В любви начисто отсутствовал смысл.

Весна в этом году пришла без предупреждения, в самом конце февраля, опаляя еще не высохший асфальт греющими лучами солнца. На детской площадке пусто. Потому что понедельник, потому что еще слишком рано. У Джеймса Кука теперь свое собственное расписание. Каждый понедельник, около семи утра, до работы, он приезжает сюда, паркуя свою машину за три квартала от парка. Он делает это потому что на пути к площадке его ждет забытая богом закусочная с английским завтраком по 4 фунта — дешево и совсем не по статусу. Плевать. Ему давно уже плевать и на статус и на самого себя. Потому что он — мать его Кук. И эти все сказано. Наверное. Фредди бы понял, да и Эфф бы поняла, но обоих нет. Первого убили, вторая — покончила с собой, предпочитая серую жизнь в сером мире, где киты выбрасываются на скалистые берега, топя надежду в затхлой душе. Джеймс Кук докуривает уже пятую за утро сигарету, приберегая шестую, последнюю, на дорогу обратно. Он снова пройдет мимо закусочной, той самой, где кофе стоит всего один пятьдесят, а у барной стойки, кажется, стоял автомат с сигаретами. Он пройдет мимо музыкального магазина и продуктового, ссутулившись и поплотнее запахнув куртку, даже не подозревая, что ровно в восемь Элизабет Стонем отвозит детей, и её новая, безумно дорогая машина остановится на переходе, пропуская его вперед. Он, конечно же, не догадывается, что именно сегодня, двадцать шестого февраля, у Элизабет началась весна, заставляя терпкие тюльпаны расцвести где-то под солнечным сплетением, опаляя сердце чем-то запретным, и от этого лишь более желанным.

~~~

Наоми повзрослела быстро. Именно об этом думает Стонем, закладывая грязные тарелки в посудомойку. Дочь продолжает кричать о свободе выбора и желании решать за себя, ярко жестикулируя. Элизабет невольно заглядывается на её тонкие запястья, увешанные бьющимися друг о друга железными браслетами, и вспоминает о давнем времени, когда она была такой же импульсивной и сильной. Также она вспоминает о всех попойках, в которых когда-то принимала участие, и это лишь укрепляет её уверенность в том, что уже пятнадцатилетняя Наоми никуда на выходных не поедет. Они скорее съездят к бабушке, которую уже очень давно не навещали.

~~~

Непривычно просыпаться в субботу на час раньше и собирать необходимые для поездки вещи. Непривычно заводить машину и отправляться в путь, вместо того, чтобы отправиться на детскую площадку, где так не велика вероятность встретить упрямого Джеймса Кука, который всю неделю не выходит у женщины из головы. Бристоль встречает семейство Бариш проливным дождем, от чего настроение у юных его представителей падает еще сильнее. Мать Элизабет никудышная хозяйка, поэтому, завидев на пороге внуков и дочь, она сразу звонит в службу доставки. На обед будет пицца и китайская еда.

~~~

Элизабет осознает где она слишком поздно — новые ботильоны уже запачканы землей. Она стоит у могилы, и с удивлением замечает свежие цветы. Не только она помнит. Есть и остальные. Эмили сидит на скамейке почти в ста метрах от могилы Фредди. Она не видит Элизабет, но та, не раздумывая, идет к ней. — Привет, — голос у Эмили такой же звонкий, как и раньше. — Привет, — хрипит Стонем. Эмили не смотрит на Элизабетт, она смотрит вдаль, в ту сторону кладбища, где похоронена Наоми. — Как дети? — Нормально. Твои цветы? — кивок в сторону каменной плиты и вмиг похолодевшие кончики пальцев. Смерть рядом. Она так близка. Дышит в затылок, заставляет скрести изломанными ногтями по земле и сходить с ума снова и снова. — Нет. Никак не могу заставить донести хоть цветочек к нему. Все несу к Наоми. Глупо, правда? Им всё равно нет никакого дела, — Эмили ухмыляется, вишневый бантик губ как-то горько изгибается, и она встряхивает головой. Стонем кажется, что Эмс её до сих пор ненавидит. Хотя нет. Презирает. — Пора бы тебе успокоиться и жить дальше, — тихо говорит Стонем, закуривая сигарету и прищуривая левый глаз. Её кожа покрывается мурашками. Иглы, колеса, алкоголь. Автобус. Камень в её руке. Разрез на запястье. Море крови. Океан криков. Бесконечность страха. Смерть не отступит. Она преследует её всю жизнь. — Так же как ты? — Эмили вкладывает в голос всю скопившуюся злость, а Элизабет теперь точно знает, что время не лечит обид. Обиды рубцуются и зудят, пока ненависть цветёт. — «Жить дальше» и делать вид, что забыла, это разные вещи, Эфф. Я лучше буду помнить и страдать от боли потери каждое утро этой чертвой жизни, чем свихнусь как ты. Да посмотри на себя! — Эмили раздраженно качает головой из стороны в сторону и резко поднимается со скамейки. — Их принес Кук. Он в городе. Или про него ты тоже вспоминаешь только по дням, прописанным в твоем личном расписании?! Эмили разворачивается и быстрым шагом уходит, даже ни разу не оглянувшись. — Нет. О нем я стараюсь не помнить.

~~~

Элизабет забирает детей и выезжает на федеральную трассу. Убегать у неё всегда получалось лучше всего.