Я чувствую тебя

«Твоя кровь будет чем-то невероятным» - звонким эхом раздается в голове. Эмоциональны­е рецепторы предательски молчали. Не было ничего. Ни страха, ни сожаления, ни даже отвращения. Хотя нет, привкус отвращения все же присутствовал, отзываясь чем-то непомерно желчно - горьким на языке. Однако разве были значимы чувства, когда требовалось действовать. Не теряя драгоценного времени, требовалось предпринять что-то, способное закончить театр абсурда, развернувшийся в этой маленькой, тесной комнатке. -Я никогда не стану помогать тебе…-Внезапно непоколебимо шепчет девушка. -Можно подумать, ты что-то сможешь сделать. Мужчина усмехается. Вновь победно усмехается, отчего Аника явственно ощущает легкий холодок, пробежавшийся по коже. Ей не нужно было читать этого человека, чтобы явственно осознать его пронизанные ликованием эмоции, его уже очень дальновидные планы. На секунду девушка даже позволила себе восхититься им. Искренне восхититься предприимчивостью, предусмотрительност­­ью, осторожностью. Однако подобные мысли смогли захватить разум лишь на мгновение, лишь на чуть-чуть, ведь потом болезненные воспоминания с нотками здравого смысла буквально раздавили их весом обиды и ненависти. А правда что она могла? По сути, даже теперь, в самые ответственные минуты своей никчемной жизни, Аника была беспомощно пригвождена к тюремной стене, не в силах противиться напору этого человека. Он был всегда сильнее ее. Абсолютно всегда. Вот только осознание этого пришло лишь, когда девушка проиграла, когда все пути к отступлению были отрезаны, когда сил не осталось, да и оружия тоже. Только теперь она поняла, что всю жизнь, ведомая местью, гналась за человеком, которого ни за что не смогла бы победить, к которому не смогла бы приблизиться, если бы он не позволил. В голове постепенно становилось тихо. Лишь одна фраза, брошенная вскользь, отказывалась униматься, эхом барабаня по хлипкому самообладанию Аники. «Кровь потомственного живого эмпата». И девушка уже знала, что надо делать. Рука с зажатым кунаем, лезвие которого еще минуту назад не достигло жизненно важного органа оппонента, была спасительно близко. Не нужно было делать хитрых манипуляций или придумывать отвлекающие маневры. Не нужно. -Ты меня не получишь…- Подаваясь чуть вперед, шепчет она, вонзая лезвие в собственное тело. Обречь себя на невыносимую боль, вырвавшуюся из самого сердца, из самой души. Обречь на страдания, уничтожающие грезы и мечты. Обречь на добровольное самопожертвование. Так было лучше. Это было самым лучшим, что она могла сделать в тот момент. Момент, пронизанный ответственностью и сожалением. Ведь ей так хотелось, так чертовски теперь хотелось избежать всего произошедшего и просто жить. Просто остаться рядом с Итачи. Наслаждаясь его легким, пускай лишь скупым теплом, которое его измученное сердце все еще было способно излучать. Теплом, воспоминания о котором постоянно грели Анику по ночам. Наслаждаться его глазами. Его бездонно-агатовыми глазами, пронизанными колючим холодом из самых глубин уставшей души. Наслаждаться его надменностью и привычной маской равнодушия. Просто наслаждаться им. Девушку моментально захлестнула вязкая слабость, стальными оковами обвившая все тело. Силы теперь легко утекали прочь, казалось, смешиваясь с рубиновой жидкостью, обильно сочившейся из раны. Глаза предательски застилала легкая дымка, позволяя непонятным темным кругам вырисовывать замысловатые узоры. Однако Анике не нужно было видеть. Она итак слишком хорошо ощутила ярко блеснувшую искру удивления, взорвавшуюся напротив, ощутила, как закипает глубинный гнев, как стальная хватка на ее тонкой шее, наконец, ослабла, позволяя делать последние глубокие тяжелые вдохи. Однако Тоби не собирался так просто сдаваться. Комната вмиг заполнилась сдавленным полу криком, а тело невольно подалось вперед, когда мужчина грубо выдернул наточенное лезвие. Но это было ошибкой. Его ошибкой. Теперь оставалось всего пару секунд. Ведь после попадания в