***
Почему после слов Ремуса Гермиона испытала облегчение, она не могла понять, хотя безусловно догадывалась. Хоть на немного продлить миг того невероятного ощущения от того, что Ремус был её. Пусть на немного, на самую чуточку, но принадлежал ей. На задний план отходило то, что в далёком будущем он являлся её преподавателем, был женат на Тонкс и у него был прекрасный малыш Тедди. Нет, Гермиона по определению не могла вмешиваться в его жизнь, ведь тогда всё пойдёт под откос. Он не женится на Тонкс и будет бесконечно несчастен. И даже почти не важно, как будет в это время несчастна она сама, ведь это было всё пустое. Её просто вообще тут не должно быть. Просто не должно. От этого хотелось плакать. Даже не плакать, а рыдать. Но мисс Грейнджер была сильной и волевой личностью, поэтому распускать сопли позволить себе не могла. Сердце гулко ухало в груди, а тело содрогала мелкая дрожь, но Гермиона уверенной походкой вошла в Большой Зал, будучи в полной готовности выдержать расспросы гриффиндорок. Но тех, к счастью, не оказалось за столом, что не показалось ей на тот момент странным. Гермионе удалось вполне себе мирно поесть и отправиться на урок продвинутой трансфигурации, что в этом времени она посещала. — Гермиона! — лишь девушка вышла за дубовые двери, налетела на неё Марлин. — Гермиона, случилось несчастье, — Голос девушки был очень встревоженным, что ни на шутку перепугало Грейнджер, которая уже позабыла о том, что такое смертельно бояться. — Что случилось? — обеспокоенно спросила она подругу Лили. — Это ужасно, — почти плача проговорила Марлин, обнимая Гермиону за плечи. — Только держись, слышишь? — Да что произошло-то? — нервно воскликнула Грейнджер, пытаясь высвободиться из цепких рук МакКиннон. — Объясни же. — Ремус… — Марлен прижала ладонь к губам и заплакала. — Да что такое? — чувствуя, как сердце подпрыгнула при имени того, по кому оно бьётся. — Что с ним? — Она не могла скрывать своих чувств в данной ситуации, потому крепко стиснула руку гриффиндорки. — Ребята из Слизерина напали из-за угла, — Марлен пустила слезу. — Никто ничего не успел сделать… он… он… — Да что случилось? Ты можешь внятно всё рассказать? — вспылила Гермиона, но от МакКиннон было мало толку, она рыдала. — Где он? Где? — Ах… — встрепенулась белокурая гриффиндорка. — Он в Больничном Крыле. Больше не говоря ни слова, бросив подругу посреди коридора, Грейнджер сломя голову понеслась в сторону лазарета. В голове метались разные мысли, одна хуже другой, от которых становилось трудно дышать. Сердце стучало в висках, а слёзы так и норовили вырваться наружу. Она боялась, что могло случиться что-то ужасное, что-то непоправимое, после чего она больше не сможет видеть Ремуса. И совершенно в тот момент вылетело из головы, что до её времени Люпин добрался вполне себе здоровым и невредимым. Сейчас мозг глупой влюблённой девушки прокручивал иные мысли. И кто говорит, что умные люди не могут терять головы? Несколько минут спустя девушка с шумом ворвалась в Больничное крыло. В палате царили тишина и покой, поэтому Гермионе пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание, чтобы не побеспокоить Ремуса, который, наверное, находился за одной из ширм, что виднелись впереди. Неуверенно, на дрожащих ногах Грейнджер сделала несколько шагов в ту сторону, когда двери Больничного Крыла с грохотом распахнулись и на пороге показался никто иной, как сам Ремус Люпин. — Что?.. — начала было Гермиона, но в тот же момент оказалась в крепких объятиях молодого человека. Сердце её подпрыгнуло к горлу, и она не смогла продолжить начатого вопроса. Она не понимала, почему он находился не там, где полагалось, и почему он так набросился на неё. Хотя, честно признаться, ей, конечно же, было очень приятно ощутить его руки на своём теле. — Как я рад, что с тобой всё хорошо, — пробормотал Люпин ей в волосы, зарываясь в них всё глубже и прикрывая глаза. — Я думал, что сойду с ума, когда услышал, что ты попала под проклятье слизеринок. Кто это был? Мы накажем их. — Постой, — перебила его Грейджер, высвобождаясь из таких приятных объятий, которые не хотелось покидать. — Разве не ты попал под