Обожженные своими чувствами, обычно мы страдаем, обвиняя других. Мы доверились, а они предали. Хотя это именно мы отдали им оружие, с помощью которого нас уничтожили.
***
Тот самый момент, когда отношения, над которыми трудились оба, оказываются на грани раскола... Они изжили себя, а чувства, некогда бушующие, иссякли, будто их и не было вовсе. Не хочется ничего, абсолютно. Кроме, как вернуть былые времена, но это не под силу даже самому сильному, самому умному человеку. Помимо множества явлений природы, человечеству все так же неподвластно время. И это, в большинстве случаев, досадно. Слой отчаяния, накрывающий с макушкой, и налет вселенской печали убивает внутри все прекрасное, отправляя в пучину гниющей скорби. И внутри все готово разорваться от такого количества безысходности. Ная была погружена в свои мысли, ловя каждую и не вникая ни в одну. У нее в голове было все сразу и ничего. Но тяжесть на душе унять не мог даже любимый ею человек. Была такая тянущая ко дну прострация, что мысли блокировали ощущения. Головная боль, которая не прекращалась вот уже сутки-двое, не давала сконцентрироваться на работе, не говоря уже о всех остальных прелестях мира. А дискомфорт в глазах мешал настолько, что хотелось выколоть их чем-нибудь острым, чтобы не видеть вовсе. Усталость так и норовила сбить с ног, проникая под кожу, глубоко к костям. А слишком суетливая атмосфера вокруг уже не придавала бодрости. Все было как в туманном сне, который затягивает с каждой минутой все больше и больше. С Томасом она не разговаривала уже вот пару-тройку дней, не имея на это ни сил, ни желания. Да, он открылся ей, обнажая самые потаенные уголки души, но чувство предательства не делось никуда, отравляя каждый миллиметр. А он не мог понять такой резкой смены настроения возлюбленной. Ведь она совершенно не хотела делиться своими переживаниями, а читать мысли молодой человек, к сожалению, не умел. А потом, через несколько дней, Коулсон сама пришла к нему. Усадила на диван, устраиваясь в кресло немного поодаль. И вывалила все на него беспрерывным потоком информации, как он тогда подумал. Все то, что было высказано, оказалось настолько тяжелым, настолько гнетущим и сложным для восприятия. Но смысл везде имелся один: она не может. Как бы не старалась, как бы не силилась. Сердце отказывалось прощать, хоть, отчасти, она тоже виновата. У Сангстера еще в тот момент внутри все оборвалось, потому что он знал, чем закончится разговор. Ему хотелось разгромить вокруг все, но русоволосый, не без усилий, сидел на месте и сжимал до побелевших костяшек кулаки. Парню казалось нереальным то, что произошло, слова, которые кареглазая выговаривала с таким трудом. И каждое из этих слов попадало прямо в сердце, словно профессионально кинутый дротик в десятку. Сбитое дыхание лишь усугубляло ситуацию, а разум затуманился, не давая ясно мыслить. Все было потеряно. Для него так точно. Том вспомнил, как все начиналось. Как он добивался ее, искушал, как наслаждался, когда оказался в ней впервые, как упоительно звучал ее голос, когда он вдалбливал тельце девушки в матрац. То, как она заботливо готовила ему завтраки, обеды, ужины. Как ждала его с работы, как трепетно обнимала, когда он ужасно уставал. Не устраивала ему скандалов, да и ревность свою высказывала только в постели, ни разу не крикнув на него. А потом все рухнуло внутри снова, когда он вспомнил, как испортил все сам. И никакого права винить Наю у него нет, ведь это полностью и безоговорочно его вина. Это он сам дал усомниться в его безграничных чувствах к ней. И не было никаких криков, актер просто сидел и пытался осознать, что все потеряно. Навсегда. А как пропустило удар его сердце после этого навсегда... Перед глазами потемнело. Коулсон все говорила, говорила, говорила, но так и не могла выдавить из себя тех слов, которые поставили бы точку в этой истории. Недосказанность застревала в глотке и душила так натурально, будто и в самом деле девушка перестанет дышать. Не было этих глупых обид, только горечь от того, что вернуть ничего нельзя. Отношения, в любом случае, уже не будут такими. А потом Сангстер прошептал то, что так боялась сказать Ная. Она даже вздрогнула и ошеломленно уставилась на него, сглотнув болезненный ком. И в последствии они решили, что вместе они быть больше не смогут. Уже на следующий день вещей актера в квартире не было, а скорбь так и витала в воздухе, будто всегда была тут. Остались воспоминания, чувства. Но не их это "вместе". Больше не осталось ничего...