Побег

      

планета Нарн, горы Драксшот, убежище отряда Ша’Тота, примерно 2224 год по земному летоисчислению

             Г’Кар пробирался по каменистому ходу, подталкиваемый своим провожатым в особо сложных местах. За полтора месяца он уже наловчился проходить этот отрезок пути до лагеря Ша’Тота с завязанными глазами.       После нападения воинов Сопротивления на Ка’Дор’Шан центавриане устроили массовые облавы по всему Г’Камазаду и окрестностям, в надежде выкурить нарнских повстанцев. Большая часть местных отрядов затаилась в катакомбах или ушла в горы за пределы города. Тамошние пещеры были настолько глубокими и многочисленными, что в них можно было прятаться долго, не рискуя попасть под бомбардировку центавриан. К тому же зима была на носу, и если в Г’Камазаде она проявлялась в очень сильных ветрах, несущих песчаные бури с пустыни Росбар, то в горах становилось очень холодно, и выпадал глубокий снег. Это затрудняло жизнь всем, и нарнам, и центаврианам.       Порывистый ледяной ветер мешал центаврианским истребителям летать в горах и проводить атаки с воздуха, так что для нарнов наступало в каком-то роде затишье. Но они все равно старались не высовываться понапрасну, потому что понимали, что все эти районы под усиленным наблюдением.       Отряд Г’Стена и Г’Кара всегда действовал в городе, поэтому и сейчас прятался в катакомбах. Ша’Тот и его воины были родом из деревенских окрестностей, поэтому большинство их баз и укрытий находилось в горах.       Значительная часть пленников из разгромленного трудового лагеря ушла с ними, потому что в горах было проще укрыться. Г’Са’Лид тоже осталась в отряде Ша’Тота. Именно поэтому Г’Кар проделал рискованный и долгий путь из города в горы. Чтобы увидеть ее, понять, как проходит лечение. И принести очередную дозу лекарства. Если этот проклятый стимулятор можно было назвать лекарством.       Он потрогал металлический футляр, спрятанный за пазухой. На днях их воинам повезло раздобыть партию С-11, и Г’Кар поспешил доставить наркотик в отряд Ша’Тота, зная, что это избавит от мучений множество бывших узников.       Увы, лечение от зависимости шло очень медленно, если вообще проводилось. Центавриане в этот раз очень постарались и создали действительно сильное средство, привыкание к которому долго не исчезало. Если резко отменить прием С-11, нарн, зависимый от него, мог и умереть в страшной ломке. Поэтому приходилось всячески изворачиваться и добывать этот стимулятор всеми доступными способами.       Г’Кар очень надеялся, что не сильно задержал поставку новой партии. Было страшно смотреть на то, как мучились узники.       — Пришли, — сказал сопровождающий.       Г’Кар снял повязку с глаз. В пещере царил полумрак.       — Где все? — удивленно спросил он. — Мне надо доложиться Ша’Тоту.       — Придется немного обождать. Дар’сол сейчас занят, — ответил сопровождающий. — Ты найдешь всех в Тихой пещере. Знаешь путь туда?       — Думаю, что найду, — ответил Г’Кар. Уж в подземных ходах он ориентировался очень хорошо. В его отряде многие ему завидовали.       Охранник ухмыльнулся и махнул рукой. Ему было пора возвращаться на пост.       Г’Кар пошел дальше по извилистому тоннелю, вспоминая, где находится Тихая пещера. Он знал, что воины Ша’Тота перемещались туда, когда центавриане прочесывали горы вокруг или во время обстрелов. Она находилась довольно глубоко, имела очень толстые стены, сквозь которые не проходило ни звука.       Впереди мелькнул красноватый огонек.       Г’Кар сделал несколько шагов и вошел в пещеру. В тоннеле было совершенно тихо, но тут на него навалился громкий стук барабанов и пронзительный звон металлических колокольчиков, отбивавших сложный ритм. Он зажмурился, потому что несколько факелов освещали пещеру довольно ярко.       