проклятье?.. Ах! Они провели нас! До девушки тут же дошёл весь план, что наверняка совместно разработали мародёры и Лили с подругами. И в тот же миг стало стыдно за своё поведение и за свою несообразительность. Ведь она вполне могла догадаться об их планах, но повела себя неблагоразумно, пойдя на поводу у своих чувств. — Всё понятно, — хмуро пробормотал Ремус, отходя от Гермионы в сторону и ероша свои и без того разлохмаченные волосы. — И мы с тобой купились на это… — Да целуй ты уже её! — вдруг выкрикнул Сириус Блэк из-за стеклянной двери, за которой, по всей видимости, скрывался и он, и вся честная компания, организовавшая эту заварушку. — Да перестаньте! — воскликнула Грейнджер, чувствуя, как её щёки покрываются румянцем. Очень даже зря, ведь так все поймут, что на самом деле она прямо изнывает от желания прижаться к губам Ремуса, к которому она никак не должна была приближаться. И тогда она отвернулась. — Глупо играть с людьми, которые и без того сильно волнуются о своих друзьях. — Хочешь сказать, что ты к любому из нас так помчалась бы? — хитро прищурившись, спросил Блэк, входя в палату и заводя с собой остальных. — Конечно, — спокойно ответила девушка, стараясь оставаться беспристрастной, что давалось ей с трудом и из последних сил. Она и не заметила, как побледнел при её словах Люпин, который начал отступать к двери, в попытке убежать. Глаза его наполнились грустью и безграничной болью.***
Разборки, разборки, разборки. Как же это все надоело. И почему она повела себя так опрометчиво? Ведь через многое прошла в прошлом, вернее в будущем. Неважно, просто должна была быть готова ко всему, а не ловиться на уловки глупых подростков в пубертатный период. Вздохнув поглубже, Гермиона вошла в спальню для девочек. Было очень поздно, когда она возвращалась из библиотеки, поэтому она рассчитывала, что девушки-болтушки уже спокойно спят. А ведь именно из-за них их с Ремусом план полетел ко всем чертям. А так было бы хорошо побыстрее расстаться, пока все не зашло слишком далеко. Правда, уже можно было сказать со всей ответственностью, что для неё всё уже потеряно. Вернее сказать, она потерялась в своей неправильной любви к будущему преподавателю ЗоТИ. Нужно было как-то выпутываться, но мучительное утомление не отпускало, заставляя страдать и в то же время вздыхать. — Так, так, так, — несколько сурово приговорила Лили, ловя Гермиону у полотна кровати. — Сколько можно бегать? Где ты была? — Мне ни к чему отчитываться тебе, — спокойно сказала Грейнджер, пытаясь скрыть раздражение, которое все чаще охватывало её при общении с людьми из этого времени. А ведь ей предстояло остаться здесь навсегда. — Подожди, — Эванс поймала Гермиону за рукав мантии, когда та пыталась задёрнуть полог своей кровати. — Я прошу тебя только поговорить. Ты можешь мне ничего не рассказывать, но я вижу, что ты переживаешь, что тебе плохо. — Почему вам всем хочется вынудить меня на разговор? Что вам всем от меня надо? — вспылила Грейнджер. — С чего ты взяла, что со мной что-то не так? Я в полном порядке. — А мне кажется, что ты запуталась, — спокойно приговорила рыжеволосая гриффиндорка, слегка поглаживая подругу по плечу. — Позволь мне помочь тебе в твоей любви… — Да хватит уже! — воскликнула Гермиона, которой и без того было больно, а ещё тут давили на свежую рану. — Ты бы лучше о себе поволновалась. Не хочешь поговорить о том, почему ты избегаешь того, кого любишь? Почему не возьмёшь и не признаёшься в своих чувствах Джеймсу? — Ах, — Лили вмиг залилась краской и замолчала. — Спокойной ночи, — сухо бросила Грейнджер и скрылась за тяжёлыми штормами. — Просто Ремус мой близкий друг. Я волнуюсь за него, — приговорила Эванс, не желая оставлять все, как есть. — Я вижу, что он любит тебя. И прошу не делай ему больно, у него и без того сложная жизнь. — Я знаю, — неслышно пробормотала Гермиона, утыкаясь носом в подушку и сжимая последнюю изо всех сил, вымещая на ней все свои переживания. — Только ты ошибается в чувствах Ремуса. Он не может любить меня. — Сказала она уже громче, чтобы Лили могла её слышать. — Я не его судьба… — Ну, конечно же! И откуда бы тебе это знать? — теперь