Lys d'or

Как давно мир потерял свои краски? Сколько лет назад? Дней? Сколько прошло минут с того момента? Сколько секунд назад мой мир начал тускнеть? Я этого уже не помню. Да и не считал никогда. Это бы ничего не изменило, а я не мазохист, чтобы мучить себя, считая каждую секунду того времени, которое я провёл в оглушающей пустоте. Она окружает, давит, заставляет сжиматься от страха остаться одному. Ничего не помогает. Но это было тогда. Тогда было безумно больно. Непривычно. Хотелось запереться в какой-нибудь каморке и плакать. Очень-очень долго плакать. Тогда хотелось всё исправить. Быть сильнее. Тогда было важно стать старше, отомстить. Необходимо было быть сильным. Или слабым. Чтобы пожалели, чтобы гордились, чтобы видели, что я не пустое место. Хотелось бить чашки, ломать игрушки и рвать вещи. Хотелось стать таким, каким был. Таким же как все. Тогда хотелось общения. Нужны были друзья. Которые помогут; которые поддержат. С которыми можно было бы поговорить, посмеяться, поссориться, подраться. Которым можно было бы сказать в открытую то, что тебя беспокоит. И которые не посмеялись бы над тобой в ответ на твоё признание. Хотелось водить девушку на свидание, видеть на её лице улыбку и слышать её голос. Её такой тёплый и радостный голос, дарящий уверенность и поддержку. Не просто лицо, не просто лучащиеся глаза, не просто ощущение. Звук. Для меня он материален. Я мог его ощутить. Я хотел этого. Я хотел петь. Дарить людям моменты счастья и тепла. Моменты грусти, где было не страшно расплакаться перед огромным стадионом людей. Я хотел стать значимым. Независимым. Целым. Но у меня отобрали эту возможность. Любовь. Всего лишь маленькая девочка, которую я даже не помню, насколько же она была важна, что всё так обернулось? Почему никто не говорит, кто она? Что она для меня значила? Почему все молчат? Тогда хотелось узнать, понять, простить. Хотелось найти и ударить. А потом обнять. И вспомнить. Иногда я думал, что очень хотел её смерти. До дрожи. Мне физически необходимо было ударить кого-то, сжать свои холодные пальцы на шее. На тонкой шее. Чтобы мышцы под моими ладонями сжимались в конвульсиях, сокращались. Чтобы рот открывался в попытке взять воздух, прохрипеть. Чтобы чужие ладони непроизвольно сжимались на моих руках, пытаясь хоть как-то отгородиться от болевых ощущений. Мне нужно было это почувствовать. Один раз попробовал. Не на близких. Они этого не заслужили. На себе. Было странное ощущение удовлетворения, смешанного со страхом. Как будто это не я сдавливал своё горло, а кто-то посторонний. Тот, кому я доверял. Потом всё прошло. Не хотелось ничего. Горло саднило, безумно хотелось пить. Не было даже слабости. Это был не шок, а абсолютно осознанное желание понять. Понять, как больно было бы ей. Тогда приходило понимание. Понимание того, что я сделал. В тот момент мне должно было быть стыдно и мерзко, но нет. Я не чувствовал себя виноватым. Веселье? Возможно. Интерес? Скорее всего. Тогда приходила апатия, которая возвращала меня к музыке. В то время я жил музыкой. Тогда я её холил, лелеял, мечтал о ней и надеялся, что когда-нибудь кто-то скажет, как гордится мной. Музыка была всем для меня, но… Её нет. Больше нет для меня. Тогда была моя группа. Моя семья. Мои дорогие люди, которые подарили мне столько счастливых воспоминаний. Эти воспоминания до сих пор хранятся в моей голове. Очень тщательно и бережно охраняются. Я любил слушать игру ребят. Она была живой, яркой, ослепляющей. Конечно, это преувеличение. Они играли хорошо, но они не были гениями музыки. Они были обычными детьми, которые любили веселиться. Они и сейчас такие. Бесшабашные. Такие родные идиоты. Они бы никогда не поверили, узнай, как я их ценю. За их непосредственность, за выразительность, за смелость и честность, за их ошибки, оскорбления, ссоры и драки. За все их плохие черты. Правда, со временем начинаешь понимать, что на самом деле даже их плохие черты ты любишь за их тепло. Раньше было больно. Хотелось понять — шутка или нет? Когда я начинал думать об этом, непременно проскальзывала мысль: почему я не знал об этом раньше? Я бы сделал столько всего… Я бы больше пел, больше бы слушал природу, улицы, мир вокруг. Я