Да, в Тихой пещере можно было кричать, шуметь, делать что угодно, но снаружи ничего не было слышно. Удивительное место!       Проморгавшись и привыкнув к свету, Г’Кар попытался протиснуться через толпу дюжих воинов, надеясь найти дар’сола Ша’Тота среди них. Он был немного ошарашен царящим вокруг оживлением. Похоже, здесь проходил какой-то праздник?       Г’Кар уже и забыл, когда в последний раз участвовал в чем-то подобном. Забыл, что такое — настоящее беззаботное веселье. Всё, что он помнил — это бесконечные вылазки против центавриан, а потом мыкания по катакомбам, чтобы укрыться от взбешенных солдат. Да и в дни блуждания в Пограничной зоне тоже было особо не до праздников.       Но местные воины, кажется, умели не только воевать, но и развлекаться.       Г’Кар с удивлением заметил, что среди взрослых бегают дети, в том числе и совсем малыши, голенькие и неуклюжие, с нежной кожей терракотового оттенка, на которой только начинали проявляться пятна, слишком светлой из-за постоянного пребывания в укрытиях, вдали от солнца. Время позднее, а они не спят?       Он посмотрел по сторонам, надеясь найти кого-нибудь, у кого можно спросить о Ша’Тоте. Но большая часть присутствующих была ему незнакома.       Кто-то схватил его за плечо, да с такой силой, что стало больно.       — Ха, кто к нам пришел! Наш хмурый зануда Г’Кар!       Он вскрикнул и повернулся к высокой мускулистой женщине, с ухмылкой смотревшей на него. Ох, опять! Опять они за свое!       — Ты вовремя, танец вот-вот начнется. Идем с нами! — она сграбастала его, не дожидаясь ответа, и поволокла через толпу в первые ряды.       — Я не… — просипел он, почти задушенный ее железной хваткой.       — Идем, идем, будет весело, — женщина вообще его не слышала.       Они остановились около группы ки’дат, охотниц-снайперов, которые шумно разговаривали между собой, глядя на площадку в центре пещеры. Увидев Г’Кара, они засмеялись и начали ехидно подшучивать над ним. Как всегда.       Он уже должен был к этому привыкнуть. В его отряде ки’дат тоже вели себя очень бесцеремонно, особенно с парнями моложе их. Возможно, род деятельности что-то ломал в их психике, и дамы эти вне боя вели себя очень вызывающе и агрессивно. Воительниц из своего отряда Г’Кар уже научился ставить на место, а вот в отряде Ша’Тота он не чувствовал себя достаточно свободно для этого. Так что приходилось терпеть. Правда, надолго его не хватало.       — Иди ко мне, мой славный! — позвала его одна из воительниц. — Погреемся вместе?       Он не успел уклониться, и женщина схватила его за руку, принявшись поглаживать и мять его ладонь своими сильными пальцами.       Остальные засмеялись, обнажив острые зубы.       — Я тут по делу, — предельно вежливо сказал Г’Кар, стараясь не смотреть им в глаза.       — Опять по делу! — охотница захохотала. — Вот беда! А я так тебя ждала! Мой пухлый и сладкий мальчик!       Она потянулась к его животу, намереваясь просунуть руку под широкий кожаный пояс.       Г’Кар зашипел, увернувшись. О, Г’Кван, дай ему терпения!       — Не лезь. У него тут уже есть подружка, — фыркнула другая ки’дат, подмигнув ему. — Симпатичная, но дикая. Мы ей не ровня, увы!       Женщины засмеялись, а Г’Кар начал злиться. Да что они себе позволяют?! Как они смеют?!       Он почувствовал, как чья-то сильная рука шлепнула его по заду, и хотел рявкнуть на них, но это уже сделала еще одна ки’дат.       — Рты заткните! — прошипела она, встав рядом с Г’Каром. Охотницы мгновенно замолчали.       Г’Кар узнал Ла’Эт, сестру Ша’Тота. Она обычно держалась очень сурово, и он немного ее опасался. Но сейчас ее появление было сущим спасением.       — Нашли над чем зубоскалить, пьяные дуры! — припечатала их Ла’Эт, а потом взяла Г’Кара за локоть и отволокла в сторону. — Молодец, что пришел, парень. Нам становится нелегко сладить с больными из Ка’Дор’Шана.       — Я принес… — начал Г’Кар, потянувшись к футляру, но Ла’Эт его остановила.       — Придется подождать. Ша’Тот занят сейчас. Будь со мной, иначе эти чокнутые тебя замучают.       Она села, скрестив ноги, и кивком головы указала на место рядом.       Г’Кар послушно опустился на каменистый пол. Ла’Эт достала кожаную фляжку и протянула ему.       — Пей. Это хорошее тари. В вашем замурзанном городе такого не делают.       — Я не… — Г’Кар хотел отказаться, но Ла’Эт так строго зыркнула на него огненно-алыми глазищами, что он не посмел возразить.       Тари было очень крепкое и острое, Г’Кару показалось, что он пьет расплавленную лаву. С первым глотком он справился, а вот второй заставил закашляться.       Ла’Эт ухмыльнулась, качнув головой.       — Плоховато тебя дядя пить обучил, мальчик, — заметила она. — Ну-ка, глотни еще. Сегодня праздник, сегодня это важно.       — Какой еще праздник? — спросил Г’Кар, отдышавшись.       Ла’Эт снова покачала головой.       — Да вы, городские трущобные жители, совсем одичали там, общаясь с центаврианами. Праздник Наступления Зимы, конечно. Как можно о нем забыть?!       Теперь Г’Кар вспомнил. Действительно, это раньше был значимый праздник для нарнов. Правда, в сельских местностях его проводили более пышно. В городе же он был менее популярен.       Г’Кар не знал, что его продолжают отмечать. В Г’Камазаде, где он вырос, центавриане шумно праздновали свои праздники, а нарнские не особо приветствовали. Некоторые вообще были под запретом, потому что центавриане находили их слишком варварскими и дикими. Праздник Наступления Зимы не был особо диким с точки зрения Г’Кара, его даже считали детским. Теперь понятно, почему тут так много малышей…       Барабаны заиграли в другом ритме, и Ла’Эт напряглась, вытянув шею.       — Сиди тихо! — цыкнула она на Г’Кара, когда он опять хотел что-то сказать. — Уже начинается!       Г’Кар посмотрел вперед и увидел, что в центр пещеры вышла невысокая худая женщина в маске, украшенной длинными белыми и зелеными перьями чоури, ниспадавшими почти до земли. На ней были легкие белые одежды, а тело разукрашено белыми узорами. Пластинки из панциря реталка, украшавшие маску, сверкали в свете факелов. Когда женщина поворачивала голову, казалось, будто вокруг нее сияет нимб.       Д’Бок, вспомнил Г’Кар. Праздник устраивался в честь древних богов Старого Пантеона. Мать, когда была жива, рассказывала ему сказки про них. Д’Бок была Повелительницей полей, покровительницей урожая. Всеблагая Матерь. Воплощение света, любви и доброты. Все в этом мире — ее дети.       Женщина в маске начала двигаться, сплетая сложный ритмичный танец.       Г’Кар удивился, осознав, что каждое ее движение и жест были очень отточенными и выверенными. Скосив глаза на Ла’Эт, он понял, что она тоже озадачена тем, что творилось перед ними. Уровень мастерства танцовщицы явно был выше обычных деревенских фестивалей.       Г’Кар услышал, как несколько женщин запели гимн Д’Бок, хлопая в ладоши в такт грохоту барабанов.       Танцовщица начала кружить по площадке в центре пещеры, подбегая к детям, прыгавшим тут и там, и касаясь их голов.       Благословение богини, вспомнил Г’Кар. Мать рассказывала ему и про это. Нарны считали великим благом, если во время танца Д’Бок коснется их ребенка. Он получит ее защиту.       Дети радостно визжали и постепенно образовали вокруг танцовщицы неровный хоровод.       Рокот барабанов и звон колокольчиков ускорялся, наращивая темп танца. И танцовщица отлично его держала, не сбиваясь. Более того, ее движения все усложнялись.       