Надежда

Никлаус поскреб ногтем покрывало, на котором сидел, и кошка, что сидела на подоконнике открытого окна, к некоторому его удивлению, подбежала. Неужели дикое бездомное создание абсолютно приручено, и потому так беспечно доверилось даже древнему беспощадному убийце? Глупое наивное существо. Если от Никлауса и пахло зверем, то не волком. Кошка быстро поняла, что с ней просто играют и охотиться особо не на кого, но не обиделась. Когда гибрид повернул голову и протянул руку, она уткнулась в его ладонь остроносой мордочкой, замурлыкала и подставила белую грудку — почесать. Потом вовсе обнаглела, перевернулась на спину и стала ловить мягкими лапками его проворную, убившую за сотни лет бесчисленное количество людей, руку. Бесстрашный пушистый зверек не мог не забавлять. Вот так самый беспощадный на планете убийца сидел на кровати, посмеивался забавляющемуся миловидному животному, когда из душа вышла Кэролайн… Каково бы ни было горе, нельзя рыдать вечно. Что-то переполняется в душе, и раздирающее отчаяние сменяется тупым безразличием. В том, что она плакала не было никаких сомнений. Выдавали покрасневшие глаза и застывшая в них вселенская задумчивость. Облаченная в одно лишь коротенькое полотенце, Кэролайн вздрогнула от неожиданности. Слезы, испуг… Хоть какие-то эмоции помимо слепого послушания и покорности. Невероятный прогресс за последние месяцы. Все-таки он не ошибся в специалисте. Пасмурный, тяжелый, темно-синий взгляд резво поднимается на в миг смутившуюся, сжавшую на груди край полотенца, девушку. — Как ты? Первое за долгое время серьезное обращение к «гостье» без каких-либо издевок. — Хорошо… — тихо выдыхает она, и смутившись пуще прежнего опускает взгляд вниз, на босые ноги. Прозвучавший ответ ненароком навевает некоторые интимные воспоминания. Секунда. Стремительное размытое движение в воздухе. — Я хочу чтобы ты была искренна со мной. Горячий шепот обжигает женские губы. Никлаус стоит до неприличия максимально близко, по своему обыкновению нарушая межличностное пространство без какого-либо права на это. — Как ты? — повторяет он свой вопрос, прожигая взглядом насквозь так и не решившуюся поднять на него глаз девушку. Бархатный чарующий акцент звучит непривычно приглушенно, мягко. В голосе едва различима… забота? Густые ресницы девушки вздрагивают. Небесно-голубой взор с опасливой боязливостью вдруг стремительно смело поднимается на своего собеседника. Кэролайн глубоко, намеренно ровно дышит, изо всех сил стараясь скрыть то, с какой безумной скоростью трепещет внутри нее сердце. Первородный выжидательно молчит. Смотрит так словно пытается заглянуть в самую глубину загадочной души что так заворожила, очаровала, покорила его. Подчинила себе без боя. Тайно вдыхает исходящий от хрупкого, полуобнаженного тела аромат. Чуткое звериное обоняние дарит невероятное, ни с чем несравнимое наслаждение. Непорочная чистота, свежесть весеннего утра и бликующий свет восходящего солнца. Это ни с чем не сравнимый аромат, присущий одной Кэролайн Форбс. Гибрид ждет честного ответа. Любую ложь он распознает. Чистая душа не умеет лгать. Только не ему. Только не теперь. Не сегодня. — Плохо… Кэролайн прикусывает себя за нижнюю губу. Признание срывается с губ помимо воли. Глаза в мгновение затуманивает влажная пелена. — Я не понимаю, что со мной… — голос девушки предательски срывается. — У меня никого нет… Я не знаю, что делать… И… Мне страшно… Горячее тепло осторожно, с крайней бережностью обволакивает хрупкую стройную фигурку словно нежнейший бархат. По-отечески покровительственный поцелуй касается виска. — Я рядом. Тебе нечего бояться. Никлаус чувствует как руки девушки с пугливой осторожностью отцепляются от края полотенца и касаются его рубашки на груди. С болью в сердце он прикрывает ненадолго глаза, до конца отказываясь поверить в происходящее. Хрупкие пальцы сминают дизайнерскую ткань с такой невероятной силой, словно Кэролайн тонет в кромешной мгле, и гибрид -ее единственный шанс на спасение. Еще секунда. И бессмертное сердце тирана срывается в неукротимый, безудержный, восторженный галоп. Кэролайн приникает к нему всем своим телом, доверяя безгранично, беспредельно. Обнимает его в ответ, прячась заплаканным лицом на крепком плече. Первородный ощущает собственной кожей разъедавшую кислотой душу, женские слезы. Ее слезы. И земля уходит из-под ног. Ранимая, такая сейчас до боли трогательная, беззащитная блондинка дрожит, трепещет в его руках словно пойманная им однажды в Андах колибри. — Обещай! — цедит вдруг сквозь сдавливающие горло рыдания Кэролайн. — Обещай мне! Что никогда не покинешь меня! Никогда и ни за что на свете! Удивляясь сдавленности собственного голоса, Никлаус мысленно перечеркивает собственное сердце надвое, и коротко выдыхает. — Я буду рядом вечность и еще один день. И сжимает девушку в объятиях настолько крепко, словно намеревается вдавить ее внутрь себя, спрятать ото всего зла на свете в самом безопасном на свете месте — в своем собственном сердце. Он ласково гладит сорвавшуюся на рыдания девушку по ее мягким, распущенным, длинным — отросшим чуть ли не до самой поясницы, волосам. — Прости…Прости… — пытается извиниться перед ним за проявленную слабость Кэролайн, но никак не может остановить рыданий. Ее перерождение проходит через дичайшую душевную боль. Но это боль очищения. Ничтожная цена за дарованную жизнью надежду. И этот момент Никлаус разделит со своим ангелом до самого конца, чего бы ему это ни стоило.