бы проводил больше времени с теми, кто дорог. Я бы… Всегда это бы да если. Если бы знал, если бы не она, если бы этого никогда не было. Тогда приходило сожаление. О незнании, о слабости, о времени. Именно в тот момент понимаешь, что ты хотел бы всё изменить, исправить. Ты хотел бы жить по-другому. Но уже поздно — жребий брошен. Это как стоять над пропастью, долго думать, считать плюсы и минусы, дурачиться, наклоняться вниз, в последний момент отходя назад, таким образом играя со смертью. Дразня её. А потом ты оступаешься. Летишь вниз и понимаешь, что ты столького не сделал. Что есть люди, которые тебя ждут и любят, есть те, кого не хочешь терять ты. Только тогда, за секунду до столкновения, ты осознаёшь, насколько был глуп. Насколько тщеславен. И как умело и играючи мстит судьба, отбирая самое дорогое. То, что ты уже имел. Что любил. Потом это прошло. Я смирился. Но я так и не рассказал друзьям, что не слышу. То время, когда я пытался научиться читать по губам, я провёл один. Так было лучше. Удобнее. А потом я вернулся к ним. Они были счастливы. И я тоже. Я гордился собой в тот момент, никто ничего не понял. Я справился! Именно эта мысль крутилась в моей голове. Я молодец. Я действительно так думал. Они всё так же переругивались со мной, кричали; мы дрались все вместе, спорили, мечтали. Мы были рядом. Мы помогали друг другу. Именно тогда я понял, что это того стоило. Да, я не мог многого из того, что может обычный человек, но я всё также мог быть рядом с ними, смеяться и жить. Ничего ещё не кончено. У меня были мои друзья, моя семья, Лисанна и Хэппи. Со временем я стал больше улыбаться, начал больше дурачиться вместе со всеми. И хоть иногда мне снова хотелось спрятаться ото всех, такие моменты были слишком редкими, чтобы я заострял на них много внимания. В конце концов я прекрасно осознавал, что жить как прежде я не смогу уже в любом случае. Дома постоянно была энергичная Венди, какие-то учителя. Не могу сказать, что они не выполнили свою работу, но тёплых чувств они не вызывали. Все три года были как череда картинок — самых важных моментов. Не больше. Но даже так я начал думать, что всё потихоньку налаживается. Как же я ошибался. С каждым проклятым днём в этой невыносимой тишине я слабел. Постепенно. Незаметно, но слабел. Морально и физически. Каждый день был сущим адом. Боль в голове, иногда трясущиеся руки — только начало всего этого. Постоянные тренировки в спортзале пришлось прекратить. Я отказался от игры на гитаре, которой меня научила Лисанна. Она единственная от меня не отворачивалась никогда — так я думал. С каждым чёртовым днём этой никчёмной жизни отец смотрел на меня всё с большим сожалением. Кажется, я тогда впервые в жизни заболел обыкновенной простудой и с неделю не посещал школу. Из сильного потомка с драконьей магией я превращался в обычного человека. Мой огонь с каждым днём угасал, а мне приходилось лишь наблюдать за этим. Незнание пугает. Пугает так, что ноги подкашиваются. Что будет дальше? Надежда, что всё это прекратится, умирала на глазах. Нельзя описать это чувство. Никто не сможет меня понять. Можно лишь догадываться, что умрёт первым: тело или душа? Одно было ясно точно — впереди лишь смерть. Я осознал это окончательно, когда перестал ощущать запахи окружающего мира. Дрожь в теле и боли утихли, но на смену пришло намного более ужасное. Мне казалось, что меня ударили ножом в спину. Со всей силы. И даже родной отец не хочет помогать. Он знает, где эта девчонка! Кто она! Он может её вернуть! Пусть хоть просто имя назовёт! Я хочу жить! Я хочу видеть своих друзей! Хочу знать, какими они станут в будущем. Увидеть взрослую Венди. Не хочу кого-то из них потерять… Лишь голос где-то внутри говорил, что дальше так продолжаться не может. Не может. И всё тут! Надо со всем заканчивать. У любимых людей есть будущее, но уже без меня. Им будет непривычно поначалу, ну и пусть. Пусть начинают привыкать. Сейчас все наши совместные планы рухнут, как будто ничего и не было. Я должен быть один. Переехать подальше от шумных районов, от семьи. «Одиночество спасает», — хотелось в это верить. Верить до победного. Думать, что сам позабочусь о себе. Ведь никто не нужен