Г’Кар приоткрыл рот. Он очень плохо разбирался в этих вещах, но слышал, что на танцы такого уровня были способны только выходцы из Хо’кура’ви, школы искусств, профессиональные актеры и танцоры, посвятившие творчеству всю жизнь. К сожалению, центаврианская оккупация уничтожила их первыми. Слишком не приспособленными они были к суровым реалиям новой жизни. Неужели кто-то уцелел?       Д’Бок начала вращение, все ускоряясь в такт барабанам. Перья чоури образовали вокруг нее полупрозрачный сверкающий ореол, а блеск пластинок реталка на маске окончательно превратился в сияние. Это было гипнотическое зрелище, и воины вокруг громко закричали, подбадривая танцовщицу.       Детвора, захваченная всеобщим восторгом, завизжала.       Вращение оборвалось и Д’Бок замерла на месте, как вкопанная.       — Ух! — не сдержалась Ла’Эт, привстав. Г’Кар тоже дернулся вместе с ней.       Барабаны замолчали на мгновение. А потом Г’Кар услышал утробный очень низкий и жуткий рык, идущий, казалось, со всех сторон. Возможно, это была одна из особенностей этой пещеры, звук в ней отражался и усиливался мгновенно.       Дети завизжали, бросившись врассыпную.       Г’Кар увидел еще одного танцора, вышедшего из тени на свет. Он тоже был в деревянной маске, огромной, тяжелой, черной, украшенной клыками и костями. Маска была сделана в виде стилизованной оскаленной морды дара, одного из самых лютых хищников на Нарне. Только у дара не было рогов, а маску украшали длинные острые рога.       На плече танцор нес плащ из белоснежной шкуры он’вика.       Ква’Уартон, догадался Г’Кар. Бог хаоса и разрушений. Повелитель мертвых. Насылающий болезни. Приносящий смерть. Дар был его священным зверем.       Танцор снова грозно рыкнул, и маска, как резонатор, усилила этот звук многократно. Дети завизжали в ответ.       Грохот барабанов потерял мелодичность. Гармония — это не стихия Ква’Уартона.       Размахивая руками в перчатках, украшенных острыми когтями на кончиках пальцев, Ква’Уартон принялся ловить детей и прикасаться к ним носом своей оскаленной маски. Издавая зловещий рык при этом. Дети орали в непритворном ужасе, а потом падали, как подкошенные.       Д’Бок в стороне горестно всплеснула руками.       Г’Кар вспомнил, что рассказывала мать про танец Ква’Уартона и Д’Бок на Празднике Наступления Зимы. Это история о похищении богини. Повелитель Хаоса увидел ее, танцующей на полях среди своих созданий, воспылал страстью и захотел похитить. Значит, сейчас будет ее ловить.       Чудовище тем временем с рыком хватало детей, невзирая на отчаянные протесты Д’Бок.       Г’Кар вспомнил, что это тоже необходимо. Дети должны получить и его благословение. Это защитит их во время тяжелой зимы. Ибо кто пережил встречу с Ква’Уартоном, уж точно справится с голодом и болезнями.       Насколько был изящен танец Д’Бок, настолько неуклюжими и уродливыми были движения Ква’Уартона. И в то же время в них была своеобразная хищная завораживающая грация.       Наконец, монстр заметил бедную богиню и начал погоню.       Г’Кар поразился, как ловко танцовщица уворачивалась от бросков Повелителя Хаоса. Но под конец он сумел ее загнать и ухватить за руку. С победным рыком монстр закинул свою добычу на плечо. Танцовщица всплеснула руками и обмякла.       В легенде Д’Бок пришла в такой ужас от этого, что лишилась чувств. И во всем мире наступила зима.       Зрители громко завопили, когда Ква’Уартон, порыкивая, унес свою жертву прочь. Г’Кар заметил, что некоторые дети настолько увлеклись, что побежали следом, крича и требуя, чтобы злой дядя отпустил богиню.       Он невольно улыбнулся, наблюдая за этим. Танцовщица, изящная и худенькая, выглядела сама как ребенок на плече своего огромного партнера.       Особо рьяных маленьких защитников родителям пришлось ловить и оттаскивать.       Ла’Эт сухо рассмеялась, увидев это.       — Пойдем, иначе потом нам отсюда не вырваться. Ночью народ будет праздновать еще буйнее.              