сердце больше нескольких мгновений не живут. -И ты думаешь, это остановит меня? Тоби вновь оказался слишком близко. Близко настолько, что учащенное гневное дыхание нещадно обжигало лицо девушки. Она едва ли устояла на ногах, привалившись к холодной стене, когда горячий шершавый язык бессовестно заскользил по ее окровавленным губам. И Аника буквально задохнулась от отвращения, осознавая, к чему стремиться этот безжалостный человек, слизывая остатки крови пока еще живого эмпата. -Я все равно получу свое. Жаль, я не попробовал тебя раньше Итачи. – Отстраняясь, усмехнулся он, позволяя теперь девушке безвольно сползти на пол. Но она уже не слушала. Не обратила внимания на колкое, похабное замечание, легко спорхнувшее с его губ. Ей внезапно стало непомерно холодно, отчего тело ощущалось все слабее. Конечности захватила свинцовая усталость, а привычный неудержимый поток мыслей становился все тише, угасая подобно заканчивающейся свечке. Однако потом Аника не смогла сдержать легкую, искреннюю улыбку, тронувшую ее губы. Она увидела свою жизнь. Свою недолгую жизнь, стремительным диафильмом, мелькавшую перед глазами. Она видела свои счастливые годы, мать, отца, видела кровавый день, изменившие ее судьбу, вспомнила, как готовилась, все последние годы и как встретила Итачи, завоевавшего ее сердце. И тогда Аника поняла, что все произошедшее было не зря, что, она все-таки сделала что-то полезное, что она, возможно, смогла защитить самого близкого, родного и любимого человека. Темные глаза веяли непривычным стеклянным холодом, а на губах так и осталась красоваться легкая, счастливая улыбка… *** Темная холодная ночь поражала своим притягательным беззвучием, которое обычно так часто так верно успокаивало Итачи. Однако ему уже вторые сутки не удавалось вернуть желанное пресловутое спокойствие ,которого он уже настолько неистово настолько яро жаждал. Ведь мысли о недавно убитой девушке, вызывавшей в нем странные неоднозначные чувства, настойчиво метались в голове, не позволяя обрести должного покоя. И потому он уже вторую ночь не спал. Попросту не мог. Стоило лишь на минутку задремать, лишь прикрыть глаза и сознание произвольно рисовало отчетливый, подробный образ Аники, словно она была по-прежнему жива... И стоило Учихе вновь подумать о желанной иллюзии, как она вновь предстала перед ним. Очередной мираж. Очередной из тех, что так часто посещали его в последнее время. Однако почему то в этот раз он представился ему слишком правдивым, практически реальным. Шиноби даже на минуту показалось, что он явственно ощутил тепло желанного тела, запах молочной кожи и длинных распущенных волос, легко поддававшихся сейчас ласкам нежного ночного ветерка. Итачи уже по привычке с томительной грустью внимательно изучил манящий мираж и прикрыл глаза, с колющей досадой понимая, что иллюзия опять испарится, исчезнет, стоит ему вновь посмотреть на нее. Он шумно выдохнул, подготавливая себя к очередному разочарованию. Однако молодой человек не смог сдержать искреннее удивление, когда сотканный из ослепительного света, ярко сияющий силуэт рыжеволосой девушки не просто не исчез, а приблизился к нему. Она улыбалась. Ослепительно улыбалась. По-детски, немного наивно и настолько искренне, настолько нежно, что у Учихи буквально перехватило дух. Его сердце, отчего то болезненно сжалось, хотя Итачи так и не смог признаться себе от чего именно. Нежная, до боли знакомая ладошка, неуверенно потянулась к щеке молодого шиноби, от чего тот невольно слегка вздрогнул. А потом случилось невероятное. В следующую минуту Учиха чуть ли не обезумел, осознавая, что явственно ощущает, как нежные мягкие пальчики неторопливо скользят по его коже. Ее неповторимые нежные прикосновения невозможно было перепутать ни с чем иным, потому Итачи едва ли не задохнулся от кого-то чуждого, всепоглощающего чувства, что так яро разгорелось внутри. -Я … -Я все знаю. Я скучаю по тебе. - Грустно выдал до мурашек знакомый голос. - И продолжаю чувствовать...Итачи­­ Учиха...