такому… ущербному человеку, которому не поможет даже магия. Глупо надеяться, что тебя кто-то спасёт из этой бездны отчаянья. Что кто-то скажет: «Всё будет хорошо — жизнь станет прежней». Глупо. Так глупо, что хочется засмеяться как сумасшедший. Но в тот же момент просыпается желание закричать изо всех сил, чтобы услышали, чтобы спасли. Даже она, Лисанна, отвернулась от меня и нашла себе другого любимого человека. Чего и следовало ожидать, люди не могут быть преданными. Они с тобой, пока им что-то нужно. Пока ты можешь им что-то дать. Однообразные и скучные дни, монотонные действия: дом, институт, дом. Вот когда мир потускнел. Вот когда жизнь потеряла свои краски… Остался только скучный серый цвет и календарь, где ты отмечаешь каждый прожитый день как последний…

* * *

Мрачное утро. Тяжёлые тучи затянули небо над городом и не дают пробиться ни единому лучику солнца. Молнии вдалеке и гром, эхом раздающийся по улицам и затухающий среди гула машин, заставляют насторожиться, быстрее идти на работу или уже начинать искать спасительное убежище. В некоторых квартирах люди собираются впопыхах, стараясь не забыть важные документы; а некоторые ещё даже и не думают вставать из такой тёплой и любимой постели. Зачем куда-то спешить, если можно устроить себе выходной? Позвонить и сказать, что заболел, а для убедительности ещё и покашлять в трубку. Тогда сон будет обеспечен хоть на целый день, если будет желание. Вот и в одной из комнат института-пансиона черноволосый парень с серебряным крестом на шее даже не думал открывать свои глаза, пока несчастный будильник с разбитым стеклом звенел себе тихонько в углу комнаты, говоря, что уже давно пора проснуться. — Проснись и пой! — из царства Морфея паренька вытащили грубый мужской голос и ледяная вода, которые обеспечили успешное и быстрое пробуждение. Подскочив с кровати и ударившись о ведро, с которого и был вылит способ быстрого подъема, парень, в чём мать родила, благополучно скатился на пол, потирая ушибленное место, коим оказалась его голова. — Ты уже совсем с катушек слетел, да?! — с яростью в тёмно-синих глазах Грей смотрел на своего соседа по комнате, Гажила. Тот был полностью готов идти на так надоевшую всем учёбу, что очень странно, ведь всегда всё происходит наоборот: Грей будит Гажила. И куда мир катится, что сам Гажил Железный, известный прогульщик и хулиган, решил вовремя прийти на занятия?! Вернувшись в ванную, чтобы поставить ведро на его законное место, Редфокс был готов убить ледяного мага: тот успел стянуть одеяло с кровати и сделать из него подобие подушки, уснув снова. — Я не понятно сказал?! Проснись и пой! — Заткнись и спи! — Мы из-за тебя и так завтрак пропустили, а теперь и от Эльзы получим, если опоздаем. Она приходила, — не потеряв ещё последние крупицы своего терпения, Редфокс ловко вытянул «подушку» из-под головы Фулбастера, надеясь, что тот всё же соизволит встать, но эксгибиционист так просто сдаваться не собирался: он всеми руками и ногами вцепился в последнюю линию своей обороны. В перетягивании бедного одеяла с трудом победил железный убийца драконов, а Грею всё же пришлось начать собираться, борясь с огромным желанием лечь обратно в кровать, которая так и манила своего хозяина вернуться в горизонтальное положение и укутаться в тёплое, мягкое одеяло, которое бы моментально согрело после холодного душа. Только место дислокации стоило поменять. Кровать Гажила для этого была куда пригоднее. — Ты и гайками можешь перекусить! А от Эльзы мы каждый день раз пять получаем за косяки, уже пора привыкнуть к этому, — лениво чистив зубы, парень продолжал ходить по комнате с полуоткрытыми глазами, спотыкаясь о неизвестные предметы. Гажилу хотелось задушить своего друга детства, а потом сказать, что так и было, пока в ванной лилась вода. — Принц труселей, собирайся живее! Мы опаздываем! — кулаком Редфокс был готов снести дверь с петель. Это и заставило Фулбастера закончить с водными процедурами. Признаться, утро Железного не задалось с прихода Эльзы. — Редфокс, какого хера*?! Куда мы вообще спешим? Первую пару проводит Кана! Я мог ещё два часа спокойно спать! — возмущению ледяного мага не было предела! Его в такую рань подняли, чтобы он