Лишь бы она выжила

Итак, Президент Сноу начал что-то подозревать, что означает мою недостаточную осторожность. Хоть я делал все, что мог, согласитесь, такое сложно скрывать. Интересно, как Президент догадался? Что меня выдало? Зная это, я был бы впредь осторожен и больше не попался бы на удочку. Разоблачение моей тайны сулит неслыханный скандал, и грозит моей карьере, и, не побоюсь об этом подумать, моей жизни. Но, почему-то, это сейчас меня меньше всего беспокоит, и одна мысль быстро вытесняет в моей голове другую. Вчера на интервью земляк Китнисс заявил, что он в нее влюблен. Это повергло всех в шок, но больше всего досталось мне. Сказать, что я был повержен и обескуражен этой новостью, значит солгать. Я вообще не помню, что творилось со мной с этот момент: мозг мой как будто отключился, желая остаться наедине и все самому обдумать, лишив тело любого бессмысленного движения. Меня волновал лишь один вопрос – любит ли Китнисс его? Хотя сердце мое, внезапно разболевшись не на шутку, кажется, уже знало ответ. Мысль, что кто-то любит Китнисс не менее сильно, чем я, больно пронзает и без того раненое сердце. Да, может быть, это прозвучало глупо, но это так. Ревность кипит в моих жилах и разливается с кровью по всему организму. Некогда сильное желание задушить Пита вновь вспыхнуло во мне, и у меня даже зачесались руки. Нет, Китнисс не любит его. Не знаю почему, но мне так кажется. Все в Капитолии теперь только и трубят о несчастных влюбленных из Дистрикта 12, но вот кто действительно несчастен и влюблен, так это я. Я! Некая горечь подступила к моему горлу, но я проглотил ее. Вспоминая высказывания великих философов и просто великих людей, я твержу себе, что ревновать – это глупо. Лучше самому убедиться, любит ли она Пита, или нет, а я уверен, или то, или другое проявится за всю продолжительность Игр. - Сенека! Сенека! – Ко мне, наверное, уже несколько минут обращался Луций. - Что? – Очнулся я от размышлений. - Знаешь, я только сейчас все понял. - Что понял? – Плохое предчувствие скользким червяком зашевелилось во мне. - Почему ты поставил Двенадцатой высокий балл. - И… почему же? – Свой голос я уже не узнавал, настолько он был напряженным. Ладони мои вспотели, и в мыслях я уже придумывал отговорки, объяснения, и в то же время спрашивал его: «Как ты догадался?» - Ты знаешь, сначала это было не слишком заметно и понятно, но если все проанализировать и хорошенько подумать, но все становится ясно, как день. – Я нервно сглотнул слюну, но не перебил его. Пусть скажет все, а тогда я солгу, что все он не так понял. – Признаться, это была отличная идея! - В каком смысле? – Голос мой дрогнул и чуть не сорвался, Луций, наверное, не мог не заметить этого. - Как в каком? Сама идея поставить девчонке балл выше оценок трибутов Первого и Второго очень искусно придумана! Это же автоматически ставит ее первой целью ребят! Ее высокий балл побудит их убить ее, преследовать ее и отомстить! Если они, конечно, будут так делать. Мои ощущения в этот момент непонятны. Вроде бы и легче стало, но в тоже время еще тяжелее стало. Я выдавил более-менее уверенную улыбку, но для моих мышц это больше было похоже на судорогу. Но Луций, видимо оставшись довольным моей реакцией, одобряюще похлопал меня по плечу и удалился. Сначала я стоял неподвижно, словно мною завладел паралич. Я не чувствовал совершенно ничего, словно я в прострации. Внезапно, меня как будто включили, и я яростно ударил перила, которые упирался. Распорядители, сидевшие неподалеку перил, вопросительно посмотрели на меня, но тут же отвели взгляд. Резкая боль пронзила мою руку. Я даже на секунду побоялся, что сломал ее, но я лишь сильно ударил. Немая паника охватила меня, и я схватил голову руками. Что я наделал?! А ведь Луций прав! Почему я своей головой не подумал, когда ставил ей одиннадцать? Я хотел помочь, а в итоге навредил, сделал все только хуже. Я ужасно злился на себя, понимая, во что втянул Китнисс. Какая ирония – хочу спасти ее, но я скорее рою ей могилу. - Сэр, они уже на месте. – Сообщили мне, вырвав тем самим меня из размышлений. – Прикажете начинать погружение в капсулы? - Да. – Почти бесцветным голосом ответил я. Господи. Да Китнисс не переживет даже резню возле Рога Изобилия! Лицо мое скривилось от сдерживаемой досады. Стараясь успокоить себя, я сделал пару глубоких вдохов, но мысль, что Китнисс сейчас будет мертва снова и снова выводила меня из едва обретенного спокойствия. - Итак, - я хотел, чтоб мои слова звучали спокойно или нейтрально, но первое слово получилось, как рык зверя. – До старта меньше минуты. Проверка. Все на местах? - Да, сэр. – Хором ответили Распорядители. - Микрофоны работают, Майк? - Да, сэр. - Пульт Управления? - Исправен, сэр. Подключен и работает. - Отлично. – Хотя какой там! Ни черта ничего