***

Две недели спустя. Девушка, что лежит рядом и отчего-то все не уходит, зачем-то дует на притворявшегося будто он спит ведьмака. Рассматривает его влюбленными глазами. — Меня это бесит, детка… — так и не открывая глаз, сдерживая себя как может, ровно произносит Коул. Оттрахав блондинку по полной программе теперь он хочет чтобы очередной объект его вожделения скрылся с глаз долой, и желательно навсегда. Очередная победа на любовном фронте более ему неинтересна. — Я просто рада что ты рядом. — слащаво воркует девушка, томительно медленно водя указательным пальчиком по обнаженному мужскому торсу. — Зови меня почаще. Тогда по утрам у нас двоих будет секс и это войдет у нас в привычку… — Чудесная привычка. — уворачивается от прямого поцелуя в губы Коул. Закоренелое правило викингов, почитавших священность поцелуя все никак не выходило из обихода извечного пройдохи и забияки. Ничего не мог с собой поделать.Чувствовал брезгливость к поцелуям в губы всю свою жизнь.Что же касалось всего остального…  — Но тогда наши отношения потеряют остроту. — вешает лапшу на уши девчонке ее совратитель. — Количество за счет качества — это всем известный факт! — За качество ручаюсь. Предельно хитрый и развратный взгляд из-под светлых пушистых ресниц на заинтригованного ведьмака. — Как? — хитро прищурившись бросает вызов ведьмак. И девчонка начинает покрывать его тело короткими поцелуями, прокладывая развратную дорожку все ниже и ниже, пока не исчезает с головой под одеялом. — Ясно. — успевает хрипло выдохнуть Коул. И машинально подается бедрами вверх, вздрагивая всем телом. — Засчитано…!

