Здравствуй, моя милая Обри.
Мне очень жаль, что мы так и не увиделись. Прости, но я не хотел, чтобы ты видела меня таким. Я не буду писать великую фразу, типа:"Если ты это читаешь, значит меня уже нет в живых". Слишком это всё глупо и напыщенно. Я привык к тому, чтобы всё было просто и понятно. Обри, в этом письме я расскажу тебе всё, что скрывал все эти месяцы. Всё, что так и не рассказал. Я просто испугался. Мне было действительно страшно от одной только мысли, что ты можешь вдруг меня оставить. Я не мастак в рассказывании историй, поэтому начну с самого начала. Когда мне было 18 лет я проходил полное медицинское обследование, хотел заранее собрать все нужные документы для колледжа. Я чувствовал себя нормально, у меня ничего не болело, и ничто не предвещало беды. Как раз перед обследованием я начал быстро сбрасывать вес, но в то время я усиленно готовился к соревнованиям, да и экзамены были на носу. Иногда просто не было времени на еду, вот я и не волновался. А вот доктор очень этим заинтересовался.Мне сделали УЗИ брюшной полости, забрюшинного пространства и лимфатических коллекторов. Ладно, не буду усыплять кучей непонятных ни тебе, ни мне терминов. Получив результаты анализов, доктор сообщил мне, что у меня рак желудка. Причем не просто, а рак желудка III стадии. Я тогда ещё мало знал об этом, но мне всё подробно разъяснили. Понимаешь, на каждой стадии рака есть определённый процент выживаемости, в то время мне объявили, что мне отведено лишь 15%. Ты даже не можешь себе представить, в каком шоке я тогда был. Вот я живу, учусь, готовлюсь к экзаменам, общаюсь с друзьями, а в следующий момент я узнаю, что вероятность того, что я не умру в ближайшие 5 лет составляет всего лишь 15%. Поначалу я даже не верил, думал, что это глупая шутка. Мне ведь совсем не было больно. Единственное, что пугало, — это то, что я почти ничего не ел. Мне просто не хотелось. Потом я начал чувствовать дискомфорт, но в то время меня уже накачивали лекарствами, так что я мало обращал на это внимания. Так прошло полгода. Я постоянно переезжал из дома в больницу и обратно. Никто из моих родных не думал, что я могу войти в те 85% неудачников, которые не выжили. А потом начались боли. Они были до такой степени сильными, что я просто лежал и пытался дышать. Иногда они длились всего пару секунд, иногда пару часов. Когда становилось совсем плохо, мой брат вызывал скорую и меня перевозили в больницу. Две недели терапии, и я прощался с этими приступами на некоторое время. Всегда было по разному. Около восьми месяцев назад я впервые увидел в глазах врачей сожаление. Они знали, что я не выживу. Знали, что я не вхожу в эти чёртовы 15%. Но упорно продолжали говорить мне, что, если верить, всё получится. Родители со слезами на глазах слушали, как эти уроды в белых халатах говорят им, что ситуация в норме, я выдержу. Но на самом-то деле всё было совсем не так радужно, как они представляли. Рак дал метастазы в кости. Я больше не мог ходить, ноги просто не держали меня. Когда я впервые почувствовал слабость в ногах и сказал об этом своему врачу, он посмеялся мне в лицо, и спросил:"Что, думаешь, рак желудка не позволяет тебе ходить?" Я ответил, что мне стало трудно сгибать колени, руки постоянно болели, рёбра ныли. Он продолжал смеяться мне в лицо. Он видел меня жалким мальчишкой, который не проживёт и года, и ему становилось ещё смешнее. Тогда я поменял больницу, и врачи сообщили о метастазах. Единственным средством передвижения для меня стала инвалидная коляска. Тогда начались проблемы, вроде: как поднять меня в мою комнату на второй этаж? Грег решил, что ему больше не нужен кабинет, но я отказался от таких жертв. Я решил просто перестать выходить на улицу. Пару раз в неделю Дениз - жена моего братца - уговаривала его же вытаскивать меня на прогулку. Но, со временем, количество таких вылазок начало стремительно уменьшаться. Все эти три года я жил с Грегом, потому что он единственный мог нормально ухаживать за мной. Маме с папой на это просто не хватило бы сил. Написать письмо совершенно незнакомому человеку мне посоветовал психолог, который пытался внушить мне, что случится чудо и я выживу. Двадцать восьмого августа этого года, в четырнадцать пятьдесят две, я решился сделать это. Мне было странно писать неизвестному человеку, ведь я даже не знал, мальчик ты, или девочка. Я боялся, что ты отвергнешь