тащил свою тушу в кабинет и два часа наблюдал за пьющим преподавателем. Но ничего не оставалось, как смириться, всё равно уже встал и даже умыться успел. Покинув комнату, давние друзья ещё несколько минут шли в тишине по коридорам особняка. То ли сказать было нечего, то ли каждый думал о своём. — Титания обрадовала, когда приходила. Предки Леви считают, что мы для неё плохая компания и хотят забрать документы из института, — наконец выдал Железный, зло рассматривая пустые коридоры. — Что? Столько лет общались, и всё нормально было, а тут резко плохими стали? Нам было мало этой ящерицы розововолосой, которая нас кинуть решила? — удивление было первым чувством, постигшим Грея, а потом пришло понимание всего происходящего и возмущение. — Будто я понимаю, что происходит! Алая так и не смогла внятно объяснить, что стряслось. Всё, что понял — родители мелкой боятся за неё. Мы должны улучшить свои оценки и посещаемость, если хотим, чтобы она тут осталась. Но смысл всего?! Ведь если что случится, то я рядом; защитить смогу, а успеваемость мне в этом не поможет! — А вдруг это и есть причина? Ты дракон и постоянно рядом с ней, — спокойствие и рассудительность всегда были основными чертами эксгибициониста, который уже успел расстегнуть рубашку из-за нервов. — И что? Это так плохо? Ничего не могу поделать. — Закройся и послушай. Вспомни, как вам, убийцам драконов, Полюшка мозг выносила два года назад на протяжении недели своими нравоучениями, даже Лексусу. Так вот, у вас ведь сейчас взросление должно идти какое-то? Или я ошибаюсь? — Ну и? Во время этого идиотского периода мы активно ищем пару. К чему клонишь? — Тупая твоя башка… Пошевели остатками серого вещества и вспомни, что Кана залетела от Дреяра два года назад, а ведь до этого они постоянно ругались, и намёка даже не было на отношения или любовь. Родители Леви, возможно, боятся, что с ней случится что-то подобное, и тогда пойдёт её будущее лучшего разработчика новых заклинаний прахом. — Они не понимают, что я по-любому найду Мелочь, если она уедет? — Думаю, тебе уже пора понять, ведро с болтами, родители МакГарден — порядочные люди, думающие, что их Леви до сих пор маленькая. Они желают ей хорошего будущего, а не забеременеть в девятнадцать лет. Тут перед тобой выбор стоит: исправиться и начать нормально с ней встречаться, или она уедет, а потом ты в один миг сорвёшься и поедешь к ней, — слова Грея были правдой, он может свихнуться неожиданно, как это было с Дреяром, а потом жалеть. — И раз уж на то пошло, то у Нацу ведь тоже должен идти этот период, но он расстался с Лисанной. Странно. — А ведь и точно, как правило, парой становится подруга детства. Близко он общался лишь с Лис, больше не было никого… Он тебе так и не ответил, придёт сегодня или нет? — в воспоминаниях обоих чётко отпечаталось, как Драгнил разругался со всеми и бросил свою девушку. Тогда все решили его не трогать некоторое время, надеясь на скорое возвращение друга, но этого не случилось. Все разговоры и попытки узнать причину таких перемен катились коту под хвост. — Да пошла эта головёшка лесом! Три дня ему телефон выносил, даже приехать пытался, а он ни в какую! Охрана не пускает, а через забор не перелезешь. Мы тут, видите ли, беспокоимся, не случилось ли чего, а он… Плевать я хотел на него! Он у меня за всё ответит! — с нескрываемой злостью Фулбастер начал снимать рубашку, а в почти пустых коридорах прозвенел звонок на первую пару. — Вспомнишь заразу — появится сразу, — только и смог сказать Гажил, наблюдая за тем, как Драгнил у самого входа пытается высушить промокшую одежду, не замечая никого вокруг. — Все мозги себе спалил и не додумался зонт взять? — наблюдая за стараниями розововолосого, Грею становилось смешно. Он огненный волшебник, а даже с дождиком справиться не может. — Или ты настолько забросил все тренировки, что даже собственные тряпки просушить не можешь? Эй. Не игнорируй меня! — О, привет, морозильник и железка, — Нацу, обернувшись интуитивно, как ни в чём не бывало поздоровался со своими однокурсниками. Бровь Фуллбастера нервно задёргалась, а руки сжались сами собой в кулаки. — Да ты совсем охренел! — могла завязаться вполне обычная драка между