***
Поначалу Анджи казалось, будто судьба смеется над ней, подстраивая такие козни. Сначала, еще давно, она лишила Сарамего семьи, подкинув в добавок ненормального Германа Кастильо, который клялся забрать у нее Виолетту, а потом на горизонте появилась Присцилла со своими мазохистскими приемами. Соблазнить Германа? Разбить ему сердце? Все это звучало ненормально. Зачем ей вообще это понадобилось? Она ведь стала его законной женой! Тряхнув головой, от чего безупречные русые пряди разметались по плечам, девушка продолжила свой путь, все ближе и ближе подходя к дому Кастильо. В руке она крепко сжимала нечто, что предназначалось для ее обидчика. От одной лишь мысли о том, как сейчас ей придется изображать совершенно противоположного девушке человека (на самом же деле это был хорошо забытый старый), ее всю переворачивало. Однако, за все то время, проведенное вдали от семьи, она хорошо поняла одну вещь — она великолепная актриса, когда этого захочет. А это было так. Где-то в глубине души Анджи хотела разбить Герману сердце.***
Неожиданный дверной звонок напугал Германа. Скрючившийся над документами при слабом свете, мужчина буквально подскочил. Часы показывали 20:05, а поскольку Виолетта говорила, что вернется домой не раньше 10 точно, а Людмила и Присцилла находились в своих комнатах, Герман не имел понятия, кто же решил навестить в этот не ранний час. В голове мимолетно проскочила мысль об одном человеке, но Герман сразу же одернул себя — она не придет сюда даже под дулом пистолета. После того, что он наделал… Нехотя поднимаясь со стула, подирая затекшую спину, Кастильо направился к двери, уже начиная вслух ругать Ромальо за то, что тот так поздно приехал со своими дурацкими документами. — Ромальо, скажи, что на завтра не запланировано никаких встреч, иначе я… — начал было он, открывая дверь, но в следующую секунду застыл, как громом пораженный. — Анджи?! — Иначе ты — что? — переспросила стоящая на пороге Сарамего. На ее губах играла очаровывающая улыбка, от чего Герман сразу же остолбенел. Она улыбалась. Улыбалась ему. — Да так, ничего, — поспешно оправдался брюнет, механически отходя в сторону и пропуская свояченицу в дом. Она была идеальна. Русый водопад роскошных локонов поблескивал на спине и плечах в свете ламп, зеленые глаза-изумруды блестели, а губы, накрашенные красной помадой, улыбались ему. Герман буквально не мог оторвать взгляда. — Признаюсь, твой визит крайне… неожиданный. — он аккуратно подбирал слова, дабы ненароком не задеть Анхелес. Ведь он не хотел, чтобы она уходила. — Да, я должна попросить прощение, — мысленно Анджи дала себе огромного пинка, однако у нее не было выбора. Она должна была сказать это или вовсе промолчать. — Я слишком поздно. Надо было предупредить, я знаю, но… — она замолчала, всматриваясь в глаза собеседника пытаясь понять его реакцию. — Я надеялась, что это сгладит мою вину. Она протянула Герману большой кулек, завернутый в крайне красивую подарочную бумагу. Ошарашенный, Герман развернул его и застыл. Тирамису. Довольно большая порция. Он был удивлен тем, что она, оказывается, до сих пор помнит о его любимом десерте. Он посмотрел на Анджи, которая, казалось, не переставала улыбаться. — Там для всех: тебя, Виолетты и Людмилы с Присциллой. Голодными не останетесь. Руки девушки спокойно сжимали сумку, глаза были направлены прямо на мужчину, а улыбка буквально примерзла к ее лицу. Казалось, она вообще не нервничает. — А еще это мой белый флаг, Герман, — произнесла она, подходя на один шаг ближе к мужчине, от чего, он был вынужден признаться, по его коже пробежали мурашки. — Я пришла, чтобы наладить наши отношения. Такого развития событий Герман и вовсе не ожидал. Он был готов к тому, что Анхелес забежала на несколько минут к Виолетте или Ольге, но никак не к нему. — Я повела себя крайне… грубо. Ну, тогда, ты помнишь. В сквере. Мужчина кивнул. — Не ты должна просить прощение, Анджи, — Кастильо бережно положил еду на столик и также сделал один шаг по направлению к свояченице. — Я уже пытался, но снова наговорил лишнего, поэтому я безумно благодарен тебе за то, что ты пришла. — на несколько секунд он замолчал, подбирая слова. — Прости меня, Анджи. Прости меня. Улыбка исчезла с лица Сарамего, уступая место серьезности. Теперь ее зеленые глаза смотрели на него, оценивая, искренне ли было это сказано. — Я прощаю тебя, Герман. Я долго думала над тем, что произошло, и поняла. Обижаться было глупо. Я все понимаю, ты был весь на нервах, такой важный день, все-таки. Не каждый день женишься на ком-то. Герман сглотнул, когда русоволосая подошла к нему еще на один шаг. Теперь между ними было лишь несколько сантиметров. — Да, я перенервничал и совершил ужасную ошибку, — он улыбнулся, но непроизвольно. Его рассудок словно был загипнотизирован тем, что он видел перед собой. Точнее, кем. Мужчина словно и не женился недавно, словно весь мир перестал существовать вокруг и переместился в эти пленяющие глаза-изумруды, на эту улыбку, которая заставила его задержать дыхание. — Хорошо, — сказала Анджи, внимательно наблюдя за собеседником. От нее не укрылось то, как смотрел на нее Герман. И этот взгляд одновременно и радовал, и раздражал ее. — Но мне пора. Ужин сам себя не приготовит, а время уже позднее, и правда. — она мельком глянула на часы. — А вам желаю приятного десерта. И она подошла к нему. Так близко, насколько это было вообще возможно. Герман чувствовал запах ее волос — медово-ванильный с нотками корицы. Он не знал, чего ждать дальше, ведь до этого момента и с того времени, как Анджи улетела во Францию, она еще никогда не была так близко к нему. Сердце Германа пропустило пару ударов, отдаваясь в ушах. Анджи поцеловала его в щеку, ненадолго задержав свои губы возле его шершавой кожи. Казалось. этот момент длился вечно. Герману безумно сильно хотелось дотронуться до своей щеки, дабы убедиться, что она не превратилась в золото или еще что-то, но сдержался. — Передавай всем привет от меня, пока, — русоволосая улыбнулась на прощание и пошла к выходу, оставляя за собой бесконечную пустоту, которую наполняла тишина. Герман не двигался, пока за девушкой не закрылась дверь, а потом все же дотронулся кончиками пальцев до того места, куда Анджи его поцеловала. Там красовался след от ее красной помады, но не его он пытался сохранить. Вовсе не его. Брюнет почувствовал, как сердце потихоньку стало успокаиваться, а на губах расползлась дурацкая улыбка 10-и летнего мальчишки. Тем временем, наблюдавшая за всем этим со второго этажа, Присцилла довольно ухмылялась. Ее угрозы не прошли даром, и Анджи, покорно повинуясь, уже принялась за свою работу. Даже если все и раскроется, виновата будет лишь Сарамего. Никого не убедят ее оправдания, когда выяснится ее основная цель пребывания тут, да и Герман вдобавок поймет, что им манипулировали. А это его взбесит. И очень-очень сильно.