — Да.       Глядя на отвернувшуюся служанку, Гермиона подумала, что не может представить себе того дня, когда этой женщины, этого верного и преданного друга, не окажется рядом. Конечно, её самыми лучшими друзьями были Рон и Гарри, но теперь они уже не общаются, Гермиона отказалась от работы в Министерстве Магии и уехала.       Истинный возраст Аннис был тайной даже для Гермионы, тайной, которую та отказывалась открывать. Её гладко зачёсанные назад каштановые волосы скрывались под белым батистовым чепцом, туго завязанным под маленьким подбородком. Кожа лица была гладкой, как у молодой женщины, что было результатом действия многочисленных секретных зелий. Только руки, которые работали всю жизнь, покрытые вздувшимися венами и пятнами старческой пигментации, выдавали её преклонный возраст.       Не говоря ни слова, Гермиона кинула взгляд поверх волнующейся на пристани толпы. Её глаза остановились на молодом парне, сидящем на бочке с огненным виски. Он взглянул на неё, как будто она его окликнула, и Гермиона, подавая сигнал, кивнула. Юноша спрыгнул с бочки, лавируя среди толпы, побежал по пристани и вскоре скрылся за высоким штабелем ящиков.       Несколько мгновений спустя из-за расположенной неподалёку пивной появилась двухколёсная повозка, груженная углём, которую тащил пони с запавшими боками.       Глядя, как повозка медленно продвигается вперёд, Гермиона закусила губу — привычка, которую она приобрела с тех пор, как мать посадила её на жёсткую деревянную скамью в кабинете отца чтобы тот посмотрел её больной зуб. Что бы сейчас сказал отец, если бы вдруг оказался здесь?       Угольная повозка двигалась медленно, может быть, даже слишком медленно. Что, если она не поспеет вовремя к карете графа? Когда наконец повозка остановилась у обочины на Притор-Поул, Гермиона закрыла глаза и произнесла про себя благодарственную молитву.       Кучер встал со своего места, пнул ногой заднее колесо, потом спрыгнул на землю и исчез за углом. Неравномерно нагруженная повозка накренилась и с треском опрокинулась, её содержимое рассыпалось по пристани, образовав огромную чёрную кучу.       Не прошло и секунды, как первый проходящий мимо человек заметил это.       — Уголь!       С самого начала войны уголь и все остальные ископаемые, особенно волшебные, превратились в редкий и ценный продукт. Большинство людей, чтобы как-то поддержать по ночам тепло в своих очагах, были вынуждены сжигать любой мусор, какой им удавалось найти. Конечно, с волшебной палочкой было бы куда лучше, но в том и проблема, в часы войны многие волшебные палочки были потеряны или сломаны, поэтому людям стало жить очень трудно. После крика портового рабочего со всех сторон раздался топот ног по изношенному деревянному настилу, и почти каждый человек, находившийся в пределах слышимости, поспешил на зов, чтобы подобрать столько драгоценного минерала, сколько кажется возможным. Торговцы оставили свои прилавки и начали наполнять углём фартуки, засовывая мелкие куски за корсажи и в карманы платьев. Портовые рабочие побросали все дела и присоединились к поискам рассыпавшихся блестящих чёрных кусков. Спустя несколько мгновений повозка скрылась из виду, загороженная стеной возбуждённых людей, и остановившаяся позади неё карета оказалась не в состоянии подъехать и забрать ожидающих пассажиров.       — Давай, Аннис. Ты всегда хвасталась своими актёрскими способностями, якобы унаследованными тобой от твоей дорогой матушки. Настало время проверить их.       Гермиона направилась к тому месту, где вместе со своей матерью стояла девушка в платье горчичного цвета. Она осматривалась вокруг, несомненно, в поисках кареты, прибытию которой помешала опрокинувшаяся угольная повозка. Её высокая и худая мать с туго зачёсанными назад редкими светлыми волосами и прямой, как будто поддерживаемой корсетом из китового уса, спиной, оглядывалась по сторонам в поисках кого-нибудь, у кого можно было бы спросить дорогу. Однако, по всей видимости, помочь им было некому — все были слишком заняты тем, чтобы понять причину суеты вокруг опрокинутой угольной повозки. Гермиона удостоверилась в том, что её чёрная вельветовая маска на месте, заставила Аннис сделать то же самое, и они вместе направились к ожидающим женщинам.       — Не вы ли будете госпожа Астория? — спросила Аннис слегка приглушённым маской голосом.       — Да, — ответила девушка, поворачиваясь к ним — да, это я.       — Астория, — сказала спутница девушки, дёрнув её за белую накрахмаленную манжету рукава, — я же предупреждала тебя, что ты не должна называть своего настоящего имени незнакомым людям. Лондон вовсе не безопасное место для членов нашей семьи. Ты же знаешь, как лондонцы относятся к твоему крёстному отцу, Алфору. И не имеешь понятия, кто такие эти... — она обернулась, раздув ноздри, — эти люди.       — Но, мама, они, может быть, хотят нам что-то сообщить. Драко писал, что в порту нас будут встречать, ведь правда?       Драко. Услышав это имя, Гермиона словно окаменела.       — Конечно, — вступила в разговор Аннис, стараясь как можно лучше имитировать лондонский акцент, — к вам нас послал Драко Люциус Малфой.       — Вот видишь, мама. Их действительно прислал Драко. — Астория устремила полный надежды взгляд на всё ещё скрытое под маской лицо Аннис. — А где же Драко Люциус Малфой? Говорят, что он необыкновенно красив, что он самый красивый мужчина в Лондоне. Далеко ли его карета? Мне не терпится его увидеть. Вы знаете, что мы должны пожениться?       У Гермионы чуть не вырвался возмущённый возглас. Как кто-то мог быть настолько увлечён эти зверем?       Аннис подошла поближе и понизила голос:       — Боюсь, что его светлость не приедет, госпожа Астория. Он хотел, чтобы я передала вам, что если вы решите вернуться в Англию, то он вас поймёт.       — Вернуться в Англию? — Маленькие глазки матери широко раскрылись. — Но мы только прибыли оттуда, добрая женщина. Драко Люциусу Малфою мы сообщили о нашем приезде за несколько недель. Почему же теперь он хочет, чтобы мы уехали?       — У нас неладно.        Мать Астории посмотрела на неё с очевидным недоумением:       — Извините?       — Полагаю, что мне придётся показать вам.       Аннис медленно развязала ленты, державшие её чёрную вельветовую маску.       — Боже мой! — Кукольное лицо Астории побледнело. — Мама, что у неё с лицом?       Её мать словно онемела, хватая ртом воздух и в ужасе прижав руку к груди. Казалось, её вот-вот хватит удар.       Все находящиеся поблизости, глядя на них, остановились. Гермиона, чтобы не рассмеяться вслух под своей маской, должна была прикусить губу. Оспины на лице Аннис были превосходны. Она сумела искусно приготовить нужную смесь кошенили с белой глиной, которая и позволила создать впечатление красноты, вызванной воспалением. Часы упорной работы не пропали даром — никому и в голову не могла бы прийти мысль о том, что страшные язвы, усеявшие кожу этой женщины, не настоящие, не говоря уже о том, чтобы попытаться поближе разглядеть это ужасное лицо.       — Не бойтесь, — сказала Аннис и сделала шаг вперёд, чтобы успокоить их.       Обе леди отступили назад.       — Я не собираюсь вас пугать. Оспа сжалилась надо мной и сохранила мне жизнь, оставив меня с эти изуродованным лицом. И я ещё оказалась одной из самых удачливых. По последнему подсчёту, мы потеряли двадцать восемь человек, включая моего ненаглядного Адиссона. — Она замолчала, хлюпнула носом и вытерла воображаемую слезу. — Разве вы не получили письма от его светлости?       Астория и её мать всё ещё настолько находились под впечатлением представшего перед ними ужасного зрелища, что не смогли ничего выговорить.       — Его светлость написал вам о вспышке оспы в Лондоне. Хотел предупредить, чтобы вы не приезжали, но опасался, что вы не получите его письма. Поэтому-то он и послал нас встречать корабль — мы ведь пока что единственные, кто благополучно перенёс болезнь. Хотя теперь, раз уж вы здесь, то можете выйти за него замуж, если, конечно, оспа пощадит его. Пойдёмте! Вы можете следовать за мной. Карета ожидает вас поблизости.       Аннис протянула руку, чтобы взять саквояж матери. Но прежде чем ей это удалось, мать сделала протестующий жест и отодвинула дочь назад.       — Будьте добры, подождите минуту. Вы хотите сказать, что Драко Люциус Малфой заразился оспой?       Аннис пожала плечами:       — Не могу сказать с уверенностью. Кто может знать, являются ли следы на его лице оспой или это просто какая-то сыпь. Только время покажет. И кроме того, мы уехали оттуда неделю назад. — Она взглянула на Асторию и скорбно покачала головой. — Боюсь, что вы можете уже оказаться вдовой, юная мисс, даже не дождавшись дня свадьбы.       — Мама... — Голос Астории задрожал.       Мать похлопала её по руке:       — Всё будет в порядке, Астория.       Видя, что их внимание по-прежнему сосредоточено на лице Аннис, Гермиона оглянулась через плечо. Куча угля почти исчезла, и толпа начала рассеиваться. Ещё немного, и карета сможет продолжить свой путь, чтобы забрать ожидающих её гостей.       Время катастрофически утекало. Им нужно было спешить.       Гермиона повернулась к Астории.       — А теперь, если вы последуете за нами, — сказала она из-под маски, которая по-прежнему была на ней, — мы проводим вас до кареты, чтобы вы могли успеть в особняк и увидеться с его светлостью, пока ещё не поздно.       Она потянулась за другим саквояжем.       — Подождите минуточку.       Сжимая кожаную ручку саквояжа, Гермиона замерла, а мать Астории пристально вглядывалась в её прикрытое маской лицо.