***

Братья сидели в столовой, каждый занятый своим делом. Никлаус выслушивал недовольства Марселя насчет ужесточившихся правил для вампиров с откровенно скучающим видом. Элайджа, перебиравший за массивным дубовым столом древние руны, отчетливо ясно понимал, — еще немного высказанных претензий в сторону младшего братца, и тот непременно сорвется. Одно из двух. Либо тот опрокинет стол со всей посудой, и письменность древних германцев, употреблявшаяся с I—II по XII век на территории современных Дании, Швеции и Норвегии канет в лету, либо бросив на прощание едкую фразу своему оппоненту стремительно покинет помещение. Выслушивание критики в свой адрес никогда не воспринималось королем Орлеана аргументировано и спокойно. На всякий случай старший первородный аккуратно сложил древнюю рукопись в одну стопку, чтобы в случае крайней необходимости умудриться ее спасти. — Кофе? Тихий вкрадчивый женский голос прозвучал божественной симфонией в накаливаемой обстановке утра. — Нет. —Благодарю. — стараясь даже не смотреть в сторону странной игрушки младшего брата, галантно отказывается от вежливого предложения Элайджа. От чего-то ему кажется неловким наблюдать за услужливой тихой вампиршей, что исполняет обязанности прислуги. — Не откажусь, сладкая! — вваливается в столовую уверенной походкой обнаженный до пояса особенно чем-то довольный Коул. — Не приготовишь то свое восхитительное блюдо которое ты делала в прошлый раз? Я голоден как животное, если ты понимаешь о чем я, Ник! — Кэролайн, оставь нас, милая, ненадолго… — слащаво-приторным елейным тоном обращается Никлаус к вспыхнувшей от столь откровенно пренебрежительного к ней отношения, девушке. — Мне надо обсудить с младшим слабоумным братом некоторые правила поведения в Моем доме, а затем выкинуть его непонятливый труп в бурное течение Миссисипи… Как видишь, Марсель, я занят! Я внимательно выслушал приведенные тобой доводы. И принял решение. Все останется без изменений. А если кто-то недоволен таким решением, пускай лично обращается ко мне. Уверен, что недовольных поубавится. На долю секунды взгляд Элайджи загорается некоторым удивлением. Ни падающего стола, ни избежания проблем. Довольно-таки странное поведение для извечно вспыльчивого гибрида. Связано ли все это с появлением робкой девчонки? Потерпевший провальное фиаско Марсель резко оборачивается к выходу, прекрасно понимая что спорить с королем города не имеет более никакого смысла. И наталкивается взглядом на послушно покидающую комнату девушку. — Твои люди интересуются… — вновь обращается к гибриду представитель вампиров. - Когда эта девушка понесет наказание за совершенное преступление? И тут лицо Никлауса Майклсона хищно заостряется, проявляя миру весь свой истинный гнев. Резной стул, на котором с горделивым видом восседал первородный в самом центре стола, отлетает назад к окну от резко поднявшегося на ноги хозяина дома. — Передай моим людям, чтобы не лезли в мои дела, Марсель! — громогласно во всеуслышание заявляет Никлаус. Предельно опасный взгляд откровенно сочится угрозой. Марсель переводит полный обиды взор от своего создателя на прилипшую спиной к стене вампиршу. Досадливо качает головой, и ретиво покидает фамильный особняк. Коул вытирает перепачканные пальцы салфеткой, пренебрежительно откидывая использованную вещь на середину стола. Стервец выглядит так, словно сидит в кинозале на лучших местах с попкорном в руках. Элайджа никак не комментирует украденный младшим родственником прямо у него из-под носа человеческий завтрак, заботливо приготовленный тихоней. — «О Женщины! Вам имя — вероломство!» — улыбаясь не понятно чему, довольно комментирует Коул, цитируя строки из великого произведения Шекспира. — Все беды от них! — Марсель прав. По закону ты должен… — подает было голос Кэролайн, но замолкает остановленная сразу тремя мужскими взглядами. Суровым, заинтересованным и смешливым. — Я никому… ничего… не должен. — выговаривая предельно отчетливо, чуть ли не по слогам, Никлаус словно заявляет это для всех окружающих. — Сходи прогуляйся, милая… От братьев не укрывается то как последняя фраза гибрида покоробила равнодушную ранее ко всему девушку. Но наперекор всем ожиданиям она послушно исполняет просьбу древнего, тихо притворяя за собой дверь. Предвкушающий дальнейшие семейные разборки Коул выглядит от чего-то разочарованным. Парень отодвигает от себя тарелку Элайджи, так до конца и не справившись с завтраком. Без издевательств над скромной послушницей ему быстро наскучивает мужское общество. — Далеко собрался? — сурово интересуется Никлаус у поднявшегося из-за стола полуголого брата. Тон задаваемого вопроса кажется ровным и спокойным. Но это лишь создаваемая видимость. Гибрида уже давно беспокоила ненормальная заинтересованность ведьмака в его гостье. — Хочу попросить Золушку приготовить мне на ужин лазанью… Став человеком я стал гурманом. Кровь — такая скука по сравнению со всем разнообразием людской кулинарии… Пустые разглагольствования парня останавливает вкрадчивое, но крайне зловещее предупреждение. — Если ей хоть одно слово грубое скажешь, я тебе язык узлом завяжу. Вокруг шеи… Никлаус произнес свое обещание очень спокойно, будничным скучным голосом. Но Коул понял, брат настроен решительно. Он действительно собирался исполнить обещанное, рискни его только ослушаться. От осознания данности парня замутило. Так восстает желудок против пищи, которую не в состоянии переварить. Ничего не ответив на это, ведьмак поспешил удалиться. Элайджа уставился на гибрида предельно острым взглядом, впервые за долгое время решаясь на откровение. — Никлаус. Твои амбиции относительно этой девушки зашли слишком далеко. Я лично прошу тебя — оставь ее в покое, позволь вернуться домой. — Какой дом? — морщась, словно от зубной боли, парирует гибрид, и подзывает к себе служанку ленивым жестом. — Где у нее никого больше нет? И не соизволив более выслушивать неоспоримые доводы родственника, разъяренный не пойми с чего Никлаус вгрызается в женское запястье, нисколько не заботясь о доставляемой им болезненности. Вот и весь спор.