уже вспылила Эванс, отдергивая полог и сверкая изумрудными глазами. Глазами, которые так сильно напоминали Гермионе о Гарри, которого так не хватало. Без друга было одиноко и тоскливо, словно часть души вырвали. — Я знаю, — сухо пробормотала Грейнджер, думая о Тонкс и Тедди. — Не спрашивай откуда. Просто знаю и всё! — Но ты ведь его любишь! — на повышенных тонах воскликнула Лили, грозя всех разбудить. — И что? — как-то горько прошептала Гермиона, решив, что пора уже признать свои чувства, ибо врать себе последнее дело, всё равно не обманешь. — Тогда в чем проблема? — изумилась рыжеволосая девушка, садясь к подруге на кровать. — А в чём у тебя проблема? — ответила вопросом на вопрос Гермиона. — Почему ты игнорируешь чувства Поттера, в то время как сама по нему сохнешь? — Это другое, — насупилась Эванс. — Он самовлюбленный идиот, и я не могу быть в нём уверена. Ремус же другой. Он замечательный. Добрый, нежный, умный и трогательный. — Нет, Лили, тебе меня не переубедить, — твёрдо сказала Грейнджер и принялась укладываться спать. — Упрямство твоё до добра не доведет, Грейнджер! — Так же твёрдо сказала Эванс. — И, кстати, если сделаешь больно моему лучшему другу, то я тебя никогда не прощу!***
Дни потянулись нудной вереницей, оставляя за собой лишь осадок несбывшихся надежд. Гермиона старалась не попадаться на глаза мародёрам, насколько это было возможно, проживая с ними в одной башне. Но боялась она не их — ежедневно она дрожала при мысли, что может столкнуться с Ремусом и задохнуться от чувств к нему. Зря говорят, что время лечит, притупляет эмоции. Нет, всё совсем иначе — они становятся лишь томительнее и от этого жарче. Ночами так вообще невозможно спокойно заснуть, чувствуя колотящееся сердце и наворачивающиеся слёзы. Из-за всего этого девушка становилась всё понурее день ото дня, наравне с истощающимся телом. Зима же брала своё, окутывая замок и внося в без того невесёлые мысли Гермионы полнейший разлад. Почему-то в этот момент всё чаще вспоминалось, что она находится не в своём времени и её такие родные и близкие друзья очень далеко. Даже правильнее сказать — их ещё и на свете нет. Становилось так горько, что хотелось плакать, поэтому-то она постоянно загружала себя дополнительными заданиями, засиживаясь допоздна в библиотеке. — Гермиона, можно? — вырвал её из густых дебрей раздумий над неизвестной и опасной формулой заклинания, голос Люпина. Девушка вздрогнула, но утвердительно кивнула, сама того не замечая. Парень помялся с полсекунды, но всё же сел напротив неё. — Что-то случилось? — спросила его Грейнджер, замечая, что тот очень бледен и руки его дрожат. Она мало что могла вспомнить об этих моментах прошлого из истории магии, ведь подобное, естественно, не описывалось там. Вдруг именно в это время что-то ужасное могло начаться. — Хм… — Ремус явно нервничал, но был решительно настроен. — Ничего не случилось. Ну вроде… — Он замялся, пряча глаза в стол, в то время, как Гермиона отодвинула от себя толстенный старинный фолиант, который взяла в Запретной секции, куда дал ей разрешение Дамблдор. — Я слушаю, — приведя свой внутренний мир в более или менее спокойное состояние, сказала девушка. — Я хотел поговорить о том случае… Вернее сказать, о том нашем договоре, — Ремус поднял голову и его взгляд со всей серьёзностью вонзился в лицо Гермионы, от чего сердце последней зашлось, как сумасшедшее. — О чём ты? — как ни в чём не бывало спросила она, хотя прекрасно понимала, к чему он клонит. Но признать, что она сама об этом постоянно вспоминает, не считала нужным. Пусть уж лучше он думает, что она легкомысленная, либо ей настолько на это наплевать, что даже и забыла обо всё этом уже давно. — В общем, о том, чтобы быть парой, — проговорил быстро, на одном дыхании молодой человек. — Кхм-кхм… — откашлялась Гермиона, чувствуя, как её начинает бить дрожь — не показывать своего отношения ко всему происходящему становится всё труднее. — Ах, вот ты о чём. Ну, и что случилось? Мы, кажется, уже давно разрешили эту ситуацию. Разве нет? — Нет! — Вдруг упрямо, можно даже сказать жёстко воскликнул Ремус, на что мадам Пинс тут же подала голос, призывая