меня, или просто не ответишь, но ты оправдала мои ожидания и написала в ответ. Я влюбился в твой почерк, в каждую буковку, я мог часами перечитывать одну и ту же строчку. Со временем писем стало больше, и я понял, что мы не сможем продолжать наше общение, если я не расскажу тебе всей правды. Но мне было страшно. Страх быть отверженным был сильнее, чем чувство вины. Я безумно радовался, когда мне приходил очередной конверт от тебя, с каждой новой строчкой, с каждым новым абзацем я узнавал тебя всё лучше и лучше. Ты была для меня как книга, очень интересная, захватывающая книга. И я с упованием читал тебя всё яростнее и яростнее. Не замечал ничего вокруг, мог часами сидеть и мечтать, а болезнь тем временем подобралась ещё ближе. Около полутора месяца назад боли усилились, я совсем перестал есть, мне поставили капельницу, которую мой брат должен был менять каждые четыре часа. Так я и жил, получая все нужные питательные вещества через иглу в моей вене. Несмотря на то, что моё состояние ухудшилось, я продолжал так же радоваться каждому твоему письму. Единственная проблема заключалась в том, что мне было ужасно тяжело писать тебе ответные строки. На то, чтобы написать несколько строк, я тратил чуть ли не пару часов. Тем не менее, я знал, что должен тебе ответить. Я был обязан отвечать. В последний месяц я начал всё чаще и чаще думать о самоубийстве. Это было очень заманчиво, потому что ничто иное не могло помочь мне избавиться от этой боли в один миг. Смерть Кейтлин стала обратным отсчётом. Мне оставалось лишь назначить день и выбрать способ. Я не буду говорить тебе, где взял таблетки, скажу лишь, что это будет не самая худшая смерть. Последние часы — а, может, и минуты — своей жизни мне не будет больно. Всё случится сегодня. Как только Грег уйдёт на работу, я выпью все семь таблеток экстази. Единственное, о чём я жалею, — это то, что узнал тебя слишком поздно. Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы я встретил тебя лет пять назад. Может быть, я бы остался в живых. Мы были бы счастливы, у нас были бы дети. Помнишь, ты попросила меня прочитать книгу "В следующий раз" Марка Леви? Два дня назад я прочитал её от корки до корки и могу смело сказать, что это хорошая книга. Моя любимая Обри, Эльфёнок, пускай в этот раз нам с тобой не удалось прожить наше "долго и счастливо". Пускай нас разделяет большая зияющая пропасть под названием "РАК". В следующий раз я обязательно буду здоров. В следующий раз мы с тобой обязательно встретимся вовремя. В следующий раз мы обязательно будем счастливы. Слышишь? В следующий раз всё обязательно будет хорошо. Я хочу, чтобы ты жила и была счастлива. Хочу, чтобы ты родила детей, пускай не от меня, но ты дашь им всю любовь, на которую только способно твоё сердце. Хочу, чтобы ты радовалась каждому дню и продолжала читать замечательные книги. Я люблю тебя, Обри Софи. И буду любить тебя всегда.Навеки твой, Найл.
Последние строки выведенные уже не так аккуратно, как все предыдущие, я едва видела из-за пелены слёз, застилающих глаза. Так вот в чём было всё дело! Найл был болен! Господи, сколько же всего ему пришлось перенести? Закрыв лицо руками, я легла на кровать и дала волю слезам. Сердце бешено стучало в груди, сил не было даже на то, чтобы просто поднять руку, а слёзы всё текли и текли по моим щекам. Голова болела, по ней как будто колотили кувалдой. Мне ужасно хотелось спать, глаза слипались, но сон никак не хотел брать меня в свои цепкие объятья. Не знаю, сколько времени я пролежала, свернувшись калачиком. Но, когда я наконец попыталась выпрямиться, ноги рьяно сопротивлялись, затекшие суставы хрустели. Сил не было ни на что, хотелось просто лежать так всю оставшуюся жизнь. Я уткнулась носом в белоснежную подушку. Спустя некоторое время я различила лёгкий аромат розмарина и грейпфрута. Не знаю, сколько дней назад на этой подушке спали, но запах человека, спавшего здесь до меня, до сих пор был ощутим, совсем чуть-чуть, но всё же. Потом до меня дошло, что я нахожусь в комнате Найл. Значит, это его кровать, его подушка, его запах. Посильнее прижавшись носом к белой ткани, я подтянула ноги к себе и стала вдыхать прекрасный аромат. Слёзы с новой силой потекли из глаз. Солёные капельки впитывались в чистую поверхность подушки, от чего, как мне показалось, запах только усилился. Через пару часов я, полностью обессиленная, наконец уснула.