***

Внутренне про себя чертыхнувшись, Кэролайн попыталась обойти ухмыляющегося не пойми чему парня справа. Но тот словно бы невзначай точь-в-точь повторил ее движение, будто отзеркалил. Тогда она попробовала обойти его слева. Ситуация повторилась. Голубые, родниковой чистоты глаза вопросительно вскинулись на смешливый лазурный взгляд. Отворачиваясь от вечно достающего ее парня, Кэролайн включает воду в кране чтобы приступить к отмыванию посуды и не терять времени даром. — Тебе разрешили прогуляться. — напоминает о себе Коул, сцапывая со стола на кухне сдобную французскую булочку. — Где Джош, приставленная к тебе собачка? На данный комментарий относительно милого вампира гея, Кэролайн хочет ответить остроумную колкость, но вовремя сдерживает себя и только поджимает губы. — Куда пойдем? — спрыгивая со стола отряхивает руки от крошек Коул. — Не стоит благодарностей и оваций! — набитым булочкой ртом театральничает первородный. Изумленный, даже ошарашенный взгляд блондиночки откровенно его забавляет. В эмоциях она кажется значительно интереснее. — Мне скучно. Составишь компанию. Коул наспех накидывает на себя доставленную из химчистки дизайнерскую рубашку, которую незадолго до этого обнаружил у себя в спальне на застеленной кем-то кровати. И когда только эта девчонка умудрялась все сделать? При том безупречно и незаметно. Кэролайн было попятилась назад. В гробу она видала такую компанию! Но наглец, словно бы предугадав ее дальнейшие действия, вовремя перехватил за запястье, и поволок за собой к выходу.

***

— Коул, не думаю что это хорошая затея… Попивая в баре пиво прямо из бутылки, парень бросает деланно удивленный взгляд на девушку, что сидит напротив него за столиком откровенно нервничая. — Немая заговорила! — фальшиво округляет глаза он, якобы удивляясь свершившемуся чуду. И тут же отвлекается на провихлявшую мимо бедрами аппетитную официанточку. — Как тебе эта? Шикарные формы! Хитро жмурясь, Коул заботливо подливает пиво в так и нетронутый девушкой бокал. — Расслабься! — фамильярничает он, обращая внимание на то, как вампирша чуть-ли не сжимается под его взглядом, явно ощущая себя не в своей тарелке. Раньше за ней такого не замечалось. Послушно исполняла любые его указания, сводившиеся в основном к кивкам головы. — Помоги мне сегодня закадрить ту цыпочку, и я оставлю тебя в покое скажем… на пару дней. — Коул… Кэролайн начинает неуверенно подниматься из-за стола, не совсем точно понимая мотивов издевательства над ней и того, что она вообще делает в богом забытом баре, оставив Хоуп без присмотра. Не успевает девушка сообразить что произошло, как вновь оказывается на своем месте, крепко накрепко прижатая собственным стулом к столу. Незаметно подцепив ногой сиденье, наглец резво подтянул его вместе с девушкой на себя и удерживал. — Смотри, вон та брюнетка. — как ни в чем ни бывало указывает взглядом в нужном направлении парень. — Я познакомлюсь с ней, наплету в этот раз легенду про то, что ты моя бедная немая сестричка, о которой я забочусь с самого детства. А ты мне, как всегда, послушно подыграешь. Девчонки западают на слезливые истории. С этими словами Коул поднимается с места, направляясь к своей цели. Он сам не понимал зачем ввязывает во всё это странную тихоню. Но отступать от намеченного не собирался. Официантка была ведьмой и могла пригодиться ведьмаку в скором будущем. Связи, связи… Это сокровище мира. Каково же было его удивление, когда повернувшись обратно, чтобы указать официантке на «свою бедную родственницу», он никого не обнаружил за столиком…