***

      — Где дар’сол Ша’Тот? — спросил Г’Кар, следуя за Ла’Эт к выходу из Тихой пещеры.       И налетел на ее спину, когда та резко остановилась.       В узком тоннеле стояли двое: маленькая танцовщица, исполнявшая роль Д’Бок и ее высоченный широкоплечий партнер, все еще в маске Ква’Уартона.       Он как раз снял ее, склонившись к своей спутнице.       — Ну, что ты опять? — тихо сказал мужчина. — Все уже позади, ты отлично справилась. Не реви!       Танцовщица тоже сняла маску, и Г’Кар увидел, что та и впрямь плачет. Приглядевшись, он заметил, что правая щека у нее чуть припухла, а глаз как будто подбит. Неужели этот верзила ее ударил?!       — Ш-ш-ш, — сказал мужчина, а потом провел пальцем по ее щеке, вытирая слезы.       — Ша’Тот, к тебе гость, — окликнула его Ла’Эт.       Г’Кар изумленно разинул рот, узнав командира отряда.       Танцовщица вздрогнула и поспешно вытерла мокрые глаза.       — Г’Кар! — громко сказал Ша’Тот, положив маску Ква’Уартона на землю рядом с собой. — Как же ты вовремя! Боюсь, еще день наши бедолаги не выдержали бы. Ты принес?       — Да, — Г’Кар достал футляр с С-11 из-за пазухи. — В этот раз не очень много, но мы с дядей постараемся добыть еще.       Ла’Эт протянула брату флягу с тари. Тот сделал длинный глоток, а потом удовлетворенно крякнул.       — Ты зачем ее так? — не выдержал Г’Кар, указав пальцем на танцовщицу. Теперь, когда она сняла маску, он узнал ее. Это была Ке’Сад, единственная в этом отряде, знавшая Г’Са’Лид раньше. Как она рассказывала, они вместе одно время были в рабстве у центаврианского лорда.       Ша’Тот мрачно фыркнул.       — Это не я. Это сделала твоя дорогая подруга. Чуть не убила ее, к твоему сведению. Да и меня тоже за компанию. Еле растащил их.       Г’Кар неловко моргнул.       — Уверен, она это не нарочно сделала. Ты же понимаешь, Г’Са’Лид сейчас не в себе.       — О, я понимаю! — протянул Ша’Тот и снова глотнул из флажки.       Сегодня, возможно из-за праздника, дар’сол выглядел очень оживленным и веселым. Обычно он был более мрачным.       Г’Кар восхищенно посмотрел на Ке’Сад.       — Я и не знал, что ты так искусно танцуешь, — сказал он. — Не думал, что кто-то еще умеет исполнять танцы в стиле хо’кура’ви.       — Да ты не совсем неуч! — проронила Ла’Эт. — Даже знаешь, что была некогда такая школа, а? Значит, еще не все потеряно для нашей молодежи…       Г’Кар смутился, опустив глаза. Ла’Эт умела его поддеть.       — Но почему… зачем вы… — спросил он, но запнулся, не зная, как вежливее сформулировать вопрос.       — Положение обязывает, — пояснил Ша’Тот, дернув ожерелье из клыков вала на своей шее. — Я вождь этого округа, глава своего клана. Если не провести Праздник Наступления Зимы как положено, хорошего урожая на следующий год не жди. Так что стараюсь ради своего народа. Как могу. Не так умело, как Ке’Сад, но тут уж ничего не изменишь. Знаю, что вы, городские, эти традиции уже не практикуете. Но здесь это важно. Сегодня Ке’Сад так великолепно танцевала, что урожай должен быть исключительно богатым. Ну а почему Ква’Уартон? Дар — это герб моего рода. Так что выбор роли очевиден.       Он усмехнулся, посмотрев на свою невысокую спутницу.       — Ну, хоть какой-то толк есть от этой плаксы, — проворчала Ла’Эт.       Ке’Сад вздрогнула, услышав ее, и опустила взгляд.       — Не думал, что школа Хо’кура’ви еще существует… — сказал Г’Кар, обратившись к ней.       — Школы уже не существует, — ответила Ла’Эт резко. — Ее центавриане научили. Разве ты не знаешь?       Ке’Сад опять вздрогнула и чуть втянула голову в плечи.       — Мой брат ее вытащил из дома треклятого лорда Дори. Наверняка слышал о нем? Любитель всяческих экспериментов на нарнских рабах. И она тоже была из его подопытных. А еще этот лорд Дори держал нарнский театр ради потехи. Любил он нашу культуру, если верить тому, что про него говорили. Тьху, пакость! Ничего, мой брат его навеки упокоил, проклятого любителя опытов. И эту убогую выкрал оттуда. Прямо с праздника их дикарского утащил. Хотя всем известно, что от подопытных лорда Дори никакого толку, только проблемы…       — Помолчи! — рыкнул на сестру Ша’Тот.       Ла’Эт замолчала. Но поглядела на Г’Кара выразительно.       — Танцует, как богиня. А по-нарнски говорит кое-как, — прошипела Ла’Эт еле слышно.       Г’Кар теперь понял, почему Ке’Сад говорила немного странно, и почему у нее такой акцент. Так говорили центавриане.       — Перестань же! — Ша’Тот рассердился еще больше и толкнул сестру в плечо.       А потом поманил Г’Кара за собой.       — Идем, надо сделать им инъекцию. А то они уже на стены бросаются.              