ними, да вот только Драгнил увернулся от прямого удара оппонента, давая понять, что не настроен тратить свои силы на нечто подобное. — Если у тебя до сих пор играет детство в жопе*, то, вон, с Редфоксом отношения выясняй. А мне плевать на всё, — безразличие розововолосого бесило, заставляло за секунду выйти из себя. Они ведь знают его совсем другим: жизнерадостным, с ярким огнём в глазах. Он жил девизом «За любой кипиш, кроме голодовки!» Куда всё это делось? — Забей. Жив и ладно, — Гажил тоже ничего не понимал, но он и не любил лезть с расспросами. Смирившись с данным положением вещей, троица направилась в пункт своего первоначального назначения — аудиторию. До самых дверей над компанией властвовала гробовая тишина. Лишний раз никто не вздыхал, не смеялся, не кашлял, не хмыкал. Каждый думал, как решить свои проблемы. Для каждого они были важнее всего на свете. Сложнее, чем у других. — Как-то слишком спокойно там, — Железный убийца драконов прислушался к тому, что творится за массивными дверьми, ведущими в кабинет, вот только ничего не услышал, зато ощутили запах одного человека, появление которого не предвещало ничего хорошего. — Запах Клайва. — Может, его ученица соизволила явиться? — лишь пожав плечами, Грей, уже без рубашки, толкнул дубовую дверь, входя в помещение. И тут же попал под гневный взгляд заместителя директора. — Соизволили прийти на первую пару, Грей, Гажил?! Ваше наказание обсудим после учебного дня! — Гилдартс был в ярости, но потом заметил розовую макушку и лишь тяжело вздохнул. — Нацу, тебе спасибо и на том, что пришёл. А теперь к главной теме: благодаря некоторым личностям, которые не умеют держать язык за зубами, все вы в курсе, что в «S» класс должна прийти новенькая. Предупреждаю сразу о том, что подколы в её сторону не рекомендованы; нападать также не советую. Это для вашей же безопасности… — лекцию прервала настойчивая мелодия из кармана пиджака. Достав телефон, рыжеволосый мужчина незамедлительно ответил на звонок. — Что? Какого чёрта? Вы не можете простые указания выполнить?! Я вас ещё с утра предупредил, чтобы вы пропустили их без досмотра! — без промедления разъярённый Клав вылетел в коридор, продолжая кричать в трубку на охранников, называя их «тупыми идиотами». — Нервный он сегодня какой-то. Что же у него за ученица такая, на которую «не рекомендовано нападать»? — надменный женский голос с задних рядов разорвал так надоевшее безмолвие. — Да плевать я хотела. Как только папаша вернётся к своим бумагам в кабинете, то каждый может заниматься тем, чем хочет, только не попадайтесь мне на глаза, — шатенка достала из заначки хорошую бутылку вина и перепрятала её в другое место. Интуиция картёжника подсказывала, что ярый борец с алкогольной зависимостью Каны Дреяр, точно отберёт сокровище девушки. Драгнил же решил смыться с этой пары, пока никто не видит. Всё бы отдал, чтобы вновь ощутить даже этот противный запах перегара… Среди своих «друзей» Нацу чувствовал себя некомфортно. Они веселятся, подшучивают друг над другом, а он так не может, никогда не сможет. Не сможет из-за каких-то драконьих прихотей! Из-за какой-то поганой девчонки он потерял всё! Всех, кого только можно! Покоя не давало и то письмо, где говорится, что он ещё сможет что-то услышать. Вот только когда?! Когда он снова встретит ту странную девушку? Кто она такая? Он при всём своём богатстве не сможет найти ее в Токио, где проживают миллионы людей. Покинув кабинет, убийца драконов увидел счастливого Гилдартса. Плевать, что сейчас пара. Он всё знает и поймёт. Даже слова не скажет. Пройдя мимо ещё какого-то парня, розововолосый направился к выходу, но случайно задев кого-то плечом, Саламандр обернулся и увидел её, ту самую блондинку. Она смотрела прямо на него своими карими глазами, улыбаясь как невинное дитя. — Узнал? Что-то в глубине души ему подсказывало, что она это прошептала губами. Только он должен был это понять и прочесть. Их встреча тогда, около торгового центра… Точно ли это случайность? Она пытается его охмурить? Какая разница?! Если она сможет вернуть его к прежним временам, если она сможет повернуть всё вспять, то она — его единственная надежда и последняя нить, держащая в этой жизни…