не отлично. - Сэр, они все в капсулах. - Поднимайте их. Камера 3 – съемка с капсулы на Арену, все остальные по периметру вокруг Рога Изобилия, общий вид. – На экранах разных камер стали появляться пейзажи созданной мною Арены, а трибуты – медленно подниматься на дисках. Когда последний трибут появился на Арене, я сказал: - Майк, начинай отсчет. Шестьдесят секунд. Я сосредоточил свое внимание на одной камере, где было лицо Китнисс, и не отрываясь наблюдал за ней. Я, словно прощаясь, смотрел на каждую черту ее лица: темные каштановые волосы, заплетенные в тугую косу, которые я никогда не подержу в руках, пухлые бледно-розовые губы, к которым никогда не прикоснусь, серые глаза, в которые никогда не загляну… Смотреть было невыносимо, но я должен смотреть – я увижу убийцу Китнисс, а потом убью его случайным пожаром. Хитрая ухмылка внезапно озарила мое лицо, но вырвался из мира раздумий, и снова взглянул на камеры. Пять… Четыре… Три…. Два…. Один…. Трибуты сорвались со своих дисков и побежали к Рогу. Я наблюдал лишь за Китнисс, меня больше никто не интересовал. Она на миг остановилась, смотря по сторонам, как трибуты Первого и Второго уже вооружены и ринулись в бой. Она растеряно поглядела, и – Слава Богам! - кинулась в противоположную сторону, к оранжевому рюкзаку, лежавшему на другом конце Рога. С ней к рюкзаку подоспел парень в такого же цвета куртке, и они начали бороться за рюкзак. Внезапно, парень, он был хромой, падает замертво с ножом в спине. Мирта. И следующая ее жертва – Китнисс. Я сжал перила, отчего кожа на руке побелела еще больше, чем была. Китнисс хватает рюкзак и бежит в сторону леса, инстинктивно подняв рюкзак до головы. Какая удача, что нож вонзается именно туда! Девушка скрывается в лесу, и я отпускаю перила, глубоко и облегченно вздыхая – она пережила бойню у Рога. Хорошо, что она не кинулась в самую ее гущу. Взглянув на другую камеру, я увидел Пита Мелларка, также уже бегущего в лесу. Без рюкзака. Без припасов. Что он задумал? Как обычно, бойне возле Рога уделяли внимание, и ее снимали и показывали во всех подробностях, потому в Дистриктах никто не видел и не знает, кто мертв, а кто скрылся в лесу: жив и здоров. Трибуты, зачинщики резни, покинули Рог Изобилия полностью вооруженными, с запасами еды, медикаментов только лишь к вечеру. Когда они также нырнули в чащу листвы, мы смогли посчитать погибших. Двенадцать. Пушка прогремела двенадцать выстрелов в полной тишине, и Камеры готовы теперь показывать любого трибута на Арене. - Камера 5 снимите наших союзников. Камера 4 и 6 – трибутов Дистрикта 11. – Сыпал командами я, едва скрывая радость в голосе. - Камера 1 – Китнисс Эвердин, а Камера 2 – Пита Мелларка. Камера 10 – девушку из Пятого. Камера 3, 5 и 7 – остальных троих. Камера 8 – снимайте погибших возле Рога. Вот так. – Я наблюдал, как Камера 8 снимает поляну Рога и бездыханные тела детей. – Крупно никого не снимай, оставим это на вечер. Все, достаточно. Посылайте планолет за телами. Итак, Игры начались. Трибуты все дальше углубляются в лес, убегая подальше от Рога, а соответственно, и от убийц. Вскоре, союзники находят Пита Мелларка, и хотят его уже убить, как Катон вдруг говорит, что они его не убьют с одним условием – он должен помочь им найти Китнисс. Мальчишка побледнел, но согласился. Ха! Вот он, какой женишок. Китнисс же удалялась не только глубже в лес, но и ниже, в лощину. Она все еще не решалась открыть свой рюкзак, а именно об этом я и переживал. Что там в рюкзаке? Полезные ли там вещи? Помогут ли они ей? Наконец, Китнисс присела на ствол, чтоб осмотреть содержимое рюкзака. Спальный мешок, галеты, вяленая говядина, йод, спички, проволока и очки ночного видения. Расклад неплохой, с этим можно выжить. Я снова облегченно вздохнул, свалив с себя еще одну тяжелую ношу. Хоть она меня не слышала, я мысленно похвалил ее и сказал, что я люблю ее. Теперь на лице моем сияла радостная улыбка, и я очень надеялся, что до конца дня она не завянет, ведь союзники не идут глубже в лес, а прочесывают территорию вдоль. Наблюдая за действиями Китнисс, я узнавал все больше о ней, и не мог не гордиться. Она пыталась утолить жажду, соскребая внешнюю кору сосны, с помощью проволоки сделала силки. Оказалось, что она хорошо лазает по деревьям. Она как будто большую свою часть жизни провела в лесу – по сравнению с остальными, она очень спокойно чувствует себя в нем. Жаль, что я так мало о ней знаю. Я почти ничего не знаю. Ни то, как она живет, не имею понятия, какими проблемами она себя обременяет, что делает целыми днями, что скрывают эти серые глаза, и почему она так редко улыбается. Я редко слышал ее голос, и едва ли помню, каков он. Я не знаю ничего о человеке, но я люблю ее, чувствую, что должен помочь ей, как будто сам Бог возложил на меня эту миссию.