***

      Г’Кар с болью смотрел на Г’Са’Лид, которая сидела, прикованная цепью к стене, как и многие другие узники Ка’Дор’Шана. Когда же она поправится настолько, что это станет лишним?       Сегодня она действительно была не в лучшей форме. Когда они вошли к ней, девушка с неистовым шипением бросилась к ним, но цепь остановила ее, звякнув.       — И так каждый день, — мрачно сказал Ша’Тот. — Тяжело на это смотреть.       — Г’Кар, — позвала Г’Са’Лид, криво улыбнувшись. — Подойди ближе. Я скучала.       Г’Кар дернулся, шагнув вперед, но Ша’Тот поймал его под руку.       — Не приближайся. Глотку тебе вырвет. Не в себе она сейчас, парень.       Он указал на Ке’Сад.       — Вчера твоя подруга уговорила ее ослабить цепи. Результат, как видишь, на лице. Ну а свои раны я тебе не покажу, — он невесело хохотнул.       — Не говори про нас напрасное, братик, — мягко сказал Шу’Рен из своего угла. — Мы не настолько скверные.       — Тогда почему убить нас пытаетесь, а?! — закричал Ша’Тот с внезапной яростью. — Родного брата убить пытаешься?! За что?!       Г’Кар аж подпрыгнул от такого взрыва, не ожидав этого от обычно спокойного Ша’Тота.       — Неужели Ли’Дак был прав, и вас надо было прямо там, в Ка’Дор’Шане, пристрелить?! — воскликнул Ша’Тот, взмахнув руками.       — Я скажу, скажу, — ответила Г’Са’Лид с жутковатой улыбкой. — Мы это делаем, надеясь, что вы нас убьете, защищаясь.       — Г’Са’Лид! — теперь и Г’Кар закричал, возмущенный ее словами. — Что ты несешь?! Мы же вам помочь пытаемся! Вылечить вас!       — А что, если это неизлечимо? — ответил Шу’Рен. — Так и будете с нами всю жизнь мучиться?       — Сколько потребуется, столько и будем мучиться. Рано или поздно лекарство от этой дряни найдется, — резко ответил Ша’Тот. — Руку давай, и без фокусов! Г’Кар, следи за ним, пока я укол делать буду.       При виде футляра, в котором лежали шприцы с С-11 узники Ка’Дор’Шана будто обезумели, снова дернув свои цепи.       — Мне! Мне сначала!       Ша’Тот посмотрел на Ла’Эт, и та привычно укоротила цепи так, чтобы они не могли шевелиться.       — Всем дам, столько, сколько нужно. Не больше, не меньше, — сказал Ша’Тот сквозь зубы.       Ке’Сад держала футляр, стоя возле него. Глаза ее снова стали наполняться слезами…              

***

      Ша’Тот, Ла’Эт, Ке’Сад и Г’Кар устало вышли из пещеры, где держали больных.       — Ли’Дак псих, но у него много опыта в таких вещах, — задумчиво сказала Ла’Эт. — Возможно, он предложил единственный верный выход… и для нас, и для них…       — Время — лучшее лекарство, — ответил Ша’Тот. — Придется набраться еще терпения. Всем нам. Нельзя сдаваться так быстро.       И он тяжело вздохнул.