к тишине. — Я думаю, мы не всё разъяснили. — Уже тихо проговорил он, подаваясь слегка вперёд, чтобы собеседница могла его слышать. Но той от подобной близости стало трудно дышать, а щёки непроизвольно залились румянцем. — Разве ребята тебя до сих пор достают? — слегка дрожащим голосом проговорила Грейнджер, с силой щипая себя за коленку под столом, чтобы вернуть себе былое спокойствие. Она ни в коем случае не должна показать Ремусу своё к нему отношение, иначе в будущем будет просто беда. Она разрушит его жизнь, отберёт у него счастье с Тонкс, а также маленького Тедди. Но кто сказал, что Люпин не будет счастлив с ней, с Гермионой? — Я не о том, — сверкнув уверенным взглядом, сказал Люпин, наклоняясь чуть ближе, чем поставил девушку в ещё более неуютное положение. Гермиона задрожала всем телом и тут же инстинктивно подалась назад, желая вырваться из этого разогревающегося ореола, сгущающегося вокруг них. Но Ремус сегодня был явно настроен весьма решительно, так как тут же схватил её за руку и не дал ей сдвинуться больше ни на дюйм. — В общем я не согласен с тем, что мы расстались. — Что? — выдохнула девушка, забыв, как дышать, в одно мгновение. Где-то в желудке что-то перевернулось, возможно её сердце? Потом подпрыгнуло и упёрлось в самое горло. — Но мы же не встре-встречались по-настоящему. — Пролепетала она, облизывая пересохшие губы и ощущая взгляд Ремуса на них. — И я о том же, — с придыханием проговорил парень и в тот же момент притянул Гермиону к себе и порывисто прижался своими горячими губами к её. Гермиона задохнулась, ощутив щекочущее чувство в глубине своего тела. Всё её естество потянулось навстречу любимому человеку, который дрожащими ладонями обхватил её пылающие щеки, не давая шевельнуться. Его поцелуй был и нежным и требовательным одновременно, именно таким, которого она от него и хотела всё это время. Весь мир словно померк вокруг, словно растаял в ярких пульсирующих волнах, что исходили от них. И хотелось продолжать погружаться в этот сладостный туман, забывая обо всём на свете. — Вот… вот об этом я говорю… — сбивчиво проговорил Ремус, когда их губы наконец смогли разъединиться. Тем не менее его лицо находилось так близко, а руки упорно держали Гермиону, что она просто не могла отвертеться. Не могла она сейчас сказать, что ничего не было, когда, сама того не замечая, она отвечала на поцелуй со всей страстностью, позволяя исследовать свой рот его языку, и сама познавая глубины его. — Ты не можешь отрицать, что нас тянет друг к другу, — обжигая своим дыханием ещё влажные после поцелуя губы Гермионы, прошептал Ремус. И она не могла не согласиться с ним. — Ура! — раздалось со всех сторон, возвращая к действительности парочку, которая тут же отскочила друг от друга, как ошпаренная. Это были мародёры, как ни странно, вместе с Лили, Алисой и Марлин. Гермиона так сильно была этим шокирована, что даже не нашлась, что сказать, или как-либо по другому отреагировать на их неожиданное появление. — Вы видели? Видели? — верещала Марлин, хлопая в ладоши. — Наши умники, наконец-то поцеловались. Ура! — Рем, ты был крут, даже я бы так не смог, — хохотнул Сириус, плюхаясь на стул рядом с Люпином, и хлопая последнего по плечу. — Что вы тут делаете? — густо краснея до кончиков ушей, спросил Ремус, отмахиваясь от дружеских объятий. — Мы просто пришли убедиться, что ты сделаешь всё как надо, — подмигнув, сказал Поттер, присаживаясь на краешек стола рядом с рыжеволосой Эванс, которая в этот момент вздёрнула нос и демонстративно отвернулась. — Гермиона, мы так за тебя рады, — тепло улыбнувшись, Алиса обняла Грейнджер. Честно говоря, Гермиона и без того была шокирована поцелуем, а тут ещё и эти сводники, недосваты, которые испортили такой момент. Так что девушка не выдержала и вспылила. — Скажите-ка мне, что вы тут делаете? И вообще вас разве это касается? Какое вы имеете право лезть в чужую личную жизнь? — она поднялась на ноги и принялась складывать пергаменты и перья в сумку. — Не лезьте не в своё дело! И Грейнджер словно ураган умчалась из библиотеки, оставляя всех в лёгком недоумении, ведь никто не привык к такой вот вспыльчивой Гермионе.